Страница 62 из 64
— Скачи домой! Быстрее! Хой-хой!
И когда кобылка с тонким ржанием умчалась прочь, он, немного помедлив, двинулся вглубь сумрачной чащи, пробираясь меж смыкающихся стволов деревьев, храня на лице суровое, сосредоточенное выражение…
… Эйфория и Джой добрались до Зачарованного озера еще затемно по тропе указанной Королевой, преодолев ее верхом на лошади. И хотя сбылось то, о чем Джой мечтал так часто долгими и жаркими ночами, он не испытывал радости, в душе его царили уныние и печаль. Юта встретила их на берегу, она поспела раньше, используя течение быстрой как горный ручей речки Серебрянки, берущей свое начало среди камней перевала. Изумленная Эйфи увидела, как мьюми склонилась над водой, откинув с лица капюшон плаща, и на темной бурливой поверхности потока засияло ее отражение, которое чуть разогнало мрак ночи. Юта опустила в воду свои тонкие пальцы и в следующее мгновение исчезла, оставив на волнах мерцать голубоватый след.
Королева провела усталых путников к шатру, поручив кобылку заботам одного из мьюми, и предложила Эйфории и Джою отдохнуть и подкрепиться, а когда они немного утолили голод и жажду, но отказались прилечь на устланные мягкими покрывалами кушетки, пригласила провести время на берегу. Мьюми против обыкновения не состязались в эту ночь в дивном своем пении, не слышно было и веселой болтовни, сопровождавшей их в прогулках под луной, беспечного смеха и шуток. Заповедная сторожевая роща едва светилась, казалось тусклой и унылой, не вспыхивали яркие, цветные огни между ветвей, не распускали свои золотые бутоны прекрасные цветы, распространяя дивный аромат. И даже звезды словно потускнели в небе, стараясь приглушить свой неуместно яркий блеск. На Благословенный край будто набросили покров печали и тишины.
Но Эйфория, поглощенная своими мыслями и тревогами, не замечала ничего вокруг, ее напряженный взгляд был обращен лишь вглубь себя, она искала в себе силы, чтобы не дать отчаянью проникнуть в ее сердце, на котором казалось лежала невыносимая тяжесть. Выйдя из шатра на берег, она опустилась на сочную, зеленую траву, не ощущая ее приветливой мягкости, не видя Джоя, следующего за ней по пятам. Опустив голову, Эйфи задумчиво поглаживала пальцами золотой прямоугольник с округлыми краями на цепочке, что отдал ей Реми, и неслышно шептала при этом строчки, что он прочел ей накануне. Она запомнила каждое их слово и голос Реми еще звучал в ее ушах. Джой сел рядом с ней, поглядывая с грустью на ее застывшее лицо, потом неловко шмыгнув носом, спросил, кивнув на подвеску:
— Значит, он решил отдать ее тебе, на память.
Эйфория замерла, потом нахмурив брови, сердито посмотрела на Джоя и произнесла возмущенно:
— Что ты такое говоришь! Нет, не на память, а лишь до возвращения. Он так сказал мне…
— Он не вернется, Эйфи, — раздался позади голос Юты. — Он обманул тебя, хоть и невольно. Так, что не жди напрасно, прими это сейчас, чтобы не терзаться в бесполезном ожидании.
Эйфория стремительно поднялась, лицо ее от волнения раскраснелось, в глазах, устремленных на мьюми, как будто отразились грозовые тучи:
— Неправда. Зачем, ты говоришь неправду, Юта! Он обещал мне, что вернется. Он что-то должен им отдать, чтобы стать свободным, стать навсегда свободным, слышите.
— Ты разве не поняла, Эйфория, — с холодной скорбью в голосе сказала мьюми, лицо ее было скрыто под темной, прозрачной вуалью. — Он ушел, чтобы умереть. Он не вернется.
— Нет! — замотала головой Эйфория. Она смотрела на Королеву широко распахнутыми глазами, пытаясь защититься от страшной правды неверием. — Не говори так, Юта! Как ты можешь!
Но та лишь смотрела на нее блестевшими от слез глазами, потом перевела на Джоя красноречивый взгляд. В ответ он молча покачал головой, не в силах, что-либо вымолвить.
— Ты ведь уже знаешь это, Джой. — произнесла Юта все так же пристально глядя на него. И когда Эйфория подошла к нему очень близко и с мольбой заглянула в глаза, молча отвернулся с мрачным и несчастным видом.
— Скажи ей, Джой, — попросила девушка, положив руки ему на грудь — скажи ей, что это неправда. Ведь ты не отпустил бы его, если бы все было так. Скажи…
— Эйфи… — начал было Джой, но не смог больше ничего сказать, голос изменил ему, и он стоял, судорожно пытаясь сглотнуть застрявший в горле ком. Эйфория опустила руки, отступила от понуро стоявшего Джоя, и огляделась. Рассвет едва начал брезжить и на далеком горизонте, показалась розоватая полоска зари, по Зачарованному озеру прошла легкая рябь от свежего утреннего ветерка, звезды бледнели и гасли, наступал новый день, обещая ясную, теплую погоду. Она вновь обратила свой взгляд на Королеву мьюми, что смотрела на нее сквозь темную вуаль глазами полными скорбной печали и вновь отчаянно замотала головой:
— Я вам не верю.
— Ты хочешь увидеть его в последний раз, — произнесла Юта глухим, безжизненным голосом. — Увидеть, как все будет?
Эйфория, продолжая смотреть на нее неверящим взглядом, только молча кивнула, пытаясь справиться с волнением, охватившем все ее существо, волнением, кружившем голову, лишавшим сил, хватавшем ее за горло своей мертвящей хваткой. Ей хотелось кричать от отчаяния, от сознания, что свершается что-то страшное, непоправимое, что она что-то безнадежно упустила, но то же отчаяние сковало ее уста молчанием. Она вновь и вновь гнала от себя черные мысли, пытаясь обратить свой гнев на Юту, с такой холодной уверенностью и беспощадностью, говорящей ей страшные вещи, но в глубине своего сердца знала, что это правда. Но все в ней восставало против этой правды, противилось ей как самой гнусной лжи, способной отравить все, что есть в мире светлого, безмятежного и чистого.
Юта поманила ее за собой. Вслед за ними двинулся нетвердой, запинающейся походкой Джой, так будто его вели против воли, и он, ступая через силу, все же не мог остановиться. Они обогнули по берегу озеро пока не пришли к небольшой запруде, питал которую подземный родник, делая темные озерные воды светлыми, словно бы насыщенными мельчайшей серебряной пылью, вбиравшей свет и отражавшей его дрожащими на ровной, водной глади бликами.
— Это — речное зеркало, — сказала тихо Юта. — Оно не лжет, ведь отраженье в нем лишь то, что происходит сейчас и ни минутой позже или раньше. Оно не знает, что ты хочешь видеть, но может показать тебе того, кто занимает в это время твои помыслы. Прикоснись к воде, Эйфория, и ты, Джой.
С этими словами Юта опустилась у края запруды и окунула в ее серебристую глубину руки, погрузив их до запястья, и слегка взволновала поверхность воды. Эйфория и Джой сделали то же самое и не почувствовали ни тепла, ни холода, как будто руки их окружило невесомое, блистающее облако. Эйфории показалось, что ладони там, где она чувствовала покалывание знака, вновь начало немного жечь, рука налилась тяжестью и жжение усилилось, но было неожиданно приятным как от живых камней. И это пробудило в ней воспоминания о стране Мечты, Лунной беседке и Реми, что держал в своих ладонях ее руки. Из глаз ее медленно выкатились несколько слезинок и беззвучно упали в светлую воду Зеркальной запруды, мгновенно растворившись в ней. Королева, пристально всматриваясь в воду, начала говорить что-то напевно и тихо, слова звучали незнакомо, но Эйфи поняла внезапно каким-то неведомым ей чувством, что Юта говорит о Реми, о том как он пришел на берег Зачарованного озера в свой первый раз, израненный и умирающий, и как он уходил отсюда в мир людей, чтобы найти свою судьбу и свое место, и как он возвращался вновь, чтобы набраться сил и отдохнуть душой в кругу друзей. Из этого ее рассказа складывалась песня, которая болью отзывалась в душе Эйфории. «А может, — подумала девушка, — это не Юта поет о нем, а я дождливым летним днем стою на крыльце его старого дома и жду, когда раздастся любимый голос и позовет меня по имени, позволив войти не просто в дом, но в свою жизнь». Наконец, закончив петь, Королева подняла руки, стряхнув капли воды, что серебристо блеснули в лучах восходящего солнца, и Эйфория с Джоем завороженные всем происходящим повторили ее движения.