Страница 28 из 74
***
Ветер постукивал ставнями, шевелил прикрывающие окно остатки объеденного молью гобелена. Трисс в абсолютной тьме лежала на лучшей в Каэр Морхене кровати. И не могла уснуть. И дело было вовсе не в том, что лучшая в Каэр Морхене кровать оказалась древней развалюхой. Нет. Трисс усиленно размышляла. И все отгоняющие сон мысли крутились вокруг одного основного вопроса: почему и зачем её вызвали в замок? С какой целью?
Болезнь Весемира – не более, чем предлог. Весемир ведьмак. То, что при этом он ещё и столетний дед, не мешает многим молодцам завидовать его здоровью. Если б оказалось, что старца, допустим, пырнул жалом мантикор или покусал вурдалак, тогда Трисс ещё могла бы поверить, что ее вызвали именно к нему. Но «ломота в костях»? Смех, да и только. «Ломота в костях» – не шибко оригинальное недомогание в чертовски холодных стенах Каэр Морхена. Весемир вылечился бы ведьмачьим эликсиром или – ещё проще – крепким ржаным самогоном внутрь и наружно в равных пропорциях. Ему не понадобилась бы чародейка с заклинаниями, фильтрами и амулетами.
Так кто же её вызвал? Геральт?
Трисс ворочалась в постели, чувствуя волны накатывающего тепла. И возбуждения, усиленного злостью. Тихо выругалась, ударила кулаком по перине, перевернулась на бок. Древнее ложе заскрипело.
«Я не владею собой, — подумала она. — Веду себя словно глупая девчонка. Или того хуже – как недоласканная старая дева. Не могу даже логично мыслить».
Она снова выругалась.
За ужином они беседовали, сплетничали о том, о сем. Несколько раз Трисс пыталась навести разговор на Дитя-Неожиданность. Впустую. Они тут же меняли тему.
Меригольд наблюдала за ними. Весемир был сдержан и озабочен. Геральт неспокоен, Ламберт и Эскель неестественно веселы и болтливы, Койон естественен до неестественности, а Мисселина молчала, хотя и было видно, что этого ей делать не хотелось. Искренна и открыта была только Цири, зарумянившаяся от мороза, растрепанная, счастливая и чертовски голодная. Они поедали похлёбку с пряностями, густую и горячую, а Цири удивилась, что не подали грибков. Они пили сидр, но девочка получила воду, чем была явно удивлена и разочарована. «Где салат?» — взвизгнула она вдруг, а Ламберт резко и укоризненно глянул на нее и велел снять локти со стола.
Грибочки и салат. В декабре?
«Ясно, — подумала Трисс. — Их кормят легендарными пещерными грибками, неизвестной науке горной растительностью, поят знаменитыми напитками из таинственных трав».
Девочки развиваются быстро, набираются сатанинской, ведьмачьей кондиции. Естественным путем, без мутации, без риска, без гормональной революции. Но чародейке этого знать не положено. Для чародейки это секрет. Ничего они ей не скажут, ничего не покажут.
Трисс видела, как эта Цири бегает. Видела, как она с мечом пляшет на бревне, ловкая и быстрая, полная прямо-таки кошачьей грации, двигается словно акробатка. А Мисселина? Она была грациозна, словно пантера, с отточенными и слишком быстрыми для простого человека движениями.
«Я должна, — подумала она, — обязательно должна и одну, и вторую увидеть раздетыми, посмотреть, как они развиваются под влиянием того, чем их здесь пичкают. А вдруг да удастся выкрасть и вывезти пробы грибочков и салата? Ну, ну…»
А доверие? Чихала она на это их ведьмачье доверие. В мире процветают рак, черная оспа, столбняк и белокровие, есть аллергия, есть синдром неожиданной смерти новорожденных. А они укрывают от мира грибочки, из которых, возможно, удалось бы создать спасающие жизнь лекарства. Держат в секрете даже от неё, перед которой похваляются дружбой, уважением и доверием. Даже она не может увидеть не только Лабораторию, но и задрипанные грибки!
«Зачем же вы меня сюда притащили? Меня, чародейку?»
Магия!
Трисс захохотала.
Дверь со скрипом открылась, и Меригольд резко замолчала и села в кровати. В её комнату вошла высокая, стройная фигура девушки. Фигура подняла свечу.
— Мисселина, — выдохнула Трисс. — Ты меня до чёртиков напугала.
— Прости, — небрежно бросила девушка. Чародейка подвинулась, приглашая девушку лечь рядом с ней, но Мисселина лишь присела на краешек кровати. — Я пришла поговорить.
— Это не может подождать до завтра? — спросила Трисс, делано потягиваясь и зевая. — Я так хочу спать… ложись со мной.
— Не прикидывайся, — неожиданно резко ответила та. — У тебя сна нет ни в одном глазу. А ещё – у тебя есть ответы на мои вопросы, как и у меня на твои.
— Мисселина, — чародейка потянулась к руке девушки, но та быстро спрятала её в подоле рубашки. — Ты замёрзнешь, Мисселина. Возьми хоть плед.
Девушка молча укуталась в кусок плотной и тёплой ткани. Затем прокашлялась и поставила свечу на табурет.
— Это я просила их тебя позвать, — она разбила вдребезги сразу все догадки Трисс. — Я начала волноваться за Цири. Сначала чувствовала что-то неладное, когда она приехала сюда. Я думала, что с ней что-то не так. И в феврале, когда она упала с гребёнки…
— Цири заговорила чужим голосом, — докончила за неё Меригольд. — Начала пророчить?
— Да, — подтвердила Мисселина. — Летом, в Юханнус, случился новый припадок… После того случая я стала заставлять их написать тебе. Нам нужна была чародейка.
— Хм… а…
— Я стараюсь регулировать наши с Цири порции трав и грибов. Ей они пока ничем не вредят, но у меня уже были проблемы со здоровьем.
— Ясно, — Трисс встала с кровати, принялась расхаживать по комнате. Мисселина сидела на месте. Чародейка думала. Ей нужно было осмотреть девушку в первую очередь. — Мисселина, — девушка обернулась. — Встань и сними всю одежду.
— Смеёшься?
— Отнюдь, — возразила Меригольд, скрестив руки на груди. — Раздевайся.
Мисселина закатила глаза, но послушалась. Она отложила тонкие штаны и рубашку в сторону, хотя от глаз чародейки не укрылась нечеловеческая плавность движений. Трисс подошла к девушке ближе и прошептала заклинание. Над их головами замерцал яркий комочек света, заливая своим сиянием всю комнату. Меригольд обошла Мисселину по кругу, рассматривая кожу. Цвет был вполне естественен, только мелкие ссадины и следы от синяков бросались в глаза. Хотя и было видно, что все ушибы ведьмачка обрабатывает. Мисселина неловко потопталась на месте – она не привыкла, чтобы кто-то рассматривал её обнажённой. Дитя в обличии женщины.
Трисс немного наклонила голову, глядя на грудь девушки. Мисселине, кажется, было уже семнадцать, но она была плоска, как доска. Виной тому была не только ведьмачья диета, где мяса и странных грибочков было куда больше, чем того же молока или нормальных фруктов, но и телосложение девушки. А ещё – частая и огромная физическая нагрузка. Чародейка ухмыльнулась и протянула девушке её одежду.
— Ламберт над тобой не смеётся? Кажется, это в его репертуаре – шутки о телосложении.
— Какая разница? — буркнула девушка, натягивая штаны. — Я могу за себя постоять.
— Не сомневаюсь, — Трисс села на кровать. Мисселина оделась, но уходить пока не собиралась. — Ты хотела что-то спросить.
— Да, — она вытащила из-под рубашки кулон в виде ласки. Трисс его помнила. Это ведь был её подарок. — Что это?
Меригольд пожала плечами.
— Амулет.
— А если честно?
— Тот же ответ, — засмеялась чародейка. — Но ты правильно поняла. Это не просто блестящая побрякушка.
Мисселина села рядом, рассматривая кулон – аквамариновая морда ласки на серебряной цепочке. Девушка глядела на него с некой тоской.
— Я чувствую всё сильнее, когда он со мной, — девушка опустила голову. — Как будто пробудилось шестое чувство.
— А ты уверенна, что оно пробудилось?
— Да… — после паузы ответила девушка. — Это же… магия?
В ответ Трисс провела рукой, шепнула заклинание. В её руке появилось яблоко. Мисселина наблюдала. Затем Меригольд снова произнесла нужные слова. Фрукт исчез.
— Это магия. Но ничего этого нет.
— Ма-а-агия, значит, — со злым смешком протянула Мисселина. Трисс скрестила руки на груди.