Хроники Акаши

Мы оказались посреди огромного зала, заставленного изящными круглыми столиками. Высокие окна, уходившие вверх до самого потолка, были забраны плотными кремовыми шторами. Сверху на длинных цепях свисали люстры со свечами. На каждом столике тоже стояло по канделябру. Посетители были под стать обстановке: дамы в длинных вечерних платьях, мужчины в смокингах.

Прямо передо мной, будто кто-то рисовал невидимой рукой, пролегли линии и начертили сцену со ступеньками. Она тут же стала приобретать фактуру и цвет. Сверху упал рояль, стул и на него – пианист. Ресторан заполнили звуки вальса.

– Офигеть, 3D-моделирование отдыхает, – восхитился я. – Вот бы Катька впёрлась от таких возможностей дизайна!

– Ты привязываешься к тому, что уже не вернуть! – резко сказал Оранжевый и, убрав руку с моей головы, толкнул меня вперёд в распахнутую дверь.

Мы оказались перед знакомыми стеллажами. Библиотека. Хроники Акаши.

– Провозились в ресторане, – проворчал Оранжевый. – Ресурсы потратили.

– Пока хватает, – сощурился на меня фиолетовыми глазами его брат и добавил уже обращаясь ко мне:

– Запомни, не пытайся ломать сюжет. Просто смотри фильм.

Оранжевый поднял вверх руку, и в ладонь ему упала книга – увесистый фолиант в красном кожаном переплёте. Я засмотрелся: кожа потёртая, углы закрывают кованые наконечники и такая же кованая застёжка, символы, выбитые чёрным тиснением на обложке, не разобрать.

– Открывай, – неорган протянул мне книгу.

Она и вправду оказалась тяжёлой. Стоило коснуться резной застёжки, как та щёлкнула, и книга сама раскрылась у меня в руках.

Дальше было как в прошлый раз – перед глазами закрутилось, всё смазалось в мешанину цветов, и меня затянуло внутрь. А потом из темноты собралась новая картинка.

Сначала мой взгляд падает на худого темноволосого юношу в коричневом костюме. Тот внимательно слушает, склонив голову. А я говорю, хриплый низкий голос произносит слова на незнакомом языке, отдаёт приказы.

Я не могу повернуть голову. В поле зрения попадает каменная кладка, край высокого окна с причудливыми цветными витражами и стол, заставленный колбами, бутылями, керамическими ступками.

Смотрю из тела, как учили неорганы, не пытаюсь им управлять. Отпустить контроль и заснуть, забыть себя.

– Ещё нужна кровь саламандры и сера, сделай навеску по пять унций, – внезапно появляется перевод, и я радуюсь успеху где-то на периферии сознания, едва не сбив настройку.

– Хорошо, мастер, – парень, чуть сутулясь, кивает и спешно уходит.

Мой персонаж в ожидании прохаживается по лаборатории, и я ловлю себя на том, что знаю, что он алхимик, а это – лаборатория. Потом в сознание вливаются его мысли, и мы становимся единым.

Теперь всё обязательно должно получиться. Я сделаю то, что ещё никому не удавалось. Создам, наконец, Камень. Достигну высшей цели алхимии. И пусть результат удивит короля. Если выйдет – мне будет уже всё равно, что там подумает придворная шушера.

– Учитель, я принёс необходимое.

Я поворачиваюсь на голос: Элау. Держит на подносе ингредиенты, ждёт приказа. Даже сейчас, когда он максимально сосредоточен, я вижу, как часть его внимания блуждает в других мирах, растворяется в тонком плане. Сомневаюсь, что из него выйдет хороший алхимик. Обычно смотрящих за грань не берут в ученики, но что-то в этом парне было. Да и кто ещё, кроме меня, мог помочь ему унять несущуюся в голове беспорядочную череду образов, взять под контроль дар. Поэтому он не разделил судьбу других смотрящих за грань – сойти с ума к тридцати годам.

– Какое главное правило алхимии? – спрашиваю я.

– Всё во всём, – без промедления отвечает Элау.

Фраза всколыхнула что-то внутри меня. Я невольно отделился от алхимика и вспомнил: что внутри, то и снаружи. Любимая присказка Оли. Это неожиданное соприкосновение с моим реалом прошло вспышкой в сознании, и картинка на миг поблекла.

«Тихо. Успокойся, – приказал я сам себе. – Не надо здесь осознаваться. Просто влейся в сюжет».

Словно со стороны я слышу свой голос. Хрипловатый, требовательный. Снова вопрос

– А какова главная цель алхимического действа?

– Великое преобразование, получение философского камня, – чётко отвечает ученик.

– Возможно ли выполнить его? – спрашиваю я. – Получить Камень прямо здесь, в этой лаборатории, прямо с помощью этих тиглей и реторт?

Вопрос приводит ученика в замешательство, хотя адресован уже не ему. Скорее я спрашиваю себя. Но Элау чувствует себя обязанным ответить.

– Разве мы не этим занимаемся? Разве не этого ждёт от нас король? – спрашивает он.

– Ждёт, – киваю я. – Все они ждут, надеются на богатство, золото. Но забывают о втором назначении Алхимического действа – внутреннее преобразование.

– Это истина для мастеров: чтобы получить Камень, нужно самому перетерпеть трансформацию, – находит ответ ученик.

Но я уже давно говорю не для него, для себя.

– Или создать камень, который вызовет трансформацию человека. Древние смотрели на вопрос с этой стороны.

– Вы… – Элау чуть не выронил поднос. – Вы серьезно?

– Вполне.

– Но это признали опасным ещё на заре алхимии. Погибли все, кто пробовал. Да и время, и ингредиенты на исходе…

– Знаю, знаю, – перебиваю я. – Король не потерпит неудачи. Он ждёт золота, наполнить промотанную им же и его прихлебателями-придворными казну!

Элау ставит поднос на стол, звонко брякает им о каменную поверхность и второпях бежит к двери. Выглядывает, смотрит по сторонам и плотно закрывает.

Я смотрю в его округлившиеся от удивления глаза. Считает, что его учитель сошёл с ума. Правильно, раньше я таких высказываний себе не позволял. Но теперь всё иначе. Из-за того сна. Теперь я знаю точный состав и подробный протокол приготовления.

– Не волнуйся. Мы возьмём совсем другие составляющие. Попробуем один раз, – стараюсь говорить мягче, чтобы успокоить ученика. Он у меня особенный. Немного нестабильности – и потеряет связь с реальностью. В прошлый раз пришлось потрудиться, чтобы вытащить его из этого состояния.

– Но я не дам вам принять продукт самому! Пусть я буду первым!

И откуда в его голосе столько настойчивости!

– Не волнуйся, Элау. Я купил раба на невольничьем рынке. Предрассудки древних не для меня. Мы сначала испытаем на нём. А пока сделай порошок вот из этого, – я подаю ему список, часть рецепта, подготовленный ещё вчера.

Ученик бледнеет, как полотно, но кивает.

Сегодня ему досталось. Сначала учитель говорит, что разделяет заблуждения древних, потом оскорбляет престол. И третье, самое кощунственное, – собирается дать священный продукт магических изысканий низшему из людей – рабу.

Я бы в своё время, услышав такое, побежал бы к Верховному алхимику. Но Элау не предаст, скорее, пожертвует собой. Да и бежать особо некуда – я и есть верховный алхимик. Как забавно шутит судьба.

Несколько дней у нас с Элау уходит на приготовление Камня. Банки, порошки, колбы и реторты под конец сливаются в одну большую круговерть перед глазами. И вот наконец день испытания. Передо мной стоит раб.

Тщедушный человек – кожа да кости, с тонкой и сухой, натянутой, словно пергамент, кожей и тёмными провалами вокруг глаз. Точно долго бы не протянул, потому и отдали его за бесценок. Но я купил такого не из скупости. Это лучший экземпляр для испытания Камня. По привычке я всё ещё называю камнем густую красноватую жидкость, получившуюся после трёх дней работы в лаборатории.

Раб стоит, ссутулив спину, смотрит себе под ноги. Он давно уже не боится, давно ничего не хочет, может только исполнять приказы господина. Это хорошо.

– Пей! – Элау протягивает ему пузырёк. Ученик взял на себя эту процедуру. А если всё откроется, возьмёт на себя и вину. Готов защищать учителя до последнего, даже считая учителя сумасшедшим. Я тронут.

Раб покорно берёт пузырёк тонкими костлявыми пальцами, подносит горлышко к пересохшим губам. Элау отворачивается. Получается, это я вбил ему в голову эти предрассудки так крепко? Вот уж не знаешь, где ошибёшься. Но, по крайней мере, в преданности ему не откажешь.