Безбашенная

– Что там?

– Там? Дом… покой… безмятежность… дар забвения…

– Это смерть?

– Да.

– Выходи из воды. Женя… Женя, ты меня слышишь?

– Да.

– Выходи. Что чувствуешь?

– Ветер.

– Это хорошо?

– Хорошо… Можно летать.

– Куда ты летишь?

– Повыше.

– Зачем?

– Дольше падать.

– Ты любишь падать?

– Да. И разбиваться.

– Ты делаешь это во снах?

– Всегда.

– Тропинка… Вернись на тропинку… Впереди дом. Какой он?

– Ветхий… уютный… Ведьмин дом.

– Заходи. Что видишь?

– Зеркало.

– Подойди к нему. Посмотрись в него.

Вздрагиваю.

– Что видишь?

– Всё.

– Кого видишь?

– Впереди девочка.

– Сколько ей лет?

– Ей? Одиннадцать…

– Ты видишь кого-то ещё?

– Вижу…

Открываю глаза, делая вдох поглубже.

– Жень? – наклоняется, всматриваясь в мои глаза.

– Ты веришь в реинкарнацию, доктор?

– У тебя просто очень живая фантазия, и ты не можешь адекватно отделять её от реальности.

– Как скажешь.

Его рука ложится мне на лоб. Закрываю глаза.

– Ты можешь вспомнить, кого ты видела в зеркале?

– Я видела себя.

– Девочкой?

– И девочкой тоже.

– Почему ей было одиннадцать?

– Ты хочешь мою интерпретацию?

– Да.

– Потому что в одиннадцать с ней случился Кандинского-Клерамбо, и она перестала быть только девочкой. Произошло расщепление, появились другие личности… А девочка осталась девочкой. И она во мне в том возрасте застряла. Это если говорить на твоём языке.

– А если на твоём?

– А если на моём, то я вспомнила свои инкарнации. Обрывочно. Не через события, а именно как состояния сознания. И я смещаюсь по своим личностям. Потому что ТОТ, кто переделал меня, научил меня смещать свои состояния. Кастанеда называет это движением точки сборки. Как и у твоего пациента, она не зафиксирована жёстко, и почти всегда я могу этим управлять. Но в моменты стресса или усталости я часто скатываюсь в свою «девочку».

– Женечка, а в какой больнице я могу найти твою детскую карту? Где все эти обследования?

– В краевой, в архиве. Но я вырвала там несколько порочащих мою адекватность страниц.

– Мхм… – отмечает он себе что-то. – Так… Медикаментозное лечение было?

– Оно было прописано. Я имитировала, что лечусь.

– Ты не пила таблетки?

– Нет.

– Вас не проверяли?

– Не слишком дотошно.

– Что такое Самбандха?

– М?

– Ты сказала это слово на прошлом сеансе.

– Я не знаю. Давай погуглим.

– Я уже погуглил. Мне интересно, почему ты сказал это слово и откуда его взяла.

– Я не знаю. Быть может, в прошлой жизни я знала его.

– Же-ня…

– Иногда в смещённых состояниях мне приходят слова из других языков.

– Ты наверняка где-то это прочитала, а потом забыла. В состоянии гипноза слово всплыло.

– Пусть будет так, – вздыхаю я. – А теперь, доктор, можно, моя «девочка» немного поспит, если Вы не планируете воспользоваться её благосклонностью? Мне вставать в шесть.

– Не планирую. Засыпай, я посижу с тобой.

– Хочешь поймать мою паническую атаку?

– Может быть…

– Не получится. Моя зарядка на нуле. Жрать с меня нечего.

Отрубаюсь.

Глава 10 – Перебор (часть 3)

Костя недовольно разглядывает моё лицо, удерживая за подбородок.

– Ты спала вообще? – цокает он недовольно. – Выглядишь ужасно!

– Ну, спасибо тебе, Томилин! – лениво огрызаюсь. – Вообще-то, всё как просил. В твою долбанную «красоту» я почти вхожу.

– Ты как себя чувствуешь?

– Жесть… – вздыхаю я. – Не представляю, как пойду! Меня трясёт от слабости…

Стащив с тумбочки зелёное яблоко, он всовывает мне в руки.

– Ты как из Бухенвальда, бл*ть… О скулы порезаться можно!

– Твоими молитвами! – со стоном впиваюсь в яблоко и проглатываю, почти не жуя. Вкусно!!!

– Больше никаких экспериментов с весом. Диета – не твоё.

Пока я с благоговением уплетаю яблоко, Костя разводит на палитре грим. Всю ночь тонула в лекциях, формулах и спать хочется жутко.

– Ты порисуй, а я посплю, – закидываю голову на спинку кресла.

– Ночью поспишь… – делает он мне лимфодренажный массаж лица.

– Не посплю… – сегодня приедет Олег, и мне хотелось бы провести эту ночь как-нибудь поинтереснее.

– Ладно, спи, – машет он на меня рукой. – Только не двигайся.

Через некоторое время Костя будит меня, заставляя смотреть то вниз, то вверх, дорисовывая глаза.

– Красотка! – отправляет мне воздушный поцелуй. – Только давай глаза сосудосуживающими закапаем? Белки красные…

Я вяло киваю, наверное, впервые забывая посмотреть на очередной Костин шедевр. От усталости покачивает. Моргая, пытаюсь избавиться от ощущения песка под веками. Иду в примерочную. Туплю страшно. И уже пятнадцать минут не могу отыскать стойку с вешалками, где написано моё имя. Лиля подкатывает её ко мне и всовывает в руки пакет с обувью. Благо, всего три пары.

Главное – запомнить «что под что»…

Впереди ад под названием генеральная репетиция. Руки и ноги слушаются с трудом, а мне предстоит раз тридцать переодеваться, так как одним прогоном Ожников не удовлетворится, а у меня восемь моделей. Платья вечерние, тяжёлые.

Скинув кроссовки, я надеваю первые туфли и платье. Теперь оно мне великовато, но Анж быстренько прихватывает пару мест стежками, усаживая его по фигуре.

Музыка, свет, поехали…

Походка от бедра, взгляд в зал, спину прямо… чётко в ритм. Это на автомате. За кулисами перехватывают знакомые руки Лили или Анжелы и нетерпеливо крутят, что-то стягивая и что-то снова натягивая. Это тоже всё на автомате, не включая мозги. Мозги уже спят, а у меня ещё двадцать не разобранных страниц…

В перерыве я присаживаюсь к стене, пытаясь составить знакомые слова из уже скачущих незнакомых букв.

Стук каблуков.

– Как ты, детка?

Её ласковые руки на моём лице, и, не отрывая глаз от листов с лекциями, я целую красивые пальчики Крис.

– Рейс Олега задерживают. Лёша тебя сегодня заберёт. Мне нужно будет уехать ненадолго в конце.

Я киваю…

«В огромном числе случаев при попытке построить модель какого-либо объекта либо невозможно прямо указать фундаментальные законы или вариационные принципы, которым он подчиняется, либо, с точки зрения наших сегодняшних знаний, вообще нет уверенности в существовании подобных законов, допускающих математическую формулировку…»

Всё понятно, но что конкретно… Выдыхаю и перечитываю ещё, наверное, раза четыре. Смысл не улавливается.

– Бегом, бегом… – кто-то из девочек тянет меня за руку.

Уже? Я же только села! Открываю глаза и понимаю, что вырубилась.

В голове шум… Ноги не держат…

Но знакомая музыка толкает вперёд, и я иду…

Походка от бедра, взгляд в зал, спину прямо… Чётко в ритм…

Надеюсь, что чётко!

Платья-туфли, туфли-платья…

Походка от бедра, взгляд в зал, спину прямо… Чётко в ритм…

«Пусть mi – общая масса i-й ступени, lambda*mi – соответствующая структурная масса, mp – масса полезной нагрузки. Величины и скорость истечения газов одинаковы для всех ступеней. Возьмём для определённости число ступеней n = 3. Начальная масса такой ракеты равна m0=mp+m1+m2+m3. Рассмотрим момент, когда израсходовано всё топливо первой ступени, и масса ракеты равна величине…»

Это я ещё иду, уже читаю или снова уснула?

По-моему, я перебарщиваю с прилежностью! К чёрту ваши «ступени»!

Распечатки летят в ведро для бумаг, я закрываю глаза и чувствую, как чьи-то щедрые пальцы всовывают в мои губы кусочек шоколада.

Чёрного.

Терпеть не могу чёрный!

Боже… Как вкусно!

Голова превращается в колокол, а знакомая музыка в набат.

Выстрелите мне в голову, добрые люди!

Встаю…

– Ты как себя чувствуешь?

Ожников.

– О*уительно! – истерически посмеиваюсь.

– Тебя рубит. Ты чего ночью делала?