Реми-отступник

С этими словами Королева взяла лежащий на низеньком столике небольшой серебряный кинжал с рукояткой украшенной драгоценной, лучистой звездой — знаком мьюми. До сих пор Эйфи, увлеченная разговором с Ютой, не замечала его и невольно вздрогнула, когда в пламени свечи блеснуло тонкое острие.

— Не бойся, — мягко сказала Королева. — Эту боль можно вынести без труда. Протяни мне свою правую руку.

Эйфория послушалась и Юта сделала на ладони девушки аккуратный разрез, через который тут же начала сочиться алая кровь. Затем мьюми быстро вонзила кончик кинжала в свою ладонь. И когда в ранке показалась ее голубая, мерцающая светом кровь, крепко прижала свою ладонь к ладони девушки. Эйфи почувствовала сначала нестерпимое жжение, так что с трудом удержалась, чтобы не отдернуть руку. Юта начала что-то негромко говорить, закрыв глаза, и жжение стало стихать, сменившись удивительной легкостью в теле и сознании. На какой-то очень краткий миг, Эйфория словно сама стала мьюми, ощутив в себе необыкновенную силу. Закончив читать благословение, Юта разжала ладонь, и Эйфория увидела, что на месте ранки остался крохотный шрам, который едва заметно светился небесно-голубым. Она подняла на Королеву восхищенный взгляд и горячо поблагодарила ее. Юта лишь устало улыбнулась ей в ответ.

— Вам пора, — сказала она. Они вышли из шатра на берег Зачарованного озера, где Эйфи ждали готовые двинуться в путь Джой и Реми в окружении мьюми. Реми, преклонив колено, прикоснулся губами к руке Юты в прощальном поцелуе, и она, скрывая слезы грусти, коснулась тонкими пальцами его волос. Джой и Эйфория молча поклонились Королеве, помахали руками друзьям-мьюми, пришедшим проводить их, и двинулись прочь. И никто из них так и не заметил тонкую, сотканную из черного дыма змейку, что скользнула за ними, таясь в высокой траве. Скоро маленький отряд миновал лесных стражей и вступил на тропу, ведущую к Вороньему краю, а следы их поглотила ночь.

* * *

— Реми, подожди минутку, — попросила Эйфория, она тяжело дышала, чувствуя, как гудят от напряжения ноги. Позади, обливаясь потом, устало пыхтел Джой, таща на себе тяжеленный рюкзак, где кроме продуктов, лежали еще и подарки от мьюми: несколько рукописных книг со стихами, забавные свистульки, с разными голосами и новый, теплый плащ. Солнце пекло немилосердно, на ясном небе не было даже легкой дымки, что могла прикрыть путников от жарких лучей. Они шли уже несколько часов, преодолев на рассвете перевал и теперь петляя среди скал, опускаясь все ниже и ниже в долину, где могли укрыться и передохнуть в тени дубовой рощи. Реми остановился и с тревогой взглянул на девушку:

— Что такое, Эйфи?

— Нет, ничего. Просто очень пить хочется.

Реми кивнул, и пока Эйфория и Джой утоляли жажду, припав к фляжкам с водой, беспокойно оглядел звенящее от зноя небо. Несмотря на то, что было спокойно и тихо, его не покидало гнетущее чувство, все казалось, что чья-то недобрая воля следит за ними, чей-то злой, черный взгляд прожигает спину. Он несколько раз внезапно оборачивался, ожидая увидеть, как мелькнет позади зловещая черная тень, но видел лишь своих утомленных спутников, серые скалы и чахлые кусты можжевельника с редкими мелкими ягодами. Однако, чувство близкой опасности не отпускало его. Поэтому он стремился как можно быстрее добраться до леса, не давая устроить долгий привал, отдохнуть и расслабиться. Он надеялся, что там в древесной чащобе их будет труднее выследить воронам, не подозревая, что их соглядатай уже следует за ними по пятам, невидимый среди валунов маленький, дымного цвета, камешек.

Наконец, путники вступили под благодатную тень величавых дубов и углубившись в чащу смогли немного перевести дух. Достав из рюкзаков гостинцы мьюми, основательно подкрепились. День перевалил за полдень, от сытной еды, монотонного шелеста листвы над головами, глаза у Джоя и Эйфории начали неудержимо слипаться, они с трудом подавляли зевоту и желание улечься на мягкую, согретую солнцем траву и предаться безмятежному сну. Сказались бессонная ночь и уже пройденный под палящими, солнечными лучами длинный путь. В конце концов, они сами не заметили, как крепко уснули. Реми не стал их тревожить, он сидел, настороженно прислушиваясь к птичьему щебету, шороху травы, различая своим чутким слухом как ворочается на лежанке под старым дубом дикий кабан, неподалеку от них. Так прошло около двух часов, когда Реми очнувшись от глубоких раздумий, принялся будить своих спутников.

— Пора двигаться дальше, — коротко сказал он, с сочувствием глядя как, Эйфория и Джой, с трудом разлепив глаза, пытаются очнуться ото сна. Но прошло еще не так мало времени пока они смогли окончательно проснуться и подняться на ноги, едва не застонав от боли, скрутившей, утомленные долгой ходьбой мышцы ног. Следующие несколько часов Эйфория запомнила плохо, они все шли и шли по лесной глуши, то продираясь сквозь заросли какого-то кустарника, хватавшего их колючими ветвями за одежду, то обходя покрытые длинным, рыжим мхом валуны, то пересекая светлые, заросшие высокой, пахучей травой опушки. Постепенно могучие дубы сменили стройные, раскидистые вязы и клены. Друзья приближались к убежищу.

Это случилось, когда в лесной тени начали пробуждаться сумерки, а до цели казалось рукой подать. Реми вдруг резко остановился и обернувшись, прислушался, лицо его изменилось и побледнело, став строже и суровее.

— Ты что-то слышишь? — обеспокоено спросил Джой. Реми только молча кивнул, с каждым мгновением становясь все мрачнее и мрачнее. Эйфория тоже прислушалась, затаив дыхание. До нее донесся унылый, леденящий душу, вой, отдаленный, но от этого не менее жуткий.

— Кто это? — спросила она, стараясь сдержать дрожь. — Волки, да?

— Хуже, — ответил Реми серьезно. — Это нирлунги, огромные и беспощадные волки Черных утесов. Они взяли след и теперь ведут охоту. Нам нельзя медлить. Прибавьте шаг, мы должны успеть добраться до убежища.

Были забыты и сон, и усталость, они почти бегом припустили дальше по лесу, их подстегивало грозное завывание хищников, которое раздавалось все громче и громче, все ближе и ближе. Впереди, но еще очень далеко, показался просвет. Там, на большой опушке возвышалось на крепких, каменных опорах древнее убежище, сооруженное предками мьюми, освященное их благодатной силой, с тех пор уже частично утраченной. В последний раз волчий вой раздался буквально у них за спиной. Эйфи почувствовала, как от ужаса вся покрылась холодным потом. Они выбежали из леса и бросились к помосту, до которого оставалось только пересечь поляну. Они пробежали уже половину пути, когда под ноги Эйфории скользнула темная змейка, обхватила петлей щиколотку и дернула, после чего растворилась в воздухе дымным облачком. Громко вскрикнув, девушка, как подкошенная рухнула в траву, обдирая себе ладони об жесткие, сухие стебли золотарника. И одновременно с этим на поляну выскочили два настолько страшных существа, что Эйфи захотелось зажмуриться. Реми, бежавший позади, подхватил ее стремительно и, резко поставив на ноги, закричал:

— Джой, сюда.

И когда Джой с бледным, перекошенным лицом подскочил к ним, выдохнул, сбросив с себя рюкзак и, схватив как дубинку, старый, разряженный дробовик:

— Уходите. Я их задержу.

Джой быстро и неожиданно сильно потащил за собой Эйфи. Она попыталась вырваться, восклицая:

— Нет, Джой! Нет! А, как же Реми!

Но он не отпускал, до боли сжав ее запястье и повторяя на ходу, как заведенный:

— Скорее, Эйфи! Скорее!

Волки, увидев стоящего на их пути Реми, замедлили свой бег и, наконец, остановились, пригнули огромные, страшные морды, вздыбили хребты и жесткую, черную шерсть на загривках, обнажив смертоносные клыки, глухо зарычали. Джой дотащил упиравшуюся Эйфи до помоста и наскоро прочитав слова защитного стиха, повлек ее по ступенькам наверх. И только, когда они оказались наверху, перевел дух и, не отпуская ее руки, сказал внезапно суровым, строгим голосом:

— Не вздумай кинуться ему на помощь, Эйфи. Ты поняла?