Страница 13 из 19
С ягодицами дело обстояло получше. Она почти не чувствовала небольшого жжения и покалывания, не смотря на то, что лежала на спине. Ну как лежала? Скорее полусидела.
Мстислава приподняла еще слабую руку, попыталась поднести к лицу. Уронила на полдороге. Нащупала кнопку на правой боковине кровати. Нажала на неё.
– Лежите. Не двигайтесь! – приказывала медсестра, уже не сверкающая на всю палату белозубой улыбкой, а выглядевшей строгой и чем-то озабоченной. – Сейчас позову врача.
Поведение и тон медсестры настолько не соответствовали тем, к которым уже начала привыкать Звездинская, что она испугалась. Правда, долго раздумывать о разительных переменах Мсте не пришлось. В палату вошел оперировавший её хирург:
– Очнулись? – констатировал очевидный факт. – Вот и славно! – тут же нахмурился: – Что же вы, голубушка, не бережете себя? И нас не предупредили!
– О чем не предупредила? – Мстислава едва двигала губами, произнося слова. – Что-то не получилось? Операция прошла неудачно? И вы сделали из меня уродину? – из глаз выкатились две слезинки.
– Нет-нет! – замахал руками хирург. – С этим как раз все в порядке! Вы будете иметь молодое личико, грудку третьего размера и пухленькие подтянутые ягодички! Но если решитесь на грудное вскармливание, то импланты придется удалить. Мы бы их и ставить не спешили, если бы ваш малыш не взбунтовался только перед самым концом операции, когда все уже было сделано. И потом, ваши планы на будущее нам не ведомы, – словно оправдывался хирург, – а операции уже оплачены, – совсем запутался в объяснениях, – ну, вы понимаете.
– Ничего не понимаю! – у Звездинской закружилась голова. Казалось, что даже боль в лице и груди стала не такой ощутимой. – Объясните подробно и доходчиво о чем вы говорите!
– В принципе, не произошло ничего страшного, – снова начал тянуть волынку хирург, – просто у вас начало сбоить сердечко, когда накладывались последние швы. Как вы понимаете, процесс шел, что называется, от обратного. То есть: в начале – ягодицы, потом – грудь, и только в последнюю очередь – лицо. Именно поэтому вы, – усмехнулся, вспомнив лексикон Мстиславы, – и с жопой, и с сиськами. Ну и, конечно, с подтянутым личиком!
Мстислава подумала, что вцепилась бы в горло этому «говоруну», если бы могла встать. Врач, словно поняв её намерения, заговорил быстрее:
– Проблемы с сердцем начались, когда я уже накладывал последние швы. К счастью, наша клиника оборудована по первому слову техники и снабжена всеми наиновейшими препаратами, а потому нам удалось и купировать приступ, и завершить операцию. И, конечно, взять у вас дополнительные анализы, чтобы понять, по какой причине абсолютно здоровая женщина едва не умерла на операционном столе.
– Я вас придушу, как только смогу встать, – пообещала Мстя, – немедленно говорите – что со мной?!
– Как?! – искренне удивился хирург. – Разве я еще не сказал?! Разве вы сами еще не знаете?! Тогда – позвольте поздравить! Вы беременны! Правда, срок небольшой, всего-то четыре-пять недель. И мы понимаем, что вы могли не догадываться о своем положении, а потому не станем подавать на вас в суд за то, что едва не подставили под удар репутацию клиники!
– Пошел вон! – шипела Мстя, – убирайся и молись своему еврейскому Богу, чтобы операция прошла успешно! Иначе я засужу тебя! И твою чертову больничку, которая не озаботилась одним из основных анализов накануне операции! Ты еще не знаешь, жидовское отродье, с кем связался!
Лицо врача побагровело. В таком тоне с ним не говорила даже любимая жена Сарочка, узнавшая о его шашнях с молоденькой медсестричкой! Но связываться со вздорной бабой хирург не стал, а вылетел пулей из палаты, решив немедленно найти виноватого в произошедшем инциденте. Ну так. На всякий случай.
По дороге к своему кабинету, вбежал в сестринскую. Нашел взглядом одну из медсестер. Ткнул в неё пальцем:
– Срочно в палату! – назвал номер. – Вчера прооперировали одну. Твою соотечественницу! Поговори. Успокой! И быстро!
– Хорошо, – кивнула женщина и направилась к выходу из комнаты вслед за врачом.
***
– Ну что ты так разволновалась, моя хорошая? – у изголовья кровати Звездинской стояла уже не молодая женщина и следила за показаниями датчиков. – Успокойся. Иначе поднимется давление. А это плохо и для тебя, и для ребенка.
– Какой ребенок? – шептала Мстислава. – Я ничего не понимаю! – спросила: – А может – ошибка? Может, неверный анализ?
– Нет никакой ошибки, – медсестра села на стоявший в ногах кровати круглый табурет. – Ты их вчера до смерти перепугала, когда чуть на тот свет не отправилась. Перепроверили все десять раз.
– А как операция? – Звездинская не была готова думать о каком-то там ребенке. – Со мной все в порядке? Боль такая, что хоть на стену лезь!
– Он хоть и жлоб первостатейный, – медсестра усмехнулась, говоря о хирурге, – но врач от Бога. Так что все с тобой будет в порядке. А боль – ну так чего же ты хотела? Так и должно быть. Сейчас принесу тебе лекарство, – вышла из палаты.
Мстислава выцедила через трубочку принесенную микстуру. Отдала пустой стакан. Переспросила:
– Почему вы сказали, что так должно быть? – напомнила. – Это я о боли.
– Ты ведь из Южной Пальмиры? – медсестра снова сидела на табурете.
– Угу, – пробормотала Мстислава, не понимая к чему здесь её место жительства.
– Значит, умеешь делать фаршированную рыбу? – продолжала вопрошать женщина. Добавила, увидев, как презрительно блеснули глаза Мсти, которую заподозрили в собственноручном приготовлении рыбы фиш: – Или, по крайней мере, имеешь общее представление о процессе? – продолжила, не дожидаясь подтверждения:
– Ты делаешь надрез по коже, вставляешь в него пальцы и начинаешь потихоньку, аккуратненько отделять кожу от мяса. Здесь, в пластической хирургии, то же самое. Подтяжку не напрасно называется круговой. Делается надрез по кругу. Кожа отделяется от мышц от периферии к носу. Натягивается. Отрезается все лишне. Пришивается. Вот и все!
– Как все? – Звездинская растерялась, подумав, что лучше бы не знала всех этих ужасающих подробностей. – Как пришивается? А шрамы? Их не будет видно?!
– Косметические швы почти не заметны, – поспешила успокоить медсестра. – если на них, конечно, не попадают прямые лучи солнца. Ну да это не страшно! – добавила. – Изменишь прическу. Челку отрежешь.
– А под подбородком?! – не унималась Мстя.
– Тональный крем нанесешь, – усмехнулась женщина. – Делов то! Ты, главное, не пугайся того, что примерно с год, иногда, больше, не будешь чувствовать кожу лица при прикосновениях. Пока не прорастут нервные окончания. Но это проходит, – добавила, желая успокоить, – у всех проходит. Сейчас тебе нужно о другом думать. О ребеночке.
– Нужен мне этот выблядок! – Звездинская вспомнила о причине сердечного приступа. – Аборт сделаю, едва очухаюсь!
– Ну не скажи, – покачала головой женщина. – В твоем возрасте беременеют только от любимых. Какой тут выблядок?
Мстислава задумалась.
Много лет назад она, еще выступая на сцене, сделала аборт. И не очень переживала по поводу того, что не стала матерью. Правда, спустя год после начала романа с Гассертом, подумала, что ребенок сподвигнет женатого любовника бросить семью и жениться на ней. И решила забеременеть.
Из этой затеи у Звездинской ничего не вышло. Беременность все не наступала, а гинеколог, к которому она обратилась спустя какое-то время от начала безуспешных попыток, поставил диагноз: вторичное бесплодие. Сказал, что зачатие возможно только после длительного и весьма болезненного лечения.
Ни тратить драгоценное время, ни, тем более, подвергать себя процедурам, от которых еще не известно будет ли толк, Мстя не желала. А потому на идею с беременностью плюнула и принимать противозачаточные препараты прекратила, посчитав бесплодие неожиданным бонусом в получении сексуального удовольствия.
И вот, спустя много лет, случилось то, чего она не ожидала совершено.