Страница 46 из 74
— Ты просто идеально подбираешь слова, — сказала она. — Что ни предложение, то меткая фраза. Слышу её – и сразу верю: ты меня любишь. Если я не могу убедить тебя, что никогда не уйду…
Схватив ее за руку, Эскель попросил:
— Повтори.
— Я никогда не уйду.
— Что бы ни случилось? Что бы я ни сделал?
— Я тебя не оставлю. Никогда. К тебе я чувствую… — Мисселина запнулась. — Ничего главнее у меня в жизни не было и не будет.
Она провела пальцами по губам Эскеля, и он вздрогнул.
Ведьмак крепко обнял её и приник губами к её губам, его руки скользнули ей под рубашку, обвились вокруг талии. Мисселине нравилось, когда он её так обнимает – бережно и не слишком нежно, чтобы она вдруг не подумала, будто он сдерживается больше, чем она. Они оба не могли себя сдерживать, и Мисселине это нравилось. Нравилось чувствовать грудью биение сердца любимого, нравилось, как Эскель шепчет, пока она его целует.
— Я люблю тебя, Мисселина… — прошептал он, уткнувшись носом в её шею. — Сильнее… Боже, сильнее, чем следовало бы. Ты и сама видишь…
— И я тебя люблю, — отозвалась она тихим эхом.
***
— Я устал, — заявил Эскель, когда был уже приблизительно полдень. Мисселина приподняла голову, которая до этого момента лежала на груди ведьмака. Она удивлённо взглянула на него.
— Устал? Ты же ничего не делал.
— Именно, — вздохнул мужчина, снова потирая шрам. — Я устал ничего не делать.
— Обычно люди устают, если делают слишком много.
— Хм, — ведьмак тронул своё медальон. Тот, как и час назад, неподвижно висел на шее мужчины. Эскель закатил глаза. — Что-то не так.
— Всем ведьмакам присуща паранойя? — девушка села и скрестила руки на груди. Ведьмак нахмурился и уже хотел что-то сказать, но она махнула рукой, пресекая все разговоры. — Молчи, прошу.
— Я просто… просто чувствую где-то здесь подвох, — Мисселина ничего не ответила. — Если хочешь, можем сделать что-то вместе.
— Как в прошлом году?
— Возможно, — ведьмак поднялся на ноги. — Вставай. Здесь недалеко есть одно милое место… покажу кое-какую премудрость.
— Обычно это заканчивается синяком, — фыркнула девушка, но всё так поднялась на ноги. Эскель, как обычно, криво усмехнулся и, взяв Мисселину за руку, повёл вдоль берега озерца к небольшой роще.
— Если когда-нибудь ты безоружная встретишь чудовище, — говорил ведьмак, ведя девушку под сенью деревьев. Их листья имели все оттенки зеленого. — Паниковать нельзя. Перво-наперво, запомни: в оружие можно превратить любой подручный предмет: ветку, пригоршню монеток – из них получается отличный утяжелитель кулака, – обувь… да что угодно. Ты сама по себе оружие. В идеале, завершив обучение, ты должна уметь ногой пробить дыру в стене и одним ударом свалить лося.
— Лосей валить нельзя. Они – исчезающий вид.
Глянув на Мисселину, Эскель слегка улыбнулся. Вот они достигли опушки в центре заветной рощи. На стволах деревьев по границе были вырезаны руны – эльфийские Метки.
— Слышала когда-нибудь о древнем боевом искусстве муай-тай? — спросил Эскель.
Мисселина покачала головой. Солнце светило ярко, на небе – ни облачка, и она почти упарилась в своём обычном костюме. Сняв куртку, Эскель принялся разминать длинные пальцы. Глаза его искрились золотым светом. От запястий по рукам вились, словно виноградные лозы, шрамы.
— Прошёл слушок, — продолжил он, — будто эльфы – мастера муай-тай. А еще самбо, летвей, томой, крав магá и чего-то там особенно мудреного… названия не помню, но вроде как, овладев этим искусством, можно убить человека соломинкой. Если ты под моим чутким руководством освоишь некоторые азы, у тебя будет ещё больше преимуществ, — он ухватил её за бедра. — Развернись ко мне.
Мисселина повиновалась – макушкой она теперь доставала Эскелю до подбородка – и опустила руки ему на плечи.
— Муай-тай еще называют «боем восьми конечностей». Ты используешь не только кулаки и стопы, но и колени с локтями. Дергаешь противника на себя и лупишь его любой из ударных точек, пока он не свалится.
— С чудовищами такое прокатывает? — вздернула брови девушка.
— С небольшими, вроде накеров, и теми, укус которых не смертелен, — ведьмак придвинулся ближе. — Так, ухвати меня за шею одной рукой.
Не вставая на носочки, она едва сумела дотянуться до шеи мужчины. Угораздило же вырасти такой маленькой.
— Теперь второй рукой, — сказал ведьмак. — Сомкни пальцы у меня на загривке.
Затылок у Эскеля был теплый, нагретый солнцем. Мягкие волосы щекотали ладони. Мисселина и Эскель прижались друг к другу; кулон у нее на шейной цепочке повис между ними, словно камешек, зажатый меж двух ладоней.
— В реальном бою двигаться придется быстрее, — сказал Эскель, и в его голосе девушке померещилась легкая неуверенность. — Захват на затылке дает рычаг: можешь притянуть меня к себе и добавить силы удару коленом…
***
— Серьёзно? Тренировка?
— Да, — пожала плечами девушка. — А что? Геральт разве так не делал?
— Нет, — покачал головой Лютик. — Он, конечно, не самый романтичный человек, но я ещё ни разу не узнавал, что одно из его свиданий превратилось в тренировку.
Мисселина вновь пожала плечами, и потянулась на своей кружкой. Бард покачал головой. М-да, пока что история развивалась совсем не так, как он себе представлял. Ну, а может, всё ранее рассказанное девушкой было лишь подводкой к основным событиям. Вдруг, дальше будет только интереснее, а всё, произошедшее за весь день, имеет особое значение?
Лютик посмотрел на неё, с серьёзным видом потягивающую вино из кубка. Почему-то Лютику казалось, что она не простая девушка. На это наталкивало всё: утончённые черты лица, плавная, вышколенная походка, словно у чародейки, сдержанные манеры. Её рука держала ножку кубка до невозможности изящно, а голос был низким, с заметным акцентом, отдающим музыкой Туссента. В ярком свете стоящих рядом восковых свечей поэт понял, что глаза у неё светлее, чем он сначала подумал. Дрожащее пламя отбрасывало на её светлое, продолговатое лицо тени. Свежий шрам, проходящий по узкой губе и подбородку, словно бы светился тонким розоватым мерцанием, ровно как и шрамик над левой бровью, изначально вовсе незаметный.
Очень своеобразная красота для южанки, сделал вывод Лютик. Обычно такие, как она, выступают в роли либо искусных соблазнительниц, либо в роли дев из печальных историй, умершие молодыми. И всё же… какой-то необычной была Мисселина.
— Так… ты будешь рассказывать дальше? — спросил он, потерев затылок.
— Нет, — послышался сверху низкий голос с металлическими нотками. Лютик поднял голову: над ним возвышался ведьмак, которого бард наконец-то узнал. — Лютик?
— Эскель! Вот чёрт, я же тебя сначала вообще…
— Ну да, — фыркнул Эскель и перевёл взгляд на Мисселину. — Какого дьявола ты не спишь?
— Не хочу, — пожала плечами она. — Сядь с нами.
— Мисселина…
— Ну же! Не спорь со мной, прошу, — ведьмак всё же уселся рядом с ней. — Я могу продолжить?
— Да! — с готовностью заявил Лютик, вновь вооружившись угольком.
— О чём ты рассказываешь? — приподнял одну бровь Эскель.
— О вашем приключении, — вместо неё ответил бард. — Видишь ли, мне кажется, про вас я напишу самую лучшую балладу…
— Ты говоришь это о каждой своей балладе, — немного насмешливо перебил его ведьмак. — В итоге…
— В итоге что? — фыркнул Лютик, скрестив руки на груди. — Эскель, пора и тебе признаться. Как я пою?
— Ох-х… волшебно, Лютик, — покачал головой ведьмак, отпив пива. — Как соловушка.
— Ладно, — отмахнулся бард, решив не упоминать, что соловьи поют не так красиво, как люди себе это представляют. — И всё же, что было дальше?
Ведьмак и девушка переглянулись. Мисселина едва успела открыть рот, как рука Эскеля закрыла его. Девушка недовольно хмыкнула.
— Ты уже наговорила достаточно. Я тоже хочу, — сказал ведьмак, и повернулся к Лютику, не разжимая рта девушки. — На чём она остановилась?