Олег Ефремов

Мы, получается, проговорили с О. Н. в течение всего 2019-го – Года театра в России. Говорили через фильмы, книги, газеты, личные бумаги, хранящиеся в архиве Музея МХАТ. Особенно важны – личные.

По моему тексту рассыпаны пояснения, сделанные для юных людей. Сейчас в школе не изучают тех идей и явлений, на которых строил жизнь и театр Олег Ефремов. Между поколениями – коммуникативная пропасть, и если не перебросить хотя бы веревочного мостика информации, так и впредь будут из статьи в статью переползать охвостья биографии: а) актеры, нервные и буйные, которых герой заставил-таки плясать под свою дудку, б) женщины героя, красивые и многочисленные, в) алкоголь, курение по две пачки в день и так далее. Всё не то. А надо – ХХ век, ансамбль и уникальное общение на сцене и в жизни, единомышленники, Советский Союз, три времени с романтическими названиями, смысл его театра, трагедия современности как идеи, актер и амплуа, загадка Сирано де Бержерака и прочее, чем никто на молекулярном уровне никогда не занимался. На макроуровне без бронзатора в руке – тоже.

Многое надо объяснять юным читателям, именно им.

О технике представления текста. Если звучит фраза «всего себя посвятил Театру», то здесь и далее слово Театр с прописной, по-булгаковски, означает Художественный, МХАТ, МХТ. То есть не графическое обозначение запредельной любви, а традиция. Дилетанты пишут «Любовь», «Мир», «Человек» – в уверенности, что и красивенько, и выдается эмоция. Нет. Здесь Театр – особый случай. О Театре с прописной специалисты знают: это своего рода религия.

О конструкции О. Н. поясняю: это распространенная среди друзей и мемуаристов аббревиатура «Олег Николаевич». Многие писали ОН без точек. Могли бы и он, как вуз, но это слишком.

Обожаемый ОН. В «Современнике» и далее – Олег. В колыбели – Ефременыш.

И еще раз: анкета – рабство. Резюме – рекламный трюк. Повесть анкетного типа с вкраплениями мемуаров – обман и подтасовка фактов. Жизнеописание как жанр, спасибо Плутарху, объяснил, есть восхваление либо поношение, но никогда не правда. Ее здесь просто нет. Всё – мозаика, разговор с воздухом.

Часть первая. Двадцатые и тридцатые

«Господь послал вам малютку»

«НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

ОТДЕЛ АКТОВ ГРАЖДАНСКОГО СОСТОЯНИЯ

АР 1538 452

Гр. Ефремов Олег Николаевич родился Первого октября… о чем в книге записи актов гражданского состояния о рождении за 1927 год 11-го числа октября месяца произведена соответствующая запись № 5301.

Он родился в субботу 1 октября 1927 года. Арбат, роддом имени Грауэрмана, палата № 8. День теплый, рабочий. Впереди ноябрь, тоже теплый уникально: к празднику революции даже погода выдаст рекорд: 12 градусов тепла. Хорошо было в Москве в те дни, ласково. Вся осень как подарок. Он и сам – подарок родителям, потерявших первенца, маленького Юру.

Взволнованный Николай Иванович пишет жене в роддом: «Моя милая, родная страдалица Аня! Молитву нашу Бог услышал и сократил тебе часы страдания. Целую тебя крепко, крепко и поздравляю с сыночком. Молю Всевышнего, чтобы все в дальнейшем пошло благополучно во всем и вся. Как мне хочется тебя обнять нежно и тепло, чтобы ты почувствовала всю ту благодарность за дорогой подарок и мою неописуемую радость… если позволят, расцелуй… имя этой крошке еще не придумал…» И как рады соседи, которые ничего не знали, но мама не удержала в себе свою радость.

Ко времени, когда родился Олег, прекрасный особняк, бывший доходный дом, был уже, разумеется, многолюдной коммунальной квартирой, но дух и антураж сохранились вполне, и взрослый Ефремов при любой возможности заглядывал в свой прежний двор. Подышать той атмосферой, зачастую – перед спектаклями. Рассказывать друзьям об арбатской коммуналке часами, в лицах, высокохудожественно – милое дело. Все мемуаристы сделали записи об этом: Арбат, коммуналка.

В Москве 1927 года было хорошо. Еще стоял Сретенский монастырь. Еще звонил там в колокола «сумасшедший какой-то профессор» – а в 1928-м колокольню снесли, но звон остался в воздухе: гудел над Москвой Константин Сараджев, самый уникальный звонарь в мире. На людях отражается год рождения, порой больше, чем все прабабушки, вместе взятые. Год (моя доморощенная теория) и даже родителей некоторые дети выбирают сами. Не все – преимущественно гении, пришедшие на служение.

А вот из 1927-го то, чего знать современники не могут. Крошечная торопливая записка из роддома: Анна Дмитриевна пишет – разобрать буквы нелегко – мужу и матери, что родила сына в пять утра. Все утро она провела в той же родильной палате, поскольку в послеродовой не было мест. Видно, 1927 год похож по демографическому взлету на 1987 год, когда поверившие в перестройку бабы все кинулись рожать, и была точно та же обстановка в тех же родильных домах на той же улице. И это я уже видела своими глазами – даже родила.

Сестра Николая Ивановича Мария, узнав о племяннике, в тот же день пишет из Самары в Москву, поздравляет с тем, что «Господь послал вам малютку», спрашивает: «Когда предполагаете сделать крестины?» По контексту кажется порой, что родня Николая Ивановича не знает, что это уже второй ребенок. Хотя фраза «с удовольствием бы посмотрела ваших малышей и понянчила» говорит о множественном числе малышей. Что же такое? Они не сообщили о своей первой драме? Скрыли беду? Мария пишет о своих бедах со здоровьем в таких выражениях: «Мне во всем помог только Страдалец я Его просила и Он услышал мою молитвы и избавил от всяких последующих напастей. Только к Нему надо всегда обращаться…» Семья Ефремовых набожна, тверда в вере. Все – и родители, и дети. Напротив, в письмах Анны Ефремовой такого порыва не чувствуешь. Она другая.

На следующий день, 2 октября 1927-го, муж пишет жене: «Дорогая Репка! <…> Вот какая ты у меня молодец – родила сынка-богатыря!.. Спасибо, роднулечка, и еще раз крепко целую и обнимаю…» В девичестве Анна Дмитриевна была Репина, отсюда и Репка. Нежное прозвище. Он очень заботливый и нежный, чудесный отец новорожденного – Николай Иванович. Пишет жене, как весть о сыне облетела все торговое управление Мосгорисполкома, где он работал, и всю субботу на него сыпались поздравления. Торговое управление – раскаленный участок советской жизни в 1927-м. С одной стороны, СССР уже пять лет, с другой – все еще нэп. Финансы в переломные времена. Попробуйте представить себе уровень ответственности финансиста в торговом управлении молодой страны!

2 октября Анна Дмитриевна – ей уже легче – живописует обстановку в роддоме: целый день раздавался крик, и только акушерки успевали принимать, «и больше % мальчики». Неоткуда было ей знать, что так бывает перед войной. «Акушерки этой лечебницы очень хорошие. Акушерки опытные, поэтому разрывы редкий случай, акушеркам за это влетает. Недостаток – это нет хорошего белья и в достаточном количестве». Такие вот недостатки в центральном городском и самом знаменитом роддоме, ныне закрытом. В те годы он уже славился. Акушер-гинеколог Григорий Грауэрман сделал его образцовым. Потом дом стал элитарным. Вообще родиться там – это не просто удача: знак судьбы, не меньше. (Добавим: когда в декабре уже 1944 года там же, на Арбате, в роддоме Грауэрмана, родилась Анастасия Вертинская, кучу детей перезаразили стафилококком, а это вам не мало хорошего белья. Это пострашнее. Мне известна тогдашняя обстановка в этом роддоме по семейному обстоятельству: в той же палате родился мальчик, за которого я впоследствии вышла замуж. Соответственно, моя свекровь и мать Вертинской были соседками по палате. И рожать уже свою дочь я в 1987 году поехала на метро «Багратионовская», гордо промчавшись на такси мимо Грауэрмана. Как сложился 1987 год в жизни граждан нашей страны – мы еще вспомним; именно тогда разделился МХАТ, возглавляемый мальчиком, который родился за шестьдесят лет до того в роддоме Грауэрмана.)