Последние выборы сенатора

– Идемте, я провожу вас.

Сенатор поднялся и сделал широкий приглашающий жест. И, конечно, Алекс пошел за ним.

– А почему ваша служба безопасности не может сама справиться с этим делом? – спросил детектив в дверях кабинета.

Да, Алексу очень, очень нужна была работа. Желательно – с хорошей оплатой. Но неясности и непонятности – предвестник неприятностей. И хоть другого выхода всё равно нет, лезть в мышеловку придется, но хотелось бы хотя бы понимать, что его там ждет.

Сенатор закрыл дверь, которую уже начал открывать, и сделал от нее пару шагов к детективу.

– Дело в том, что у них немного другая направленность. Старина Глен – отличный вояка. У него прекрасно поставлена система защиты информации, – произнес Брукс негромко. – Но поиск иголки в стоге сена, без малейших зацепок, – это не для него. А привлекать к делу непроверенных людей, вроде частных детективов, себе дороже. Поэтому, детектив, – сенатор опустил взгляд на свои, сцепленные на уровне мужской гордости, пальцы, – я понимаю, как это выглядит с вашей стороны, но я даже рад, что у вас образовались… определенные сложности. Вы вычислили… шутника? – он снова посмотрел в глаза Коллингейму.

– Нет, но у меня есть подозреваемый.

Под подозрениями находился некий породистый красавчик-брюнет китиарских кровей, с которым Алекс не поделил девушку. Потому что ни он, ни Виктор делиться своим не умели. А китиарцы, как уже точно знал детектив, не прощают обид. Для мастера уровня Майера сгенерировать телефонный разговор голосом Коллингейма – на один щелчок пальцев.

– Вот и отлично, – Брукс дружески похлопал детектива по плечу. – Найдете Томаса, определитесь со своими подозрениями… Глядишь, к тому времени уже и Джереми успокоится. Уокер всегда был вспыльчив.

Тут до Алекса дошло, что «Джереми» и «Дж. Дж. Уокер» – одно лицо.

– Но отходчив, – закончил Неукротимый Ронни.

И неуверенно покачал растопыренными пальцами в жесте «so – so».

Такой изящный намек, что если Коллингейм будет хорошо себя вести, за него замолвят словечко. Или хотя бы снимут бирку «волчьего билета».

– Я буду искренне благодарен за помощь, – ответил на щедрое предложение детектив, без задней мысли протягивая руку для пожатия.

И лишь спустя секунду подумав, захочет ли сам сенатор Брукс лишний раз мараться об его руку. Но он пожал. Крепко и уверенно. Вот такой он, Неукротимый Ронни, которого не могут остановить на пути к победе ни летний зной, ни зимняя вьюга. Только мелкий белобрысый полубой. Которого Алексу надлежит выцарапать из норы, в которой тот засел. Или куда его засадили. Про «засадили» можно было бы продолжить, но детектив не любил эту тему.

– И еще, – тихо произнес сенатор, отпуская руку Коллингейма, – пожалуйста, никому не говорите. О происшедшем знаете только вы, я и Глен. Для всех сотрудников Томас Шуз вынужден уехать в дальний рабочий поселок, чтобы поухаживать за тетушкой.

Тетушка, видимо, согласно легенде, прячет под подушкой миллион. Иначе с чего бы Томас Шуз, окрещенный в народе подходящим случаю прозвищем «Блуберри», сорвался бы в разгар избирательной кампании своего босса в Дальние Кренделя с корзинкой, полной пирожков?

– Понял, – кивнул Алекс.

Сказали «к тетушке», значит «к тетушке». Всё равно теперь менять легенду уже поздно.

Сенатор кивнул в ответ и вышел из кабинета.

Глава 3

На месте Блуберри хозяйничала рыжая девица. Огненно-рыжая молодая особа со вздернутым носиком ковырялась в ящиках стола. Судя по тому, что при звуке открывающейся двери она не подпрыгнула и не завизжала – она имела на это право. Что сразу подтвердил сенатор:

– Это Вивьен Марлоу, детектив, она временно замещает Томаса, пока тот вынужден нас бросить по семейным обстоятельствам, – уведомил Брукс.

Вивьен резанула по Алексу острым, как джапанизская катана, взглядом и решила, что большего он не заслуживает. Сенатор, видимо, тоже решил, что Ванесса – не та фигура, которая требует долгого рассмотрения, поэтому решительно направился вглубь здания. По тем самым коридорам, которыми Коллингейм шел в приемную.

– Вот мы и пришли! – гордо сообщил сенатор и решительно дернул дверь, из-за которой детектив минут десять назад слышал спор. – Знакомьтесь: Мозг и Сердце нашего офиса! Это детектив Алекзандер Коллингейм, о котором я говорил, – сообщил Брукс Мозгу и Сердцу.

– А это, – теперь сенатор говорил для Алекса, – прошу любить и слушаться: Энтони Парсон, менеджер избирательной кампании…

Высокий, солидный мужчина в дорогом костюме оторвал пятую точку от подоконника, на который опирался, и сделал шаг навстречу вошедшим. Он был рослым, на вид под пятьдесят. Коротко отстриженные волосы были припорошены сединой. Лоб рассекали глубокие морщины. Из-под темных еще бровей прямо смотрели серые глаза, от которых разбегалась паутинка мелких бороздочек. Прямой, довольно широкий нос. Волевой, четко очерченный подборок. Приветственная улыбка на губах.

– Добро пожаловать, – приятным баритоном произнес Парсон.

– …и Барбара Ожешко, руководитель избирательного штаба, – продолжил представление присутствующих Брукс.

Алекс не совсем понял, кто из пары был мозгом, а кто сердцем, но то, что Барбара Ожешко была Твердой Рукой этого офиса, было ясно с первой минуты знакомства.

Барбара сидела за столом, откинувшись в кресле и сложив руки на груди. Ее точеное лицо стервы транслировало лишь одну мысль: «Подчинись или умри». Возраст по лицу или фигуре было определить невозможно. То и другое могли принадлежать только фарфоровой куколке. На такое совершенство не способна даже генная инженерия Китиары. Только шприц и скальпель пластического хирурга. Это была блондинка с осанкой профессиональной балерины. Темно-карие глаза, длиннющие черные ресницы, темные брови и яркая красная помада в дополнение светлым волосам создавали потрясающе яркий, но каким-то чудом не вульгарный образ. Красные губы были поджаты, а взгляд карих глаз выражал неодобрение. У Алекса мелькнула мысль, что возможно несколько минут назад здесь обсуждали именно его.

Барбара (Алекс был готов поклясться, что между собой ее называли не иначе как «Барби») поднялась с кресла, подошла и тоже по-мужски протянула ладонь для крепкого рукопожатия. Рука у кукольной блондинки действительно была твердой. Похоже, она дружила с физическими нагрузками.

– Надеюсь, вы окажетесь полезны, – процедила она, осматривая Коллингейма придирчиво, как породистого рысака на аукционе.

– Я тоже на это надеюсь, – произнес детектив, почтительно склонив голову.

Барбара кивнула с видом королевы, принявшей клятву верности у рыцаря.

– Я провожу Алекзандера к Рэттлу и объясню правила, – ровно, без капли подобострастия, сообщила она сенатору.

– Вы моя палочка-выручалочка, – расплылся в улыбке Брукс.

Королева одобрила комплимент и указала Алексу поворотом головы, чтобы он следовал за ней. Сзади Королева была тоже без изъянов. Она не вызывала, как Тайни, щемящей нежности в сердце детектива и необузданной жажды ниже. Но она была красивой женщиной, а Коллингейм был мужчиной и отдавал должное ее пигмалионам в белых халатах.

– Мы – лицо кампании, – произнесла она голосом учительницы начальных классов, позволив детективу ее нагнать. – Мы все должны выглядеть безупречно.

Барбара еще раз прошлась по Алексу беглым взглядом.

– У вас неплохие природные данные, – поставила она диагноз. – После юриста я провожу вас к нашему стилисту, он выдаст вам… что-нибудь приличное.

– Я в состоянии приобрести что-нибудь приличное, – не выдержал Коллингейм.

Королева остановилась и развернулась к нему:

– Почему же вы тогда ходите, как бомж?

– Потому что в этом состояла моя работа, может быть? – осклабился Алекс. – До позавчерашнего дня, – выдал он уже тише.

– Простите, детектив, – неожиданно легко признала свою неправоту Королева. – Я не подумала об этом. Но теперь ваша работа будет состоять в том, чтобы выглядеть безупречно. И обеспечивать безопасность сенатору Бруксу, разумеется.