Уродливые небеса (ЛП)

Карлтон Меллик III

УРОДЛИВЫЕ НЕБЕСА

Примечание автора

Хотя я родился лютеранином, я быстро отказался от веры в христианство по одной важной причине: представления о Рае и Аде. Кто вообще придумал эту хрень? Лишённые воображения родители, которые пытались заставить своих детей вести себя хорошо?

Если ты действительно хороший, ты попадёшь в хорошее место после смерти, где будет солнце, радуга, счастье, любовь, мир и вечные единороги. Но если ты плохой, после смерти ты попадёшь в плохое место, с огнём и тьмой, и демонами, и страшными вещами, и страданиями, и ты никогда не сможешь играть в игрушки.

И мы должны относиться к этому дерьму серьёзно? Мы что, в грёбаном детском саду, что ли? Мы получаем золотые звёзды в наши тетрадки, когда мы хорошие, и мы должны стоять в грёбаном углу, когда мы плохие?

Добро и зло слишком субъективны, чтобы их разделять. Христиане считают геев злом из-за того, что они такие, какие они есть. Мусульманские экстремисты считают, что американцы зло из-за того, что они такие, какие они есть. Я думаю, что телевизионные рекламные ролики — это зло, потому что они чертовски раздражают. Убийство — это зло, но это нормально, когда это называют войной. Воровство — это зло, но это нормально, когда это называют налогами.

Мы действительно не знаем определения зла. Возьмём, к примеру, рабство. В наши дни мы думаем о рабстве как о зле, верно? Но во времена библейского рабства рабство было настолько нормальной частью повседневной жизни, что немногие вообще считали его злом. Даже в Библии единственное, что Иисус говорит против рабства, это стараться не бить своих рабов слишком сильно.

Спасибо, Иисус. Это большая помощь.

А теперь представьте, что будет, если мы перестанем есть мясо в будущем? С каждым днём ​​всё больше и больше людей становятся веганами. Веганы считают употребление мяса злом. Если однажды все люди станут веганами и акт убийства животных ради мяса станет преступлением, мы все будем рассматривать это как зло, точно так же, как сегодня мы считаем злом рабство или убийство. Мы оглянемся на наших предков и подумаем, что они были варварами, а ещё дезинформированными. Наше определение зла изменится. Люди, которые едят мясо, отправятся в Ад.

Мы плохие, потому что боимся попасть в Ад. Мы инстинктивно хотим быть хорошими. Мы хотим быть хорошими, чтобы быть частью общества, потому что без общества выживание было бы намного сложнее. Это тот инстинкт выживания, который заставляет нас играть хорошо. Это может измениться, если общество рухнет. Наши инстинкты выживания могут начать говорить нам, что убийство и воровство — это нормально, если это единственное, что мы можем сделать, чтобы выжить. Так разве это зло — делать всё возможное, чтобы выжить? Все ли отправятся в Ад, если общество будет перестроено?

Дело в том, что основывать загробную жизнь на отделении добра от зла ​​просто смешно. У нас также может быть загробная жизнь, которая разделяет нас по цвету наших волос. Или, может быть, та, которая отделяет людей, которые любят маринованную спаржу, от тех, кто этого не делает.

Несмотря на то, что я думаю о концепции Рая и Ада, меня всегда привлекала загробная жизнь. Это похоже на увлечение космосом. Мы просто не знаем, что там. И хотя я отказываюсь верить в Рай и Ад, я также отказываюсь верить в то, что по ту сторону вообще ничего нет. Это было бы так же грустно, как если бы мы узнали, что мы единственные существа во Вселенной.

В детстве воображать странные версии загробной жизни было моим хобби. Я играл с игрушками и представлял, как герои исследуют странные миры после своей смерти. Иногда загробные миры больше походили на чужие планеты. Иногда они были похожи на постапокалиптические версии Земли. Иногда они были слишком странными, чтобы их можно было полностью понять. Но персонажи никогда не были бессмертными в загробной жизни. Когда все мои фигурки были уничтожены в одном мире, они возрождались в новом. И история продолжалась.

«Уродливые небеса» основана на одном загробном мире, который я представлял себе, когда был молодым. Это более мрачная версия Рая, где всё рухнуло. Бог считается мёртвым, и никто на самом деле не знает, что происходит. Идея этого мира осталась со мной, и в конце концов я решил превратить её в историю.

Изначально я написал «Уродливые небеса» как сценарий к фильму в колледже. Затем я превратил это в прозу в 2006 году, как раз перед тем, как написал «Военную шлюху». Первоначально она была опубликована вместе с новеллой Джеффри Томаса «Прекрасный ад» через Delirium Books. Моё намерение всегда состояло в том, чтобы превратить это в серию книг, потому что я любил мир Рая и хотел регулярно возвращаться в него. К сожалению, это вряд ли произойдёт, если меня не убедят сделать это по многочисленным просьбам. Я бы предпочёл сосредоточиться на новых книгах.

Вторая книга из этой серии называлась бы «Небесный ублек», и в ней рассказывалось бы о трёх главных героях, исследующих огромное здание, которое они считают Домом Божьим. Лосось пытался найти способ отрезать свою тень, в то время как Дерево и Лебедь пытались разгадать тайну того, что произошло в Раю, чтобы привести его в действующее состояние. У меня также есть идеи для третьей и четвёртой книги: «Небесные дикие мамонты» и «Небесный Дом Топо». Если вы заинтересованы в том, чтобы они действительно были написаны, не стесняйтесь, дайте мне знать. Возможно, это меня вдохновит вернуться в этот мир.

А пока я надеюсь, что вам понравится эта книга. Она одна из моих любимых.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

По какой-то причине с ветки дерева свисает человек.

Он то теряет сознание, то пускает слюни с пеной через различные отверстия на своём теле, слушая, как липкие жидкости щёлкают в его глазных яблоках. Он не знает, почему он висит на ветке дерева и почему с ним происходят такие ужасные вещи. Всё, что он знает, это то, что бессознательные моменты гораздо приятнее, чем сознательные, поэтому он сосредотачивается изо всех сил, чтобы оставаться настолько пустым, насколько это возможно…

Но мало-помалу кусочки окружающего пейзажа попадают в его перевёрнутое зрение. Он пытается всё заблокировать, скрипит зубами от усилий, но здесь есть вещи, которые нелегко игнорировать. Его веки приоткрываются.

Что он видит?

Тёмно-зелёное небо, затянутое паутиной облаков. Над перевёрнутым небом виднеется затхлый пейзаж, испещрённый тёмными деревьями и серебристыми кустами. Прямо под ним — смуглые цветы сорняков, пятна белой грязи и пауки из металлической проволоки, ползающие по листьям с красными прожилками.

Разум человека просыпается и блуждает. Он помнит, что небо было другого цвета, чем зелёный. Он не уверен, какого цвета, но точно не зелёного. Фиолетового, может быть? Белого? И деревья не были чёрными и мокрыми. Или были? Этот человек вообще ни в чём не уверен. Некоторые вещи имеют цвета, которые он даже не узнаёт.

Он закрывает лицо рукой, чтобы прикрыть глаза, но… рука тоже не того цвета. Она имеет желтоватый оттенок. Он ощупывает своё чужое тело чёрными ногтями. Его кожу покрывают узоры из морских ракушек, похожие на татуировки, но выбитые на плоти, а не нарисованные чернилами. У него нет одежды и волос. Только жёлтая тонировка и узоры ракушек покрывают его. У него также нет пениса, который, как он уверен, был у него до пробуждения на дереве.

Руки бьются о его тело, отчаянно ища пенис, яички, вагину, что угодно. Хоть что-то должно быть где-то на его теле, возможно, он просто забыл правильное место. Он дёргается, пока не падает с дерева и не приземляется на голову. Внутри его головы ощущение шевеления насекомых, но боли или повреждений нет.

Его глаза скользят по пейзажу в поисках кого-нибудь, кто может ему помочь. Жёлтые ноги тонут в белой грязи. Глаза открытые и пенятся.