Тишина

Под настилом полутемного неба толпа в нетерпении ждала явления Верховного Жреца. Дети теснились в первых рядах, благодаря чему своими глазами могли наблюдать каждую деталь и каждый жест великого таинства. Стоявший в кругу друзей Дион участливо вглядывался в чернеющее впереди крыльцо хором, откуда должен был появиться Жрец. На голове Диона расцвел пышный венок из синих колокольчиков, и сверкающие в полутьме большие глаза его становились частью этого венка. Позади раздавался шорох тонких сарафанов и веселое перешептывание взрослых.

Наконец – чудо – высокие двери хором распахнулись, и из них поочередно выплыли волхвы в черных одеждах до самой земли. Они выстроились по краям, открывая дорогу Верховному Жрецу. Величественно ступая под многоголосый гул, на пороге показался он – облаченный в расшитое красными и желтыми нитями черное платье, широко раскинул руки, по которым лились широкие рукава. Вся фигура Жреца вытягивалась высокой тонкой вертикалью, длинные скулы очерчивали светлое лицо, а по плечам вниз спускались гладкие черные волосы, сливались с воздушной тканью, утопали в ней и, казалось, доходили до самой земли.

– Народ Тишины! – громыхнул голос. На лице Жреца засверкала белоснежная улыбка. – Я, четвертый Верховный Жрец Тишины, объявляю начало вечерних гуляний. Пойте и чествуйте отцов наших, сила и магия которых незримо пребывает с вами сегодня! Пойте и благодарите природу нашу за дары ее и благосклонность к ничтожному людскому существу. Да услышат великие предки наш зов, взметнется ветер, разгорится пламя, поднимутся волны и взволнуется земля. Да раздастся наш смех в лицо нечистому и разнесется наш гул всюду так, что услышат его бесы и черти по всей земле. Услышат и содрогнутся! Гуляйте люди, гуляйте в свете луны, храните в сердцах своих преданность великой Тишине!

– Во имя Вельфа! – крикнул громкий мужской голос в толпе.

– Во имя Вельфа и отцов Тишины! – поддержали остальные.

Жрец мягкой поступью приблизился к деревянному столбу, вокруг которого скатали пушистые холмы сухого сена. Неспешным движением он взмахнул руками, сложил ладони на груди, после чего вновь повел рукавом близ сена. На миг широкое черное полотно закрыло его руки, после чего раздался едва слышный треск, две искры сверкнули на траве. Вельф быстро отошел от столба, близ которого уже начинал потрескивать дымок первого пламени. Все ахнули, словно видели это впервые. Каждый год Верховный Жрец зажигал огонь в Русалочью ночь, и каждый год подкреплял тем самым всеобщую искреннюю веру в свой чудотворный дар. Федор завороженно глядел перед собой и не мог пошевелиться – запах огненных искр покорял его, и казалось, что нет ничего более могущественного и всепоглощающего во всей земле, чем это неистовое вольное пламя.

Лишь Жрецу была подвластна магическая сила предков, благодаря которой он создавал свои чудеса, управлял огнем и светом, а потому считался величайшим из всего народа Тишины – тем, кто приближен к богам, кто может говорить с ними на одном языке и изъяснять их волю людям.

Начались гулянья. Раздувался по теплому ветру огонь, с каждой минутой становясь все выше и выше. Где-то позади вновь запели девушки, их тонкие голоса подхватили молодые юноши, кто-то играл на домбре, и отбивали ритмичный такт деревянные ложки.

Федор не успел даже сообразить, как в суете сменяющих друг друга восторженных лиц его руку подхватил брат и увел в самый центр – туда, где собирались хороводы. Перед глазами кружились цветы и листья в венках, сверкало пламя, а руки Диона все тянули и тянули куда-то вперед, и звенел совсем рядом громкий смех Агнии.

Они кружились в хороводе вокруг огромного костра, позади выстраивались хороводы еще больше, в несколько колец обнимали подгорающий столб, и все сливались в едином круговороте быстрого танца. Когда останавливались, менялись местами, Дион кружился вокруг себя, подхватывал мелодичную песнь вместе с остальными. Агния поймала Федора за руку и пустилась в хоровод вокруг костра поменьше, разожженного неподалеку. По всему округу друг за другом вспыхивали искры огней. Толпы людей разбегались по сверкающим полянам.

Дион до безумного блеска в глазах обожал обряды только потому, что в эти минуты можно было забыться, утонуть в пылком моменте, петь со всеми и танцевать, танцевать под руку с друзьями. Это были те редкие минуты, когда дозволялось выплескивать все свои эмоции без остатка, когда можно было кричать и смеяться во весь голос. Это было магическое неистовство. Дион не понимал, но чувствовал его силу. Мальчик быстро поймал Ария за локоть и увел к следующему костру. Там уже начинали прыгать.

– Айда со мной! – Агния едва могла перекричать песни вокруг.

– Эти двое без нас не прыгнут! – рассмеялся Дион, не отпуская Ария. Тот не успел даже сообразить, когда друг утащил его слишком близко к огню – пары сменяли друг друга, прыгали через костер, а вслед им вспыхивали на фоне ночного неба мелкие искры. Девушки визжали, расцепляли руки и смеялись.

– Стой! – успел лишь сообразить Арий, когда Дион потянул его вперед. Ночной холодок смешался с огненным жаром.

Времени на раздумья не было – в суете танцев ему удалось утащить бедного Ария к самому костру. Зажмурив глаза, они прыгнули разом и уже через секунду прокатились кувырком от огненных искр.

– А ты боялся, – рассмеялся Дион,.

– Расходись! – не успел Арий опомниться, как на него уже летела Агния, которая, не раздумывая, перемахнула через огонь вслед за друзьями. Она поджала под себя ноги и упала в траву рядом с Дионом, уцепившись летающей юбкой о землю. Черные волны волос мелкой рябью разметались по всему лицу девочки. Янтарные глаза светлели и светились прозрачной желтизной, опаляемой огненными искрами.

За ней, закрыв глаза руками и тихо вскрикнув, прыгнул Федор. С головы его слетел венок.

– Живой? – поймал его брат.

– Живой!

– Пошли русалок ловить! – зазвенела Агния.

– Стащим у девок сети, – азартно подхватил Дион.

– Давайте лучше Еву поищем, – предложил Арий. Сменить тему было лучшим решением – внимание друзей быстро переметнулось к новому развлечению.

– Она точно забоится на русалок идти, – последовал протест.

– Дион, она нонче погадать сбиралась, – вспомнила Агния. – В Русалочью ночю токмо и гадать. Люди говаривают, магия нонче простому человеку судьбу подскаже.

– Токмо не гадать, – протянул Арий, – сегодня же все бесы повылезали.

– Или гадать, или на русалок! – отрезала Агния.

V

– Ева, где была ты весь день? – улыбнулся Федор, проходя сквозь низкий дверной проем. За столом в маленькой комнате сидела бледная девушка с пушистыми рыжими волосами, сплетенными в небрежную прическу. На голове ее красовался венок из желтых одуванчиков. Вслед за Федором в комнату ввалились остальные.

– Здрав буди! – Агния первая пролетела к столу, где сидела девочка и, не дожидаясь ответа, уселась напротив.

Ева непонятливо заморгала и тихо ответила:

– Я туте… гадаю на камешках. Мне разрешили.

Празднества в первом округе разделялись на множество самых разнообразных развлечений. В продолжение ночи, после торжественного сжигания магического колеса, все разбредались по разным углам: кто продолжал танцевать у костра, кто ходил к речке пускать венки по воде, кто раздавал угощенья и молоко, а кто-то ходил гадать. Лишь в Русалочью ночь это было разрешено в качестве баловства и развлечения молодых искательных умов.

– Весь день не видел тебя, – Дион прошел вперед и сел на скамью неподалеку. Федор и Арий последовали за ним.

– Я просто кухарям помогала угощенья на праздник готовить, – смутилась Ева, опустив глаза. Светлые ресницы колосьями подрагивали на воздухе.

– Успели соскучиться мы, вся наша Ева в заботах, – усмехнулся Федор.

– Правда? – невольная улыбка завладела девочкой. Бледное лицо вмиг наполнилось краской.

В обычные дни Ева проводила время вместе с друзьями, однако сегодня она была вынуждена полностью посвятить себя подготовке праздника. Молодые девушки третьего округа очень любили Еву и не могли дождаться, когда она подрастет и станет их соседкой, потому втайне от настоятеля Луки утащили ее с собой плести венки перед Русалочьей ночью. А Лука и не заметил отсутствия подопечной – она и без того была всегда безмолвна и неприметна. Рыжую девочку уговаривали сплести как можно больше венков для жителей – все верили, что в ее руках цветы обретают целительные свойства.