Наследники

27

Шепотки не стихали ни на миг, становясь громче и откровенней. Придворные с опаской смотрели на Анну, обсуждая ее дар, силу, обсуждая вообще ее положение и отчаяние, которое прорвалось-таки наружу, ее слезы. Люди всегда с осторожностью относились к магии, поскольку редко являлись ее носителями. Для них она была скорее красивыми фокусами, что показывал придворный маг на праздниках, чем стоящей силой. Она была частью их мира, торговли и всего прочего, но как что-то дивное, мелкое. К тому же после событий многих сотен лет назад, когда одному из королей не удалось совладать с магией и он погиб от содеянного своей силой, люди с недоверчивостью относились к большим и сильным проявлениям волшебства. Какие-то бытовые мелочи, какая-нибудь ерунда была в обиходе, но и только. Редкие люди-маги почти сразу покидали Дарнас, где не учили колдовству, и редко возвращались домой, поскольку его применения здесь практически не было. А в целительстве предпочтение отдавалось ведовству, где уровень магии был совсем мизерным, если вообще был: ведьмы — не маги. Но закостенелость народа в плане магических сил играла скорее против них. Они многое теряли, не пользуясь магией, и проживя в совсем другом мире, Анна это понимала, видела разницу, привыкла быть магичкой, и здесь дома скрывать это стало трудней после возвращения. А сейчас уже было не к чему. Не после сегодняшнего.

Было плевать сейчас на то, что видят ее силу, что видят ее слезы и отчаяние. У нее больше не было сил быть сильной. Да и зачем? Кому теперь нужна ее сила? Ее семья практически погибла, они уже просто живые трупы — ведь им не выжить в этой борьбе с проклятием. А ради кого еще здесь ей быть храброй и бороться дальше? Стоит ее семье окончательно уйти в небытие, и ей просто-напросто придется бежать из своего дома, где уже зрели заговоры против нее. Ей не позволят здесь остаться, как единственной выжившей наследнице престола. Никто не отдаст ей трон, никто не признает ее королевой, пусть и имеет она все права. Да и разве нужно ей это? Нет. Это место не стало ей домой, пусть она и вернулась сюда, чтобы спасти его.

Боль продолжала разливаться по телу, и пламя никак не угасало. В какой-то прострации Анна сидела на коленях, глядя в никуда, ничего не видя и не слыша. Не вытирая слезы, что текли по щекам — пламя иссушало их. Не пахло паленой одеждой — сейчас как никогда прежде стихия огня была ее частью, была тем, что воочию показывало то, что твориться у нее внутри: она пылает от боли и тоски.

Анна горела и горела, и люди вдали со все большим ужасом смотрели на нее.

— Исчадие ада, — прошипела какая-то старуха в толпе придворных, и это словно стало первой каплей.

«Проклятое дитя», «демонское отродье» и так далее и тому подобное. Люди не исправимы. В любой ситуации они найдут возможность озлобиться еще больше, позлорадствовать, усугубить еще больше сложившееся положение. И многим это было выгодно: королевский совет довольно переглядывался украдкой, пряча ухмылки. Им даже ничего не пришлось делать, чтобы заставить всех окончательно возненавидеть Анну. И ведь придворные это только начало. Сплетни, дикие россказни, приукрашенная несусветными деталями правда — это все пойдет дальше, в народ. И против этого уже не пойти этой наглой девчонке, которая так не вовремя вернулась домой. Люди любили своего короля, но когда сила его покинула, он стал никому не нужен. Когда его наследие кануло в небытие, он стал лишь прошлым. Достойным, уважаемым, но прошлым. А требовалось смотреть вперед. И как ни прискорбно, но смерть королевской семьи открывала большие перспективы для нового правителя. Однако никто не подумал, что смерть Тамира развяжет руки не только им. Мирный договор, когда-то подписанный королем с враждующими сторонами, в том числе демонами, потеряет свою силу. И не нести его предкам, как наследие крови, поскольку кровь проклята, поскольку они тоже погибнут. Но люди не смотрели так далеко. Жажда наживы, перспективы и многое другое затмило им глаза на самые очевидные вещи. Это казалось им пустяками, нестоящей жертвой, на которую стоит пойти для достижения своих целей. И им осталось подождать совсем немного.

Сегодня окончательно всем стало понятно, что не спастись королевской семье. Вот это отчаяние, которое показала всему свету Анна, было лучше любых слов. Принцесса боролась, копошилась, что-то старалась сделать и изменить с завидным упрямством и упорством, о котором никто при дворе никогда не знал. Всегда она была тихой, скромной, забитой девочкой, которая едва выходила из своей комнаты, которую все дружно игнорировали. А вернувшись, показала всем, что у нее есть зубки. Показала свой нрав и характер, который, как оказывается, был! Затыкала рты, когда ей что-то не нравилось, дерзила и отмахивалась от лордов, как от назойливых мух. Вокруг всегда был кто-то, кто ограждал ее от окружающих, кто-то, чьего взгляда хватало, чтобы умерить пыл. И людям не нравилось, что они больше не могут вести себя с ней так, как делали это прежде. Больше не было объекта для насмешек и издевок. И это злило. Поэтому никто сейчас не почувствовал уколов совести за свои слова, никто не посочувствовал и не пожалел бедную девушку, что плакала от горя. Никто не задумался, не поставил себя на ее место, у всех на уме было лишь злорадство. И без разницы, что их любимый король и весь его род находится при смерти. Главное, что снова перед ними была слабая и беззащитная в своей тоске принцесса.

Хасин смотрел на это со стороны, и ему хватило пары минут, чтобы понять происходящее в головах этих людей. А еще его называют зверем! Это в них не осталось ничего святого и светлого! В час общего горя все, на что они способны, это привычная им низость и злоба! Насмешки на лицах, довольство во взглядах — ничего не изменилось. Зря он позволил Анне вернуться домой. И пусть она стала безразлична к мнению этих людей, пусть ее перестало задевать их отношение, ей не стоило вообще здесь появляться. Эта пара месяцев окончательно вымотала ее. Академия, занятия, подготовка к экзаменам, забота о семье выжали из нее последние соки. Он не видел ее все это время, отправившись искать для нее помощи, и сейчас как никогда прежде желал спрятать ее в своих объятьях от всего мира, привычно успокоить, защитить. Что и сделал, шагнув из тени замка.

Люди моментально замолкли и замерли, когда появился Бастард. Как и всегда до этого, окинул всех ледяным взглядом, заставив сердца заколотиться в страхе, презрительно скривил красивые губы, выражая одним этим изгибом все свое отношение к ним. И шагнул к своей подопечной под взглядом десятков глаз, сопровождаемый своими Темными Стражами. И пусть не было того лоска и блеска, с которыми он всегда появлялся во дворце, пусть выглядел уставшим, пусть на нем была дорожная одежда, покрытая пылью, от него за версту веяло силой, властью и опасностью.

Защитившись от огня заклинанием, Хасин опустился на колени за спиной Анны, мягко сжав ее плечи. И в тот же миг, пламя погасло, а принцесса, безвольно и бессильно опрокинулась назад, в его крепки объятья и надежные руки. Закрыла глаза и просто лишилась чувств, впервые за долгое время почувствовав себя в безопасности, почувствовав возможность просто забыться хотя бы на время. Демон мягко поднял девушку на руки и вернулся во дворец, неся Анну в покои, которые она делил с Хитаной, идя вслед за рыськой.

В комнате оборотень оставила их одних. С искренней тоской посмотрела на дверь, за которой был дорогой ей человек, понимая свою беспомощность, которая так раздражала. Но с Анной был тот, кто сможет ей помочь, и это немного успокаивало. Вздохнув, девушка направилась дальше по коридору к комнате Лео. Но спальня полукровки была пуста.

28

Анна проснулась с чувством грустного спокойствия. Не открывая глаз, крепче прижалась к своему демону, ища у него сил и защиты. Хасин обнял ее, мягко целуя макушку, и прошептал «с добрым утром».