Одержимый тобой

Откладываю бумаги в сторону, смотрю на журнальный столик, где лежит ее венок. Я сохраню это украшение, буду помнить, в какой день малышка переступила порог моего дома. Пришла туда, куда никто из посторонних до нее ни разу не приходил. Гостей не люблю, приглашаю очень узкий круг людей, с которыми знаком не один год.

– Адам Сулимович, вам накрывать стол? – На пороге робко топчется Зина, моя домработница. Когда-то я ее подобрал на трассе в одной захудалой кафешке, подарив тем самым новую жизнь.

– Уже пора провожать старый год? – иронизирую, бросая на настенные часы равнодушный взгляд. Семь вечера, за окном темень, еще и снег неожиданно повалил.

– Как вы сами пожелаете.

– Давай ближе к десяти.

– Хорошо, – согласно кивает, тихонько закрывает за собой дверь. Смотрю на черный монитор, пытаюсь побороть свое желание открыть фотографию Дианы. Я ее лицо мог бы вылепить из глины с закрытыми глазами, только вот руки у меня не для этого дела. Сжимаю кулак, рассматриваю костяшки. Когда-то ими я себе зарабатывал на жизнь, потом отстаивал право вести свой бизнес, сейчас только сбиваю пыль с боксерской груши.

Вибрирует мобильник. Удивленно приподнимаю брови. Все близкие, родственники, друзья знают, что меня поздравлять с Новым годом не надо. Банальных фраз о новом счастье, крепком здоровье, финансовом благополучии лучше не произносить. Поэтому два дня – тридцать первое декабря и первое января – меня никто не беспокоит. Но вот этот человек может звонить мне в любое время, я всегда отвечу. Диане многое прощу и на многое закрою глаза, другие таким отношением не могут похвастаться. Сердце сладко сжимается, так сладко, словно она мне звонит, чтобы сказать, какие на ней сейчас трусики и как она меня хочет.

– Да. – Ни единой эмоции в голосе, я ведь должен держать себя в руках, хотя хочется промурлыкать.

– Адам, извините, что беспокою… Я бы и не беспокоила, только у меня небольшое ЧП, и вы моя последняя надежда, – тараторит быстро, взволновано. Считаю до трех, чтобы не сорваться с места и не рвануть ее искать.

– Что случилось?

– У меня, похоже, машина сломалась. Эвакуатор занят, сказали ждать свободной машины, я вот жду уже четыре часа. – Мне хватает ума прикусить губу, чтобы не выругаться вслух. – Папа остался в Москве, но я его убедила, что со мной все в порядке, не хочу его волновать, – чихает в трубку. Еще не хватало, чтобы заболела.

– Где ты остановилась? – В сторону эти пируэты с вежливостью. Диана шмыгает носом.

– На повороте к трассе.

– Садись в машину, сейчас приеду.

– Хорошо, – послушно отвечает малышка, отключаемся. Секунду я смотрю на свои подрагивающие руки. Меня трясет от перенапряжения. Блядь, какая же она идиотка. Четыре часа простоять на дороге и только сейчас додуматься до меня дозвониться. Бабы удивительные существа. Сколько живу, столько и не перестают удивлять, а с виду бывают такие умницы.

Вызвать эвакуатор в новогоднюю ночь – тухлое дело, никто не поедет в область. И то, что Щербаков застрял в столице, очень хорошо, не прилетит спасать свою дочурку. Тем более она его уверила, что у нее все под контролем. Значит… Шумно вздыхаю, член дергается от одной-единственной мысли: эту ночь она проведет со мной.

– Иван, – зову своего водителя, который выполняет у меня различные роли, – прогрей машину.

– Мы куда-то едем? – Иван скрещивает руки перед собой.

– Едем за Дианой, она, кажется, застряла на выезде. – Захожу на кухню, Зина вытягивается по струнке. – Накрой стол на две персоны. – В ее глазах мелькает удивление, но тут же опускает их в пол.

– Хорошо, Адам Сулимович.

Я не праздную Новый год. Пять лет назад этот день стал одним из множества других дней, но, кажется, сегодня мое одиночество скрасят. И я не чувствую, что меня это сильно напрягает или расстраивает. Наоборот, наполнен каким-то ожиданием, черт побери, чуда, что ли. Может быть, в моей жизни случится что-то новое с появлением этой малышки… Судьба, как там обычно любят говорить фаталисты, странная хрень, может учудить так, что либо хватаешься за сердце, либо за голову. Впрочем, для меня это равнозначно, ибо это нарушение границ моего комфорта.

Внедорожник Дианы стоит на обочине. Девушка не топчется рядом, и это хорошо. Сначала выхожу я, следом Иван. Подхожу к водительской стороне, стучусь в окно. Распахивается дверь.

– Вы быстро, – пытается улыбнуться, а у самой губы трясутся, синие от холода. Чихает. Воротник куртки поднят, но она явно одета не для долгого нахождения на улице. Я еще дома отметил, что трикотажное глухое платье до колен, тонкие колготки – наряд для праздника дома.

– Иди в машину, согрейся, – киваю в сторону своего черного «майбаха». Диана не протестует, видно, действительно замерзла. Иван подходит ко мне, как только девушка ныряет в теплый салон.

– Посмотри, что с машиной, – достаю из пальто сигареты, прикуриваю, поднимаю ворот. Холодно, однако. Надо по приезде малышку засунуть в теплую ванну и напоить горячим чаем с коньячком.

– Аккумулятор сел. – Сдерживаю смешок, максимально затягиваясь. Интересно, она хоть знает, куда заливать незамерзайку? Или ее знания ограничиваются понятием «газ-тормоз» и тем, как включается поворотник?

– Посмотри. – Достаю телефон, включаю фонарик. Иван копошится под капотом, я смотрю на «мерс», насмешливо приподнимая один угол губ. Интересный расклад, к чему он…

– Да, аккумулятор сел. Можно от нашей машины протянуть провода.

– Не надо сейчас. Сделаем вид, что серьезная поломка. – Выключаю фонарик. – Ты садишься в ее машину, ждешь ребят: я, как приеду, сразу к тебе пошлю. Машину поставишь в гараж. – Мои распоряжения не оспаривают, я иду к седану, сажусь за руль.

– Все так плохо? – слышу сзади обеспокоенный голос Дианы.

– Главное, что с тобой все хорошо. – Разворачиваю машину, едем в сторону поселка.

– Это ж надо такому случиться… Да еще под Новый год. Я чувствую себя неловко. – Смотрю в зеркало заднего вида, даже в темноте салона вижу бледное лицо девушки, огромные в пол-лица глаза.

– Согрелась? – Настраиваю температуру выше. Я люблю прохладу, но вот Диане нужно сейчас тепло. Есть у меня более быстрый способ ее разогреть, только он точно не для машины и не сейчас.

– Немного. Руки совсем окоченели.

– Неудивительно.

– Извините, что так получилось.

– Твоей вины нет, машина могла сломаться у кого угодно, жаль, что праздник тебе придется провести у меня дома, остаться до утра. Думаю, завтра после обеда эвакуатор приедет.

– Мне, правда, неловко. Вы, наверное, гостей ждете. – Диана прячет лицо в вороте своей куртки.

– Я никого не жду. Вот и приехали. – Брелоком открываю ворота, Максим тут же выскакивает из домика для охраны. Я останавливаюсь возле него, опускаю стекло. – Позвони Ивану, он скажет, что нужно сделать. – Теперь к дому, греть малышку. Хотелось бы в своих объятиях, но ограничимся пока чашкой чая.

– Спасибо вам, Адам. Вы меня уже второй раз спасаете. – Дома у нее розовеют щеки, но губы еще подрагивают, цвет меня совсем не устраивает.

– Пойдемте на кухню, я вас чаем угощу, – вновь ввожу в наши диалоги «вы». Диана послушно идет за мной. На кухне киваю девушке на барный стул, сам иду к шкафчику, где хранятся различные сорта чая, кофе. Рядом шкаф со спиртным. Ставлю чайник на плиту, ощущая в затылке легкое покалывание от взгляда. Прикрываю глаза, чувствуя, как вдоль позвоночника бегут мурашки. Незаметно вздрагиваю.

– На кухне у вас более уютно, чем во всем доме.

– Это территория Зины, поэтому все здесь подстроено под нее. Даже ложка лежит там, где нужно именно ей. – Завариваю чай, столовую ложку коньяка в чашку, ложка меда, долька лимона. Беру в руки чашку, выбрал самую большую.

– Спасибо, – смущенно улыбается, делает маленький глоток, а я смотрю на ее губы, влажные от чая. Мне бы тоже выпить чайку, только с успокоительным.

– Мм-м, очень вкусно, хорошо, что у меня нет аллергии на лимон и мед. – А, блин, черт побери, забыл о ее аллергенной реакции на мандарины. – Вкус напоминает детство.