Страница 11 из 12
Короткий белый коридор заканчивается двустворчатой дверью.
– Сюда, – кивает Торганов, заводя меня в святая святых. Реанимация родильного дома. Белые стены и пол. Мерно тикают приборы. А по нервам бьет тишина. Палаты без дверей. В одной на высокой подушке лежит моя Лера.
Подхожу ближе. Вглядываюсь в лицо. Спокойное. Даже чуть умиротворенное. Только бледное очень, и губы синие.
– Что с ней? – сурово спрашиваю Торганова.
– Спит, – берет меня под локоть, собираясь вывести. – Организму нужно восстановиться. Мы ей ввели седативные препараты.
– А молоко как же? – смотрю ошалело.
– Детей пока кормят смесью. Сейчас полно питания, Тима. Детский врач подобрал оптимальное. А вот Леру поберечь надо. Не удивлюсь, если у нее молока не будет. Она истощена морально и физически. Ни в коем случае не дави на нее. Ей только нервного срыва сейчас не хватает.
– Постараюсь, – киваю обалдело и тут же интересуюсь. – Когда я смогу забрать дочек?
– Когда я их выпишу вместе с матерью, – отрезает Торганов. – Иначе это подсудное дело.
– Да знаю я, – киваю недовольно и, выйдя в коридор, пытаюсь сообразить, что делать дальше.
Даже представить не мог, что события так развернутся.
– Когда она придет в себя? – спрашиваю, как только сзади закрываются двери реанимации.
– Утром выведем из медикаментозного сна. Еще день продержим. Твоей кровушки перельем. А потом переведем в палату.
– А дети?
– В другом отделении. Пойдем, покажу. А то ты сейчас сам в обморок грохнешься. Или ко мне в кабинет вернемся. Что-то не нравишься ты мне, Морозов…
– Я никому не нравлюсь, – морщусь, шутя, и, кивнув на пустой коридор, прошу. – Давай. Веди меня к дочкам.
А увидев два маленьких сморщенных личика, изумленно рассматриваю одинаковые черты.
– Тест ДНК можем сделать, – тихо предлагает Торганов.
– Если тебе влетит, то не надо, – мотаю головой и добавляю негромко. – Дождемся Леру. Пусть даст разрешение.
– А если не твои? – с сомнением смотрит на меня друг.
– Мои, – ухмыляюсь довольно. – На мою мать похожи в детстве. Прямо одно лицо.
– Да ну? – удивляется Витя.
– Ко мне придешь, покажу фотку, – привожу главный аргумент и замечаю серьезно. – Ручки, ножки хочу проверить и все пальчики сосчитать…
– Зачем? – изумленно пялится на меня Витя. – Что за адвокатские штучки?
– Порядок такой у нас. У адвокатов.
– Там все нормально. Сейчас в кабинет придем. Дам истории болезни почитать. Вот ты паникер, Тима. Даже не ожидал!
– Да иди ты, – морщусь шутя и добавляю спокойно. – Нам небось няня понадобится… Не подскажешь, к кому обратиться?
– Надю Щербинину попроси, – хмурится Торганов, когда мы с ним снова оказываемся в коридоре.
– Погоди… это же твоя… Надюха!
– Да тихо ты, – скрежещет зубами друг детства и бросает раздраженно. – Мы с ней поругались.
– Что так?
– На весь роддом орала, что я дурак. Нормально?
– Правильно сделал, – киваю со знанием дела. – Тут под статью можно подвести…
– Да ну, Тима! Просто возьми ее к себе, чтобы из города не уехала и на глазах была. Как друга прошу. А я потом сам разберусь.
– Да не вопрос, – пожимаю плечами.
– Только ты… это… не говори, что я посоветовал. Обойди как-нибудь… Ладно?
– Постараюсь, – бурчу, недоумевая. Мало мне своих проблем. Так еще Надя Щербинина приблудилась. Но отказать Вите не могу.
И выйдя из больницы на свежий воздух, задумчиво смотрю на иссиня-голубое небо.
Няньку я нашел. Дочек увидел. Вот только как мне уговорить Леру? Что предпринять, если давить нельзя?
Расфокусированным взглядом обвожу больничный двор, виднеющуюся на площади новогоднюю елку и небольшую церквушку, примостившуюся неподалеку. Смотрю на золотые кресты, подпирающие голубой небосвод, и неожиданно понимаю, как поступить.
Ты же адвокат, Морозов. И у тебя есть сутки, чтобы составить оправдательную речь и придумать многоходовочку. Напрягись по-взрослому, баклан!
13. На тропе войны
Размышляя, медленно бреду к машине. Нужно убедить Леру! Но и доводы должны быть бронебойными.
Рассказывать о великой любви еще рано. Точно не поверит! Да и нет никакой любви. Просто симпатия. Хорошее отношение.
И откуда ей взяться после суток знакомства! Вон папа за мамой семь лет ухаживал. В наше время люди столько не живут вместе. Многие имеют детей и обходятся без штампа в паспорте.
Но меня этот вариант не устраивает! Все должно быть по закону, чтобы потом ни одна собака не подкопалась.
Усевшись в тачку, завожу двигатель и, крепко сжав руль, выруливаю на проспект. Ехать домой неохота. Видеть унылую физиономию Богдана – тоже.
Да и проветрить мозги надо. Я люблю такие бесцельные покатушки. Город пустой. Голова тоже.
Из центра Шанска я за пару минут выезжаю на окраины. Окидываю сумрачным взглядом развалины. От вида полуразрушенных бледно-зеленых стен и разбитых окон на душе становится горько. Это все, что осталось от завода, где мой отец работал главным инженером.
Досада злым толчком бьется за грудиной. Хорошо, хоть папа не увидел, во что превратилось его любимое детище.
Даже мне обидно, хоть и понимаю, что сейчас проще отстроить в чистом поле новое производство, чем реставрировать старое здание. Другие нужды, другие технологии. Другая цена на землю и строения. А еще небось собственники цену залупили немереную!
Усмехаюсь криво, когда за поворотом вижу новенькие корпуса, оббитые красным сайдингом. Дешево и нарядно!
«Наверное, здесь трудится Лера», – думаю я, читая название и вспоминая наши разговоры в лодке. Она что-то говорила про комбинат. А он в Шанске теперь один.
Как же она добиралась сюда?
Оглядываюсь по сторонам. Замечаю одинокую автобусную остановку и неподалеку – пустую стоянку такси.
«Ну, ты балбес, Морозов! – крепко сжимаю пальцами руль. И готов самому себе отвесить хороший бодрящий пендель. – Ты когда берешься за новое дело, узнаешь о клиенте всю подноготную. Где живет, с кем спит и что ест на завтрак? А тут ты совсем голову потерял. Идиот!»
– Витя, – снова звоню другу. – Подскажи мне Лерин адрес. Ну, где она живет? На квартире или в общаге комбината?
– Как же ты мне надоел, Фей, – добродушно вздыхает Торганов. – Сейчас… Минутку! Только ты про Надю не забудь. Ладно?
– Мы же договорились, – роняю спокойно. И тут же готов снова отвесить себе еще оплеуху. Я же совершенно забыл про Щербинину! А вдруг уедет из Шанска? Витя мне голову открутит.
– Записывай, – бухтит недовольно он в трубку. – Улица Моторная, двенадцать, квартира четыре.
– Спасибо, брат, – улыбаюсь довольно и тут же замечаю серьезно. – С Надей поговорю, отзвонюсь.
– И тебе спасибо, добрый человек, – ехидно замечает Витя и первым сбрасывает звонок.
А я на всех скоростях мчусь в город. Торможу около собственного дома, размышляя, как лучше поступить.
С пустыми руками в Шанске в гости не ходят. Но у меня визит деловой.
Выпрыгнув из машины, звоню в соседние ворота.
– Привет, Тима! – удивленно смотрит на меня в открытую форточку сосед дядя Коля. – Случилось что? Я сейчас открою.
– Мне бы с Надей поговорить, – тяну, как когда-то в детстве. И самому себе напоминаю маленького дошколенка, пришедшего поиграть к соседской девочке.
– Заперлась она и ревет! – со вздохом докладывает Надин дед. – Погоди, сейчас бабка ее в чувство приведет.
– Не надо, – мотаю головой. – Я могу и позже зайти. Скажите ей, дядя Коля… Я хочу работу предложить. По специальности… Пусть мне позвонит…
Лезу в карман за телефоном.
– У меня ваш номер есть… Пусть с него Надя наберет, – прошу, нажимая на кнопку вызова и тут же сбрасывая.
– Конечно, конечно, Тимочка!
– Все будет хорошо, Николай Иванович, – поддерживающе улыбаюсь старику. И если бы не моя Лера с детьми, рванул бы к Тору и всек бы ему хорошенько.
О чем он только думал, когда увольнял Надежду?