Страница 47 из 59
Алекс осмотрел комнату. Старый махровый халат на гвозде, вбитом в дверной наличник, упавшая на пол, жёлтая от жирных пятен газета «Время вперёд», на стенах две репродукции акварельных пейзажей, посеревший от времени подвесной потолок. Настоящее жилище старого отшельника. Такое будет и с ним лет через сорок.
— И ты уверен, что я поверю в этот бред? — натянуто рассмеялся блондин, как только Марк закончил рассказ.
— Дело твоё, — невозмутимо обронил Марк, отходя к окну. Он с нескрываемым разочарованием посмотрел на блондина: — Тогда ответь, куда мы подевались на той улочке? Мы же были прямо перед тобой. В твоих руках… и на твоих же глазах рассыпались на атомы.
Он сделал долгую паузу, уловив на лице блондина зарождающееся сомнение. Стоя спиной к окну, в свете своеобразного нимба отбрасываемого обновлённым, омытым долгим дождем апрельским солнцем, Марк, казалось, был наделён такой силой, что возьми и выйди из комнаты, Алекс ничего не смог бы сделать. И блондин чувствовал это. Стоял задумчиво, осмысливая услышанное.
— Мне тоже нужно это, — наконец нарушил молчание.
Марк улыбнулся:
— Я бы с радостью, но невозможно.
Глаза Алекса сузились до щёлок.
— Думаю, возможно, когда от этого будет зависеть… — он подошёл к сидящей в продавленном кресле Розе и легонько погладил дулом пистолета её шею, — …к примеру, чья-то жизнь.
Затем окинул девушку такими ледяными глазами, что у той похолодели руки. И не от страха. По крайней мере, не из-за боязни за свою жизнь, а от внезапно нахлынувшего неприятного мерзкого ощущения, когда становишься заложником чужих желаний. Будто стала жертвой изнасилования, и твоя воля скована волей насильника.
Всё произошло в доли секунды. Ствол уперся в висок, Роза вскрикнула. Марк непроизвольно поднял руку, призывая остановиться, но блондин в ответ крепче ухватил девушку за волосы.
— Хватит болтать! — грубо рявкнул. — Делай, что говорят!
— Это ты зря, — произнёс Марк, глядя в упор.
— Ты даже не догадываешься, на что я способен.
— Всё-всё, — Марк поднял руки, — я стою на месте.
— Как, оказывается, всё банально. Вот и у тебя нашлась ниточка, за которую можно дёрнуть. Не правда ли, забавно? Миром на самом деле движут обычные человеческие пороки. Вот где она — твоя «кнопка».
Блондин вдавил ствол девушке в висок с такой силой, что та закатила глаза от боли.
— Что делать? Нажать или нет? — язвительно спросил, и словно найдя ответ, добавил: — Вот, что сделаю. Предлагаю обмен. Мне сила, тебе девчонка. Согласен?
Марк молчал.
— Нет? Хочешь заплатить такую цену? Пойми, пришелец, не подумав, случайно вышел на тебя. Но мы это легко исправим. Видишь, у меня есть то, что нужно тебе, у тебя, что должно принадлежать мне. Чем не равноценный обмен?
— Это может только иной…
— Ну, так, где он? — перебил Алекс, нервно вскинув пистолет.
Он резко выпрямился, встал в полный рост и жестко приказал Розе:
— Поднимайся!
Та не шелохнулась. Блондин схватил девушку за волосы так, что та невольно вскрикнула, и грубо развернул к себе. Вдавив ствол в щёку, выкрикнул:
— Есть возражения?!
— Не надо, Роза. — Марк жестом показал девушке, чтобы та поднялась.
Роза нехотя встала. Алекс силой притянул её к себе.
— Сюда! — поманил пистолетом притихшего в углу мед-эксперта.
Яков Соломонович, шаркая непослушными ногами, поплёлся в центр комнаты и поравнялся с Розой. Блондин пристегнул наручниками его запястье к девичьей руке.
— Вот так. Теперь туда! — указал на дверь спальни.
Роза посмотрела на Марка. Тот утвердительно кивнул:
— Иди, не бойся. Всё будет хорошо.
— Даже не сомневаюсь, что все закончится хорошо, если ты, Марк, сделаешь правильно, — хмыкнул блондин, и втолкнул прикованных Розу и Липсица в спальню.
Затем плотно прикрыл дверь, пододвинул стул и вставил его ножку в дверную ручку, заклинив её наглухо.
— Альфред! Пьер! Поднимайтесь наверх, — крикнул в коннектофон Алекс Деев.
— Роза, девочка моя, поверьте, он меня силой заставил это сделать, — оправдывался Яков Соломонович, когда они остались одни. Затем с опаской посмотрел на закрытую дверь. — Он страшный человек. Он шантажирует меня. Как же я не хотел, чтобы все случилось именно так. Я надеялся, что вы с Марком не придете сегодня. Что не будете…
— Кто он? — сухо перебила Роза.
— Что вы спросили?
— Имя этого человека?
— Конечно, как же. Его зовут Александр Деев, и он тайный агент Управления Безопасности СОТ. Как они говорят, внештатный. Он всё знает о вас. Он обо всех всё знает. Представляете, всё?
— Нельзя знать всё обо всех.
Крохотные глазки Якова Соломоновича испугано забегали.
— Да конечно, нельзя. Но он-то знает…
— Что вы ему о нас рассказали?
— Ровным счетом ничего. Совершенно ничего нового. Он и так всё знает. Я должен был лишь позвонить и сказать, когда вы снова придете ко мне. Это всё, поверьте…
Он запнулся, немного помолчал и, преодолевая нерешительность, добавил:
— И про Марка.
— Что про Марка?
— То что… — Якову Соломоновичу стало трудно дышать, — то, что… Марк жив.
— Понятно, — выдохнула девушка.
Она ещё утром чувствовала — не стоило идти сюда. Роза хорошо помнила аксиому из уроков по теории конспирологии — никогда не появляйся в одном и том же месте трижды. Помнила, но не воспользовалась. И вот результат.
— Что творится. Мир сошел с ума, — приговаривал мед-эксперт Липсиц, качаясь взад-вперед на деревянных ногах. — Боже-боже, кто теперь поможет этому миру?
Он был бледен, держался из последних сил и, похоже, вот-вот упадет в обморок. Молил Создателя, чтобы все поскорей закончилось, и желательно хорошо, но в хороший конец верилось всё меньше и меньше. Воистину, чего боишься больше всего на свете, то случается в первую очередь. Как глупо изворачиваться, юлить, предавать коллег, пытаться сохранить свою жизнь и все одно лишиться ее вот так бездарно. В том, что он именно сегодня лишится жизни, Яков Соломонович нисколько не сомневался. Но тогда зачем нужны были все вывертывания и потуги? Зачем согласился на сделку с совестью? Ведь ясно — он всего лишь маленький человек, и игроки большого стола видят в нем только инструмент в этой страшной игре.
А началось всё с появления в его кабинете того странного бродяги. Странного, если не сказать больше. Была бы возможность вернуться назад, в день медосмотра, Яков Соломонович смог бы изменить ход событий. Но есть ли возможность вернуться? Он поднял голову и мысленно посмотрел сквозь потолок куда-то далеко вверх, будто увидел кого-то.
— Каждый сам за себя, и только Создатель за всех. Но и он скорей всего уже не с нами, отвернулся и не желает помочь. Сколько бы он не присылал сюда своих посланников, все заканчивается крестом на Голгофе. А хотим ли мы его помощи? Создатель не в силах помочь грешникам, которые сами отказываются снять рабские колодки. Им так лучше, так безопаснее. Но кандалы остаются кандалами, даже если они золотые. На старо-еврейском слово грех означает — человек, промахнувшийся мимо цели. Именно так, человечество промахнулось.
Яков Соломонович смотрел на Розу влажными глазами. Он думал о том, что человек, по сути, так и остался диким, невежественным, но очень хорошо приспособленным приматом. Что окружил себя необходимыми ему вещами, придумал власть, государство, мораль, долг. Но все это ширмы, за которыми прячется животное, каждую секунду готовое преступить все ограничения, придуманные им же, и загрызть, растерзать, сожрать. А если не получится, то поджав хвост, раболепно пресмыкаться перед сильными мира сего.
— Как же Создателю трудно с нами, — произнес он. — Как же непосильно быть Богом.
В уголках его глаз выступили слезы. Он корил себя за то, что в свои шестьдесят пять многое повидав, многое пережив все еще цепляется за эту серую безрадостную суету любой ценой, словно нищий за последний кусок хлеба. Он ненавидел себя за то, что предал в желании прожить еще каких-то несколько унылых лет. Предал молодых и сильных, в надежде сберечь свое старое слабое тело. Сберег его, но потерял душу.