Страница 26 из 43
Хотя дело приняло совсем другой оборот, чем предполагал представитель проектного треста, но аргументов для возражения он не нашел и был вынужден, дать свое согласие.
Андрей Андреевич Карнаухов шел по коридору института, держа под руку своего друга Царева и говорил ему:
- Западноуральский карст у нас в плане не записан. Но Алферову пришлось взять это дело в свои руки. Что же касается этого Новгородцева, то, понимаешь ли, довольно неприятный тип. Пытался получить ответственное заключение о грунтах заглазно, по бумажкам! Видно сразу, что относится к делу формально. Из тех, что со школьной скамьи сразу садятся за письменный стол и занимаются бумажным производством. И бумаги-то он подобрать как следует не сумел!
- Ну, ты уж всегда слишком, Андрюша, - возразил другу Михаил Царев. - Писать бумаги тоже кто-нибудь должен, как ты думаешь? Какое тебе до него дело?
Друзья были совсем непохожи. Карнаухов - маленького роста, привык говорить быстро и громко, сопровождая речь оживленной жестикуляцией. Когда он увлекается, то кажется, что он куда-то торопится. Михаил Царев разговаривает медленно и тихо. Он выше Карнаухова, сильного телосложения и держится солидно, неторопливо. Все это делает его на вид старше друга, хотя они и одногодки, лет каждому из них двадцать семь или двадцать восемь.
Царев продолжал:
- Давай-ка лучше о другом. Надо тебе сказать, что у меня нет особого желания ехать. У меня были другие планы.
- Как!? - вскричал Карнаухов. - Ну, брат, тебя-то я сумею настроить! Я еду с удовольствием. И ты должен также быть доволен.
Друзья оделись и вышли на большую улицу. Рабочий день окончился, и на тротуарах было многолюдно.
Середина марта. Солнце давно уже зашло, да его сегодня и не было видно на небе, затянутом многослойным покровом облаков.
Голые черные ветви молодой липовой рощи на площади были покрыты влажным снегом. Возвышавшийся на новом месте Пушкин стоял в высокой снежной шапке и с белыми эполетами на плечах.
Тускло светили уличные фонари и витрины магазинов.
Стеной, упорно и непрерывно, падали мокрые хлопья. Снег был везде. Он ложился на крыши, на подоконники и на выступы стен, на шапки, шляпы и кепки, на воротники, плечи и ресницы и, вопреки усилиям людей, управляющих машинами для очистки города, покрывал мостовые и тротуары. Снег таял на асфальте, влажно шуршали шины автомобилей и троллейбусов.
- Люблю нашу Москву, а вот эту погодку - не переношу, - с сердцем сказал Андрей, прощаясь с другом на углу площади. Он спешил. До начала балета в Большом оставалось минут двадцать пять - ровно столько, чтобы успеть доехать, без спешки раздеться к пройти на свое место.
Под трагический грохот увертюры исчезал дивной красоты занавес. Скользила скорбная фигура танцовщицы Тао-Хоа - Улановой. Под непосильными тяжестями гнулись и падали измученные китайские кули. Рикши везли колонизаторов. Угодливо извивался предатель в блестящем черном шелке…
Громадный зал театра переживал трагедию недавнего прошлого китайского народа. Сотни лиц, бледных в полусумраке зала, тянулись к сцене. Блестели глаза от невольных слез. И дрожь радости шла по рядам, когда появлялись как обещание и как символ уже совершившегося будущего белые фигуры советских матросов.
Андрей Карнаухов был весь под впечатлением своего любимого балета-пантомимы. В его музыке и движении он находил каждый раз новые чувства.
В глубоких подземельях духи зла гремели медью адских литавров, а в душе молодого человека оживали воспоминания детства, и он вспоминал старую легенду полнее и ярче, чем во время состоявшегося днем делового разговора.
В последнем антракте молодой геолог вышел покурить. В толпе он столкнулся с высоким мужчиной, которого не сразу узнал.
Но тот напомнил:
- Мы сегодня встретились в вашем институте.
Карнаухов вспомнил:
- Ба! Товарищ Новгородцев! Еще раз здравствуйте. Видно, нам судьба встречаться. Два раза в один и тог же день встретиться в Москве - это не каждый год бывает!
Новгородцев улыбался:
- И вы знаете, нам еще придется встречаться. Я успел доложить своему начальству. Хотят, чтобы именно я ехал с вами на стройку.
- Да? - протянул Карнаухов.
Он был взволнован музыкой и своими переживаниями. Первое неприятное впечатление от встречи с Новгородцевым сгладилось, и молодой геолог искренне ответил:
- Ну, что же. Отлично. Значит, будем держать связь. А вы собирайтесь. Мы выедем дня через два. Нужно торопиться. Подходит весна. В карсте начнут подниматься воды.
- Едем, едем! - бодро подхватил Новгородцев.
"Он уж не так плох", - подумал Карнаухов. Их разлучил звонок. Вернувшись, Андрей сказал своей спутнице:
- Представьте себе, сейчас встретил Новгородцева, того самого, о котором вам рассказывал. Оказывается, это его посылают с нами. Обстоятельства закономерно сводят людей.
Михаил Царев не был любителем театра, и его младшая сестра Елена бывала довольно часто спутницей Андрея. Молодые люди дружили с детства, и девочка, подрастая, заняла свое место в общей дружбе.
Сегодня, как это было условлено, Андрей и Елена встретились в театре. Молодой геолог не только успел рассказать в нескольких словах о предстоящей поездке на Южный Урал, но они условились и о том, что Елена едет тоже. Она и поможет, и ей, будущему геологу, поездка и практическая работа будут весьма полезны.
Вечером после театра Елена Царева, делая вид, что она почти ничего не знает, слушала рассказ брата о предстоящей экспедиции. Михаил рассказывал:
- Ты же знаешь, что нашему Алферову вообще на зубок не попадайся, а его отвращение к бумажному потоку и к неопределенным рассуждениям общеизвестны. Как характеризует Андрей, этот Новгородцев из проектной организации человек именно такого, бумажного типа. Наверное, ему пришлось пережить несколько неприятных минут во время беседы с Алферовым.
- А когда вы едете?
- Дня через два-три. Нужно торопиться.
- Я еду с вами, - сказала Елена. Она произнесла эти слова самым невинным голосом.
- То есть как это так, Леночка?! - Михаил растерялся. Его сестра была очень довольна произведенным ею эффектом:
- А вот и так! Андрей согласен. Я завтра пойду к Алферову Он тоже согласится. Он очень простой и милый человек, когда с ним просто говорят. Он поймет меня. А ты не смей спорить!
Свежее, миловидное лицо Елены раскраснелось от волнения, п от ее деланного спокойствия ничего не осталось. Она энергично наступала на брата:
- Не спорь! Не спорь! Еду, еду и еду!
- Постой, не горячись, послушай… - пробовал перебить ее брат. Но сестра не давала ему сказать ни слова:
- Не делай большие глаза. Андрей говорил, что ты едешь неохотно. А для тебя экспедиция полезна! Я еду потому, что хочу, a тебе - нужно! Ты засиделся. Ты тоже можешь превратиться в составителя бумажек. А как ты читаешь? Не только за едой, а даже ухитряешься бриться с книгой! У тебя и язык становится книжный! Вот тебе! - Девушка подняла трубку телефона и набрала номер. Брат откинул темные волосы движением головы и машинально взялся за книгу. Но он не читал, а прислушивался к голосу сестры. Она говорила: - Зинаида? Прости, что так поздно, но дело в том, что я уезжаю на месяц и все наши планы временно отменяются… Слушай…
Короток зимний день, но в любое время года прекрасен путь по нашей стране.
Вот уже и всходит за темным бором круглое красное солнце.
Искрится розовый снег. Как много следов жизни на лесных опушках! Вязь заячьих лапок петляет среди кустиков и полузанесенных снегом метелок диких трав. У самой железнодорожной насыпи в снегу сидят серые куропатки и не обращают внимания на проходящий поезд…