Страница 13 из 15
– Я очень благодарна, – со слезами на глазах начала говорить Катя и вдруг застыла. Как могла забыть, как?! Обещала две бутылки водки. Совсем из головы вылетело!
Она стрелой помчалась к бабе Любе. В своем доме ее не оказалось. «У меня дома, наверное», – догадалась Катя.
Старая женщина сосредоточенно рылась в комоде, Сонечка с любопытством оглядывалась вокруг, Шерри задумчиво сидела рядом.
– Баба Люба, у тебя водка есть?! – глаза Кати горели от нетерпения.
– Придумала, мужиков на работе спаивать. Не бывать этому! – щеки старой женщины нервно заалели. – Водка у меня есть, да не про их честь.
Катя с убитым видом возвратилась к лавочке.
– Алексей Ильич, извините, забегалась, – она горестно шмыгнула носом. – Нет у меня водки. И у бабы Любы тоже нет.
– Ладно, дочка, все бывает, – взгляд Алексея Ильича полыхнул обидой. – Обещанного, говорят, три года ждут.
Через несколько минут аварийная машина электриков скрылась из виду. Так погано на душе у Кати никогда еще не было.
На Порецкое легла густая беззвездная ночь.Катя глядела в темноту широко открытыми глазами. Душу осторожными коготками царапала печаль. И хотя каждая клеточка тела молила об отдыхе, сон не шел.
После отъезда Алексея Ильича с Борькой Катя горько, до головной боли, проплакала до приезда Кольки-тракториста. Аж, лицо опухло!
Баба Люба, от души пробрав ее на предмет «что люди подумают», вручила ей Сонечку. А с Колькой пошла разбираться сама – «для догляду» и чтобы «бес окаянный чего не учудил».
Катя, к неудовольствию старой женщины, с трактористом расплатилась лично. Да плевать ей, что подумают про опухшее лицо! Она обидела Алексея Ильича, искренне, от души ей помогшего. Слезы наплывали на ее глаза вновь и вновь.
На этом потрясения дня не закончились. Она вдрызг рассорилась с бабой Любой. Старая женщина настаивала на немедленном устройстве грядок, пока не стемнело.
Катя яростно сопротивлялась. Нашла коса на камень!
Завтра она ждала работников БТИ и твердо решила до конца дня хотя бы помыть полы в своем доме и обмести паутину в комнатах.
Баба Люба смирилась, но объявила ей молчаливый бойкот.
Катя со стоном повернулась на бок и закрыла глаза. Укоризненный взгляд обиженных старческих глаз перед мысленным взором не отпускал.
«Вот до чего вредная старуха, – вздохнула Катя, – и ночью покоя от нее нет!» Надвинула на ноги мягкие тапочки и осторожно, на ощупь, дошла до кровати старой женщины.
Она лежала на боку и тонко посвистывала носом. Жидкая косица разметалась по подушке. Натруженная рука поверх одеяла мерно двигалась в такт дыханию.
Катя осторожно потрясла старую женщину за плечо.
– А?! Что?! С Сонечкой?! – схватилась за сердце баба Люба, кряхтя, спустила ноги с кровати и подслеповато сощурилась.
– Не пугайся, – Катя присела рядом, обняла теплую со сна старую женщину и уткнулась ей в шею. – Не сердись, баба Люб! Разбуди меня рано-рано, пойду грядки делать.
Она поцеловала морщинистую щеку.
– Ты только не молчи! Давай мириться, а?
Баба Люба погладила Катю по голове и нарочито ворчливо зашептала:
– Ладно, ступай, спи. Разбужу!
Через несколько минут Катя крепко уснула.
Катя задумчиво смотрела в пыльное окно рейсового автобуса на пробегающий мимо пейзаж. Горделиво проплывали мощные стволы сосен в приглушенно зеленоватом мареве широких крон со скромным утонченным подлеском из молодого березняка. Березки в легком наряде из кружевных молодых листьев стыдливо прикрывали стройный стан тонкими ветвями под напором игривого, почти летнего ветра. Придорожные кюветы пестрели зарослями ярко-желтых мелких цветов на фоне резной изумрудно-зеленой травы.
«Красота! – восхищенно вздохнула Катя и с легкой грустью подумала: «Так мы с Сонечкой в лес и не выбрались».
Сегодня, наконец, баба Люба согласилась на «выездной» день. В воскресение любимый летний праздник Троица, и она не стала противиться Катиной поездке в Дубское. Вручила ей список с перечнем деликатесов и строго наказала купить повкуснее и посвежее.
Катя давно не была в райцентре.
Она устало улыбнулась, вспоминая.
Три дня после примирения со старой женщиной Катя осваивала науку огородных работ, сразу же воплощая теорию на грядках.
Продавщица Оксанка насобирала ярких красивых пакетиков с семенами, оставшимися от весенней продажи: моркови, огурцов, редиски, доселе неведомой редьки и каких-то пряных трав. Семенной картошки Катя набрала у бабы Любы в погребе. А два ведра диковинных сортов картофеля «на развод» неугомонная старая женщина «настреляла» по селу.
«Вот так-то, Катерина, ты теперь настоящая хозяйка! Только крутись – не ленись, – баба Люба с восхищением осмотрела ровные, по линейке, овощные грядки, и, мечтательно скосив глаза в Катину сторону, добавила. – Курочек бы тебе…» Но увидела ее сузившиеся от негодования глаза и примирительно сказала: «Ладно, ладно, не серчай, на будущий год заведем!»
Старый автобус основательно потряхивало на ухабах, но Катя, казалось, не замечала. Она утопала в мечтах о переселении в дом. В свой, собственный! Неделю, целую неделю, потратила на генеральную уборку и обустройство! Почти можно вселяться!
Дом нравился ей все больше. Уютный, хотя после смерти тетки Клавдии в нем никто не жил. Две просторных светлых с высокими потолками комнаты хвалились большими, или, как их еще называли, городскими окнами. Радовал длинный «холодный» коридор, летняя комната, называемая террасой. Прихожая в теплой части дома оказалась, правда, крошечной. Но им с Сонечкой вполне хватит! После тесноты бабы Любиного дома, у себя Катю все более чем устраивало.
Кухня – самая обычная. Просторная комната, с газовым котлом в углу, двух конфорочной газовой плитой у стены, раковиной с рукомойником за занавеской. На скамеечке два эмалированных ведра с водой, ковш с длинной ручкой. Но была в этой неказистой кухне одна очень притягательная для девушки вещь. Плита!!! Нет, не газовая. А настоящая дровяная кухонная печь с тяжелым чугунным верхом, двумя конфорками-крышечками, с прямоугольным для удержания тепла кирпичным сводом. Вычурная тяжелая металлическая дверка нависла над железным подтопочным листом.
«Подтопком в селе такую печь называют. Сейчас редко у кого встретишь, – пояснила баба Люба. – Когда газ в дом проводили, не захотела Клавдия подтопок ломать. От брата, говорит, память», – старая женщина скорбно покачала головой.
– Вон посмотри! – ткнула она заскорузлым пальцем. – Бачок сварной из железа вмазан, теплая вода чтобы под рукой была.
– Вот это да! – восхитилась Катя. – Клево! Музейный экспонат сельского интерьера.
Когда из терраски выволокли почти новый громоздкий телевизор «Самсунг» и круглую стиральную машину «Ока» в упаковке, Катя от радости полчаса скакала по комнатам. Она кружила Сонечку, спотыкалась о сновавшую под ногами Шерри, и лезла с поцелуями и объятиями к бабе Любе.
За неделю Катя отмыла и вычистила дом до блеска, просушила постели, перестирала старое, но вполне крепкое постельное белье. Комнаты, конечно, нуждались в ремонте, но для житья стали вполне пригодны. Она тщательно протерла и проветрила громоздкую, немодную, но крепкую и добротную мебель.
– Вот перед Троицей и заедете, – грустно покачала головой старая женщина и уныло отвернулась в сторону.
– Баб Люб, да с тобой же мы, только в соседнем доме! – обняла ее Катя.
Катя очнулась от ржавого скрипа распахнувшихся дверей видавшего виды пазика. Пассажиры, в основном старушки, потянулись к выходу.
Она сошла последняя. Задумчиво пригладила волосы, шумно выдохнула и решительно зашагала по тротуару.
Ветлечебница! Давно мечталось прикоснуться к миру людей, ежедневно сражающихся за здоровье животных. А уж влиться в их ряды… Где-то в закоулке сознания слабым огоньком сырой лучины тлела надежда. А вдруг!
Тяжело билось сердце. Еще с вечера Катя по смартфону выверила маршрут – неудобно лишний раз приставать с расспросами к прохожим.