Недолюбленный

Но Дамир – это Дамир, а главная моя цель – это Царев. Благодаря щедрости Дамира, подарившего мне айфон, я выходила в интернет. Так узнала, в каком театре работает Олег. Однажды поехала к театру, чтобы купить билет на ближайший спектакль.

– Так все билет распроданы. Даже на те спектакли, которые будут только в следующем месяце. – через окошко кассы на меня смотрела женщина в возрасте с голубыми тенями на веках, розовой помадой на губах. – Эти фанатки раскупают билеты, как горячие пирожки. – внезапно расщедрилась на пояснения билетерша. – И ты в ту же степь?

– Нет-нет. –торопливо закачала головой, неприятно удивленная реалиями жизни. – Просто посоветовали спектакль, говорят хороший.

– Это да. Если в главных ролях Царев, это обречено быть успешным. Харизма у парня фантастическая.

Улыбнувшись женщине, я вышла на улицу. Заметила, как в сторонке от театра стояла кучка девушек. Одни общались между собой, другие расхаживали вдоль тротуара и напряженно смотрели по сторонам. Они словно кого-то ждали. Тут подъехал черный внедорожник, и молчаливая толпа девушек превратилась в визжащую стайку сумасшедших. Они кинулись к машине, толкая друг друга – каждая стремилась оказаться первой возле дверей с пассажирской стороны.

Я понеслась за ними. Я не понимала, зачем это сделала, но, кажется, безумие передается воздушно-капельным путем. Кто-то неприятно толкнул в плечо, кто-то негодующе прошипел в спину, когда я оказалась на два шага впереди, чем кто-то.

Внезапно открылась дверь. Внезапно мое сердце остановилось и рухнуло вниз, разбившись на мелкие кусочки. От счастья. На нас, толпившихся вокруг машины, стоя на подножке, смотрел Олег. Мой Олежек. Я рванула вперед, но куда там было. Впереди стояли самые преданные, проворные и наглые фанатки. Он улыбался, немного уставши, немного заученно, но так знакомо.

– Олег! – мне бы закричать, только подать голос, чтобы он посмотрел на меня своими бездонными голубыми глазами. И сказка бы красиво закончилась. Но я лишь выдохнула его имя, всего лишь прошептала, еле шевеля губами.

Толпа сзади напирала, пока я находилась в своих романтических иллюзиях. Меня оттесняли все дальше и дальше от машины, в конце концов я оказалась вообще за пределами толпы. Я стояла в сторонке, мысленно крича ему обернуться ко мне, увидеть меня. Но Царев смотрел куда угодно, но только не в мою сторону, а вскоре, послав всем воздушный поцелуй, вернулся в салон машины, и автомобиль скрылся на территории театра.

Разочарование. Вот что осталось во мне после нашей первой реальной встречи. Я понимала, что жизнь – это не кино, что только в книгах герой видит свою Судьбу среди толпы таких же, как и она. Я все понимала, но почему-то от этого становилось не легче, а еще больнее и тоскливее. Я чувствовала, как больно, когда ломаются крылья твоей мечты, как больно ступать по их осколкам.

Глотая слезы, шла вперед. Просто шла в никуда, обтекаемая людьми, как река обтекает булыжник. От быстрого шага стало жарко, расстегнула куртку, почувствовала, как прохладный ветерок пробрался под кофту. Слезы текли по моим щекам, я стирала их рукавом, а они все равно текли. Зачем мне теперь тут оставаться? Мне никогда не стать той самой, особенной, чтобы Олег сразу меня увидел. Мне не быть той, возле которой он замедлит шаг. Правильно мама говорила, глупая.Глупая.

***

– Маша. – возле моего стола остановился Мурат. Я подняла на него красные глаза, шмыгнула носом. Вот уже несколько дней меня знобило, я чувствовала, что горю, что температура шпарит нешуточная. Но дома не было градусника, а деньги закончились. В эйфории новой жизни, все свои сбережения я потратила в считаные дни, рассчитывая на скорую зарплату.

– Знаешь, ты дэвушка хорошая, исполнительная, но твоя вид меня беспокоит. Я должен тебя уволить.

– Почему сразу уволить? – возмущенно просипела, зайдясь в приступе влажного кашля. –Мне всего лишь нужен больничный на пару дней.

– Ну вот и пойдешь на больничный. Мне больные не нужны.

– Мурат, глупо увольнять человека из-за болезни.

– Ничего не знаю, на твое место я вчера принял другую дэвушку.

– Это шутка? – я пристально всматривалась в хозяина, он покачал головой. За его спиной стояла незнакомая девушка, которая с любопытством смотрела на нас. За месяц в цеху я ни с кем не познакомилась, все старались быстро делать свою работу – именно от количества сделанных тобой вещей зависела твоя зарплата. – Хорошо. Тогда отдай мои деньги, и я сейчас же уйду.

– Какие деньги? Ты ничего не заработала. Ты даже норму дня не выполняла. Ты приходила самой последней и уходила самой первой. Какие деньги? Деньги платят за труд, а ты бездельничала. – он кричал на меня, размахивая руками перед лицом. Я от страха, что Мурат может меня ударит, а это могло случиться, зажмурила глаза и сжалась. У меня закружилась голова. Мужской голос все дальше и дальше от меня отдалялся, а тело внезапно приобрело невесомость.

– Маша! – кто-то хлопал по щекам. Я приоткрыла глаза. Надо мной склонился Мурат. Приподнялась, чувствуя нечеловеческую усталость и слабость. Я почему-то была в кабинете у хозяина, хотя помнила, что мы разговаривали в цеху. – Все хорошо? – мужчина смотрел мне в глаза. Кивнула. Он выпрямился, подошел к столу, выудил из ящика деньги, подошел ко мне.

– Но тут всего тысяча. – жалобно прошептала я, чувствуя, что готова была расплакаться в эту же минуту.

– А на что ты рассчитывала? – он нисколечко мне не сочувствовал. Он и не собирался добавлять что-то сверху полученной суммы. Я обречена умереть от голода. Мне даже домой денег не хватит.

Как доплелась до квартиры, как легла на кровать, не раздеваясь, не помнила. Я просто уснула.

Звонок в дверь заставил вздрогнуть от неожиданности, внезапно проснуться. Преодолевая слабость, я поплелась открывать. Не спросив, кто там, не посмотрев в глазок, распахнула дверь. На пороге стоял Дамир, рассматривая стены возле лифта. Он обернулся и застыл, долго смотрел на меня немигающим взглядом шоколадных глаз. Понимала, что на красавицу с глянцевой обложки не похожа. А вот он… он словно сошел с этой обложки. Идеально уложенные волосы, темно-синий костюм-тройка, глазам было больно от белизны рубашки, а из нагрудного кармана выглядывал белоснежный платок.

– Ты как себя чувствуешь?

– Хреново, – призналась я и, не дожидаясь, когда он сообразит следующую фразу, вернулась в спальню, и спряталась под одеяла. Если надумает уйти, дверь сама захлопнется. На какое-то мгновение погрузилась в дремоту, но ощутила, как рядом прогнулся матрац и на лоб легла прохладная ладонь.

– Ты температуру мерила?

– Нет.

– Почему?

– Потому что у меня нет градусника.

– Понятно.

Я не среагировала, когда он ушел – мне было все равно. Хотелось спать. Впала в какой-то поверхностный сон. Сон – единственное бесплатное лекарство, которое было в неограниченном доступе.

– Маша, проснись, – меня потрясли за плечо. С силой разлепила глаза. В комнате уже было не так светло. Вечерело. – Давай снимем свитер, вылезем из-под одеяла. – Дамир сидел рядом без пиджака. Рубашка была привычно расстегнута на три пуговицы, рукава закатаны до локтя. Он осторожно приподнял меня над подушками, стянул свитер. От его прикосновений меня трясло больше, чем от температуры. Из-под полуопущенных ресниц наблюдала за ним, когда он протянул градусник. На столе уже лежали лекарства, стояла чашка с чаем и стакан с водой. И когда он только успел?

– Давай?

– Что?

– Градусник давай, – его брови сдвинулись в одну линию, когда он увидел температуру. Мне было все так же плохо, все так же все равно, что будет дальше. Я сползла, свернулась калачиком и прикрыла глаза. Дамир встал с кровати и вышел из комнаты. Однако приятно, когда за тобой ухаживают. Дома мама не позволяла разнеживаться, под ее строгим взглядом даже болезнь не задерживалась больше двух дней. Сейчас мне захотелось позвонить ей, услышать ее голос… Я пару раз набирала домашний телефон, даже звонила днем, хотя знала, что дома никого нет. Просто слушала гудки и думала, как там Маргаритка. Какие она новые слова узнала. Как Марина. Все так же холодна и неулыбчива. Как там папа. Все так же пропадает в казенном гараже среди машин, мужиков и бутылок водки.