Чёрные лебеди

— Кого это Пустозвон приютил?

— Посмотри на них, нищие попрошайки.

— А усатый вино нам оставил?

— Эй, здоровяк, погоди!

Праворукий остановился. Обращались явно к нему, и голос принадлежал пареньку с шарфом на шее.

— Парни правы. Заплати и нам за выпитое твоим дружком наше вино.

— Больше нечем, — не оборачиваясь, обронил Праворукий.

— Так не годится, — голос за спиной стал жёстче. — Если денег нет, оставь девчонку.

Толпа разразилась вульгарным хохотом.

— Она немая, — сказал Праворукий.

— Нам её песни не слушать. Сгодится для другого… — сказал «медвежья шуба».

Похотливый гогот эхом прокатился в верхушках разлапистых сосен.

— Вообще-то я слышал, как она говорила… — тихо произнёс пасечник, заискивающе заглядывая в перекошенные от смеха лица, — на языке южан…

— Что?! — вскрикнул парень. — Выходит, они не те, кем объявились? Бродяга с железной рукой, немая чужеземка, которая, оказывается, умеет говорить, да ко всему и пьяница, который может, есть истинный трезвенник.

— Дайте нам уйти, пожалуйста. Разойдёмся как добрые люди. — Праворукий взглядом обвёл толпу, особо не рассчитывая на положительный ответ.

— Добрые? Ты видишь таких? — прыснул со смеху «медвежья шуба».

— И не говори, — подхватил парень с шарфом на шее.

В это время сержант Дрюдор расплющил заплывший глаз, уставился на болтающиеся концы шарфа, и грозно ткнул в них указательным пальцем:

— Это что за недоросль тут кудахчет? Кто таков?

Хохот тут же прекратился, лишь запоздалые смешки донеслись из-за спин притихших лесорубов. Все вытаращились на очнувшегося задиру.

— Надо же, живой, — хмыкнул паренёк, не переставая улыбаться.

— Никуда мы не пойдём! Пусти, сенгаково семя! — ругнулся Дрюдор, пытаясь освободиться из стальной хватки Праворукого. Наконец ему это удалось. Сделав два неуверенных шага в сторону паренька, попытался ухватить того за концы шарфа. Парень легонько толкнул сержанта в лоб и усадил пятой точкой в лужу. Толпа взорвалась хохотом.

— Ах, так, — Дрюдор тряс головой, пытаясь подняться. — Сейчас, сопляк, узнаешь кое-что… узнаешь у меня…

— Неужто, ты поведаешь нечто эдакое?

— Малыш, я знаю та… — заплетающимся языком начал Дрюдор, но договорить ему не удалось. Паренёк подпрыгнул удивительно высоко, на мгновение завис в воздухе и, опускаясь, впечатал кулак прямиком в сержантский лоб. Дрюдор покачнулся, и тюфяком повалился на землю.

Принцесса тревожно глянула в застывшее лицо Праворукого:

— Кто все эти люди?

— Друзья, — тяжело вздыхая, ответил тот. И, сомневаясь, поверила ли девушка в его плохо прикрытую ложь, добавил. — Очень на это надеюсь.

— Друзья? — удивлённо переспросила Гертруда, глядя на хохочущую толпу. Лесорубы, незнакомые со светскими манерами любителей королевских балов придворных отакийских вельмож, на первый взгляд не излучали дружелюбие. Да и на второй тоже. Грязные бородатые, они тыкали пальцами в распростёртое на земле пьяное тело, округляя глаза и горлопаня наперебой:

— Как он его!

— Молодец Мизинец!

— Эко дал!

Праворукий подумал, что раньше бросился бы в толпу, бездумно молотя кулаками, словно мельничными ветряками и круша всё, что попадётся под руку. Таким он был когда-то, и тогда из этого могло что-либо и выйти, поскольку даже свалить с ног, такого как он, а тем более сразу убить было делом совсем не простым. Но глянув на девушку, отрицательно покачал головой. Отакийка ёжилась рядом, и каштановые пряди прилипли к её вспотевшему лбу. В глазах страх и непонимание. Сейчас Праворукий был не один, и теперь ему было о ком заботиться кроме себя самого.

— Чего они хотят? — испуганно спросила девушка.

— Что-то одно: или крови, или денег. А может сразу и того, и другого.

— Я могу дать им деньги, — в девичьем голосе мелькнула решительность.

— О чём ты?

— Деньги — это просто, — скорее не ответила, а дала самой себе внутренний приказ отакийка и, набрав полные лёгкие воздуха, прежде чем Праворукий успел спросить, что та имела в виду, подалась вперёд, подняла руку, требуя тишины, и громко с вызовом выкрикнула: — Послушайте меня!

То, что произошло дальше, бросило Праворукого в холодный пот.

— Вы хотите денег? — произнесла девушка, демонстративно подняв руку. — Я дам их вам! Я принцесса Гертруда, дочь отакийской королевы.

Бывший галерный раб лишился дара речи. Сперва он подумал, что неверно понял сказанное. Но как можно по-иному понять слова: «дочь отакийской королевы» даже если они произнесены по-отакийски?

— Переводи же! — Гертруда толкнула Праворукого в бок.

— Она говорит… — начал было тот, но замолчал не в силах выдавить из себя ни единого слова.

Тем временем девушка сбивчиво продолжала:

— Они не здесь… деньги там. Несколько дней назад я прибыла на корабле со своим дядей Йодином. Нас предали! Мой дядя убит, а я… Я не понимаю… — Её глаза наполнились болью. Запнувшись, она тыльной стороной ладони вытерла накатившие слёзы, тонкими ручейками прорезавшие серую пыль на щеках, и, стараясь держаться твёрдо, продолжила: — Убит стрелками отакийского гарнизона! Я не знаю почему, не знаю, что случилось, но знаю, что мне, моей семье…. моей матери и моему брату угрожает опасность. Надо предупредить… помогите мне увидеть маму. Она щедро вознаградит ваше доброе деяние. Заплатит, сколько пожелаете. Поверьте, я всегда говорю правду.

Задыхаясь, она посмотрела на Праворукого:

— Переводи, ну же! Что ты молчишь?

Бусинки пота проступили на её пульсирующих висках.

— Пожалуйста, не надо крови, — дрожа как лист, продолжала принцесса. — Клянусь, что заплачу вам. Моя мать любит меня и сделает всё, что попрошу. Будьте снисходительны, я очень хочу увидеть своего младшего брата.

Последние слова ей дались тяжело. Голос сорвался, и девушка с трудом подавила накатившее рыдание. Ничего непонимающая толпа взирала на трясущуюся от возбуждения южанку.

— Чего она раскричалась? — спросил кто-то.

Праворукий собрался, сглотнул подступивший к горлу комок, вытер о штанину вспотевшую ладонь.

— Она говорит… — с напускной лёгкостью произнёс он: — Она говорит, что дочь отакийского купца, и не желает вам ничего дурного.

— Дочь купца?! — загудела толпа. — Дочь южанина! Ты тоже южанин?

— Я местный. С Бычьего Берега. Воевал на востоке весь прошлый год.

— А почему ты с ней?

— Её отец, купец-южанин, обещал нам с моим приятелем серебро, если доставим дочь целой и невредимой. — Праворукий изо всех сил старался говорить непринуждённо.

— Куда?

— На Север.

— Что ж серебро? — поинтересовался кто-то и выкрикнул, обращаясь ко всем: — Уж лучше сами обменяем голову отакийки на золото!

Зычный хохот сотряс воздух. Было заметно, что присутствующих больше интересует денежный вопрос этого мероприятия, нежели политический. Зачем южанке на дикий Север, и почему там находится отакийский купец не вызвало никаких вопросов.

— Голову? — язвительно обронил Праворукий. — И насколько потянет одна её голова без всего остального? Сдаётся мне, выйдет не дороже капустного кочана.

— Сколько тебе обещано? — спросил «медвежья шуба».

— Хватит, чтобы выстроить дом и обзавестись отарой овец.

Над толпой пронёсся одобрительный шёпот.

— Я поделюсь с вами, если позволите довести дело до конца.

Ответом снова стало перешёптывание.

— И где её отец? — спросил низкорослый арбалетчик с омерзительно красным лицом.

— Говорю же, на Севере. Несколько лет, ещё до войны, закупал и возил бронзу в Оманскую гавань. Там грузил на галеру и доставлял в Отаку. Я его хорошо знаю. Его имя… Бернади. Он честный торговец, живёт в Дубаре и никогда не держал в руках оружия, кроме упругой задницы своей похотливой жёнушки Еринии. — В толпе послышалось лёгкое хихиканье. — Но вот уже два года как снаряжать обозы через всю страну стало небезопасно. Потому он и остался в Гелеях. Так уж распорядилась судьба — он там, а его семья за Сухим морем.