Страница 15 из 18
– Лей, смотри, там, кажется, выступление намечается, – махнул он рукой куда-то в центр.
Присмотревшись, я поняла, что так и есть. Поначалу мы не обратили внимания на пеструю повозку, а теперь увидели, что там кто-то то ли танцует, то ли делает какие-то акробатические номера. Потом до нас донесся и голос бородача, что поначалу молча стоял в стороне.
– Дамы и господа! Бродячий балаган имени Шмейера рад приветствовать вас в этом замечательном городе! Прямо сейчас перед вами выступят акробаты, жонглеры, танцовщица из самого загадочного Фархата, известный во всей Тализии бард и даже театр марионеток. Подходите! Подходите! Представление начнется прямо сейчас!..
Мы как завороженные готовы уже были пойти на этот зазывающий голос, как скептическое замечание Заруха сбило весь настрой:
– Паршивый же это, видать, балаган, раз они даже плохонького шатра или настила не соорудили. Даже интересно, что представляет собой танцовщица из Фархата.
Ответить ни я, ни Ромич просто не успели – профессор как раз доел свою порцию пирожков и заявил, что нам пора идти к сапожнику. Но, посмотрев на мою расстроенную мордашку, смягчился и пообещал вернуться к балагану сразу же после визита к мастеру. Там мы, к своему удивлению, пересеклись с Фахримом и Наримом и после обмеров отправились на площадь все вместе, где как раз завывал какую-то по местным меркам задорную – а по моим жутко нудную – песню бард. Некоторое время мы постояли, глядя на него, посмотрели на пышную деву, пытавшуюся танцевать рядом в легких псевдо фархатских одеждах, которые закрывали практически все что нужно и соответствовали почти всем нормам приличия Тализии, и лишь слегка намекали на нечто фривольное, и, переглянувшись, разочарованно вздохнули. Все-таки мы надеялись хоть на какое-то развлечение.
– Знаешь, Лей, даже та песня и танец, что ты исполнял на корабле, кажутся просто вершиной мастерства по сравнению с этим, – внезапно выдал Ромич.
Ну вот зачем он вспомнил об этом?! Сейчас Зарух окончательно запишет меня в неисправимые «девчонки» и перестанет помогать «исправиться»!
Однако реакция парня меня удивила:
– Ты умеешь петь? – вполне миролюбиво спросил он.
– Умеет-умеет, – самодовольно подтвердил за меня Ромич, как будто это его личная заслуга.
Зарух ждал ответа лично от меня и после реплики Ромича даже не подумал отвести взгляд.
– Д-да? – почему-то ответ вышел с вопросительной интонацией.
Зарух его принял и задал новый вопрос:
– И танцуешь при этом?
Честно говоря, мне надоели эти вопросы и состояние собственной неуверенности. Поэтому ответила я раздражённо, даже и не думая смотреть на принца, с недоумением при этом наблюдая за танцовщицей, которая внезапно бухнулась на колени и пыталась двигать плечами, как земные цыганки. У нее получалось из рук вон плохо, да и музыка совершенно не подходила подобным телодвижениям.
– Ой, да какие там танцы?! Так, два прихлопа, три притопа.
– Покажи!
– Что, прямо здесь? – все же повернулась я к нему всем телом, начиная откровенно закипать.
– А какая разница где?
Я чуть не подавилась от возмущения. Но так и не вырвавшуюся в ответ тираду прервал Фахрим:
– Лей, разве ты не слышишь, что тебе принц велит?
Меня аж передернуло от его визгливого голоса, и про себя я решила, что не буду петь ни при каких обстоятельствах. Тоже мне, нашли обезьянку: выйди и спой им, да еще и станцуй посреди полной народа площади! От озвучивания точного описания пути, куда они все могут идти со своими приказами и пожеланиями, меня отвлек тихий голос профессора:
– Лей, мальчик мой, я прошу тебя, спой для нас.
Поначалу я не поняла подобной просьбы со стороны профа, однако, оглянувшись, осознала, что внезапно оказалась в полукольце охранников Заруха и Нарима, и те смотрели на меня с вполне читаемой угрозой. Псевдо-танцовщица тоже заметила какие-то враждебные действия и перестала потрясать телесами. А до меня внезапно дошло, что из охранников эти бравые ребята как-то резко превратились в тюремщиков. Зарух из странного, но все же приятеля – в палача, по воле которого эти, кажется, уже такие привычные и понятные люди могут в долю секунды меня скрутить. Ромич и профессор из хозяев ситуации – в простых статистов, с мнением которых никто и не подумает считаться, а Фахрим… Фахрим так и остался Фахримом. Ничего хорошего я от него и так не ожидала.
Поглядев в глаза Заруха, я спросила:
– Ваше Высочество, вы настаиваете на том, что мне нужно выйти и спеть здесь, посреди площади?
Почему-то вопреки ожиданиям я не столько злилась на ситуацию, в которую попала, сколько была обижена на Заруха и впервые со дня нашего знакомства перешла на обращение «вы». Почему-то, несмотря ни на что, этот мальчишка мне нравился, и я даже успела записать его в друзья, хотя никому в этом точно не призналась бы, а он… Он хотел моего публичного унижения. Я чувствовала это! Почему? За что? Хотя… Пожалуй, мне это уже неинтересно.
Последняя мысль совпала с утвердительным кивком принца. Я видела, что он прекрасно понял, о чем я подумала, и его губы дрогнули в попытке что-то сказать, но в последний миг он сдержался.
– Да спой уже, малец. Чего уж, – проговорила, тяжело вставая с колен, танцовщица, которая прекрасно слышала нашу перепалку, – принцам не перечат. – И она отвесила Заруху поклон. – Жильгер, заканчивай выть, господа петь изволят!
Да уж, приласкала танцовщица своего компаньона, так приласкала, ничего не скажешь. А я спою, только уж точно не то, о чем меня просили.
Меня наполнил какой-то злой кураж. Хотели моего унижения, принц? Не выйдет!
Я вошла в круг, образованный возле барда и его танцовщицы, и спросила:
– Бубен какой-нибудь есть? – Разумеется, он нашелся. Все же это бродячие музыканты. – Что ж, господа хорошие! – раздался мой звонкий голос над толпой, а я буквально почувствовала этаким удалым цыганом. – Спою вам песню вольную, вольную да веселую!
Весело загомонил в руках бубен, а в голове появилась знакомая мелодия русского романса «Дорогой длинною», которую почему-то навеяли неумелые потуги танцовщицы.
Ехали на тройке с бубенцами,
А вдали мелькали огоньки.
Эх, когда бы мне теперь за вами,
Душу бы развеять от тоски…
Во время песни я активно помогала себе бубном и притопывала ногами. Горе танцовщица тоже не растерялась и вполне успешно помогала мне завести публику своими телесами, под конец, бухнувшись и начав двигать плечами. Видимо, считая этот финт своим коронным номером. Я, решив ее поддержать, на последнем припеве встала на одно колено и с блеском в глазах продолжила колотить в бубен, отчего пышечка стала стараться еще больше, а мужчины, стоявшие в первых рядах, придвинулись к нам как минимум на шаг. В моем мире народ над подобной самодеятельностью посмеялся бы, а то и просто откровенно поржал, а здесь ничего, хлопали от души. Да-а, не избалованы местные, совсем не избалованы. Закончила я свое выступление, подняв раскрасневшуюся и запыхавшуюся танцовщицу на ноги и вручив ей бубен. Все это время я демонстративно не смотрела в сторону своих друзей и провожатых, а потому не видела их реакции. Но меня это сейчас мало волновало.
– Давайте, господа хорошие, отблагодарим эту талантливую танцовщицу звоном монет, и она, я уверен, сегодня еще удивит вас! – проголосила я напоследок.
А не растерявшаяся дева тут же пошла вдоль плотного ряда зрителей, собирая в бубен довольно неплохие подношения. Я же, пользуясь тем, что вектор внимания сместился, отошла за повозку, где народа не было вовсе, скрылась на близлежащей улице и сразу же направилась к гостевому дому, в котором мы остановились. В этом мире одинокому ребенку сложно выжить и не попасть в неприятности. Да и не ребенок я уже, чтобы так глупо поступать. Просто хотелось немного побыть одной, осмыслить произошедшее и себя в том числе. Все-таки я никогда не была такой смелой, чтобы выступать перед целой толпой, а тут вон как раздухарилась. Да, этот мир менял меня, и чаще всего мне это нравилось.