Парниковый эффект

– А мы и не митингуем! Мы здесь воздухом дышим! Улица пешеходная! – раздались в ответ одиночные выкрики, тут же подхваченные остальными манифестантами.

Кто-то из них, видимо обладавший глубокими юридическими познаниями, предвосхитив действия полиции, быстро провел разъяснительную работу с людьми, и те тут же свернули плакаты и стали массово расходиться, заслужив этим похвалу от майора.

Особо проголодавшиеся устремились в ближайшие кафе и закусочные, кто-то отправился по магазинам, а остальные на пешеходную прогулку по городу. Остались на «лобном месте» лишь «политические», преследовавшие отличные от остальных цели и потребовавшие от обступивших их полицейских немедленной смены политического курса страны. Этих по команде майора силой – за руки, за ноги занесли в автобус, предварительно отобрав у них видеокамеру, чего, собственно, неистовые борцы за либеральные ценности упорно и добивались.

Не зная, чем бы еще заняться на опустевшей за считанные минуты Малой Садовой, майор с полчаса покурил у дверей комитета, после чего доложил обстановку начальству, и вскоре бойцы по его команде погрузились в автобус и покинули почти бескровно затушенный ими очаг напряженности.

Установившиеся за окнами кабинета тишина и покой не обманули, впрочем, главу горздрава и предчувствие со стороны бунтарей какой-либо каверзы не подвело его, так как все они, восстановив свои силы, вскоре опять, разворачивая плакаты, потянулись к парадному входу.

«Умные, паразиты, таких полицией не проймешь. Они так и будут с ней в кошки-мышки играть», – нервно подвел Молодцов итог увиденному и, пребывая в глубоком цейтноте, стал, словно шахматист за доской, искать незаезженные еще победные ходы, когда же один такой у него созрел, спустя полчаса после отданных им приказов к дверям комитета подъехали две скорые и микроавтобус одного из телеканалов.

Оттуда у всех на глазах выгрузили пару передвижных носилок, медицинские чемоданчики и телевизионную камеру и занесли весь этот реквизит внутрь здания, после чего в рядах митингующих заговорили о готовящемся побеге руководства горздрава, но вскоре все разъяснилось. На улице вновь появился пресс-секретарь Молодцова и, снимаемый с плеча на камеру оператором, призвал всех собравшихся принять участие в акции по добровольной сдаче донорской крови для нужд остро нуждающегося в ней здравоохранения города.

Его громкий призыв был встречен теми гробовым молчанием – такой поистине иезуитской выходки никто от медиков ожидать не мог, когда же в сопровождении оператора пресс-секретарь пошел по рядам, объясняя всю важность для жизни и здоровья людей этой гуманистической акции, ряды протестующих, не пожелавших участвовать в этом навязанном им спектакле, стремительно стали редеть и за пару минут окончательно рассосались, а пресс-секретарь радостно крикнул им вслед:

– Завтра продолжим! Ждем с нетерпением!

Остались на месте лишь несколько случайных прохожих – трое в легком подпитии веселых парней и говорившая немного по-русски пожилая немецкая пара, откликнувшиеся на призыв властей. Этих поблагодарили за бескорыстную помощь, сняли на видео, а затем проводили в комитетский буфет с развернутым там временным пунктом забора донорской крови.

Такое быстрое разрешение сложной проблемы подвигло главу горздрава на благородный потупок, и он, пребывая в приподнятом настроении и хваля себя за находчивость, спустился к добровольцам в буфет, пожал каждому из них руку, а после и сам перед операторским объективом пожертвовал возглавляемому им здравоохранению города некоторое количество крови.

Вернувшись в свой кабинет и убедившись в привычной приятной глазу гармонии под окнами комитета, Молодцов отпустил представителя прессы, но скорые на всякий случай у входа попридержал, переподчинив их оставленному на суточное дежурство заму, а сам, отключив мобильник, уехал домой.

В вечерних теленовостях акция на Малой Садовой была подана зрителям как пример гражданской ответственности горожан, собравшихся, невзирая на противодействие вражеской «пятой колонны», по призыву горздрава для сдачи донорской крови, самого же лежащего на носилках главу комитета показали с хвалебными комментариями крупным планом, чем окончательно его успокоили.

– Больше они уже к нам не сунутся, – сказал он после просмотра сюжета жене, но как же далек он был от народа, единожды уже вкусившего всю прелесть настоящей бесплатной страховой медицины.

Рано утром его разбудил телефонным звонком в квартиру дежуривший всю ночь зам и взволнованным голосом доложил с передовой о стягивавшихся ко входу мятежниках, их возросшем количестве и нарастающей с каждой минутой активности, но это было еще полбеды. Оказывается, еще со вчерашнего вечера его, несмотря на телевизионный успех, разыскивает руководство Смольного, уже хорошо информированное о причине народных волнений и желавшее выслушать по этому поводу его объяснения.

«Уже настучать успели», – с досадой подумал глава горздрава о своих подчиненных, однако дознание решил отложить до лучших времен, сейчас же гораздо важнее было по-быстрому и с максимальной для себя пользой разрешить этот достигший уже своего апогея конфликт.

Распорядившись срочно найти и доставить к нему с проявлением максимального такта и уважения опального Тищенко, сам он, предпочтя служебной машине метро, за сорок минут добрался до места работы и тайком проник в здание с соседней улицы через черный ход, после чего, игнорируя все звонки, закрылся в своем кабинете и стал дожидаться уволенного завклиникой.

Вскоре Семен Ильич, с вечера еще знавший от Разумовского о массовом митинге в свою защиту, был с почетным эскортом доставлен на скорой с мигалками к главе комитета, и тот, когда они остались вдвоем, первым делом справился о его здоровье, но вместо ответа Тищенко, слегка кашлянув, выложил ему неприглядную правду о причине своей отставки и поименно назвал стоявших за этим чиновников.

Выслушав его обвинения и нецензурно вслух выругавшись, Молодцов пообещал ему во всем разобраться и наказать строго виновных, после чего принес Семену Ильичу свои извинения за введших его в заблуждение подчиненных и попросил как можно быстрее вернуться к своим обязанностям, отдавая себе отчет, что создает этим крайне опасный и разрушительный прецедент.

Наблюдая за его душевными муками, Семен Ильич, хотя и испытывал от этого глубокое, чего уж греха таить, удовлетворение, но решив для себя уже все по дороге, отказался от прежней должности, сославшись на возраст и накопившуюся усталость, и предложил вместо себя завотделением Разумовского, пообещав остаться при нем консультантом.

– Но люди вас требуют. Они ведь иначе не разойдутся, – занервничал Молодцов и стал просчитывать в голове возможные варианты, пока секретарша звонком из приемной не прервала этот интеллектуальный процесс, сообщив, что на проводе у нее Смольный.

– Скажи, что я еще не приехал! – крикнул он секретарше, после чего припертый со всех сторон форс-мажорными обстоятельствами дал согласие Тищенко. – Хорошо, пусть будет преемник, другого выхода нет. Только народу на улице сами все объясните.

– После приказа на Иннокентия Сергеевича Разумовского, – выдвинул встречное условие тот, и Молодцов молча кивнул.

Полчаса ушло на подготовку приказа, обойдясь даже без собственноручного заявления Разумовского, и с отпечатанной его копией сопровождаемый главой горздрава Семен Ильич появился перед людьми, встретившими своего благодетеля радостными приветствиями.

Подтвердив обступившим его митингующим добровольность своей отставки, он показал им текст подписанного Молодцовым приказа и озвучил фамилию своего преемника, заверив всех в исключительной его порядочности и неизменности избранного клиникой курса, после чего все одобрительно зашумели и дружно зааплодировали.

Теперь после пережитых всеми волнений и обретенной в неравной борьбе пусть и локальной победы можно было со спокойной душой расходиться, но все как всегда испортили мелочные правдоискатели, закричавшие из толпы: