Соло для влюбленных

– Какая сегодня духота, – пожаловался Богданов, видя, что Артем смотрит на него с сочувствием, – а тут еще правый бок прихватило с самого утра. Так и тянет прилечь, а нужно еще на вокзал ехать после репетиции.

Теперь, внимательно приглядевшись к коллеге, Артем ясно увидел, что белки глаз Богданова слегка желтоваты.

– Не тошнит? – спросил он Евгения, ставя чашку на подоконник.

– Поташнивает, – признался тот. На лбу у него выступила испарина.

– Тебе нужно срочно лечь. И хорошо бы вызвать врача, – сказал Артем.

– Обойдется, – отмахнулся Богданов и взялся за подоконник, – не впервой.

– Не обойдется. Это печеночный приступ, возможно, разлилась желчь. И температура может подскочить в любой момент.

– Ты прямо как доктор. – Богданов криво, через силу усмехнулся. Видно было, что ему на самом деле очень скверно, – рука, вцепившаяся в подоконник, слегка подрагивала, губы пересохли, в лице не было ни кровинки. – Откуда ты знаешь, что это именно печень?

– Знаю, – спокойно проговорил Артем. – И еще кое-что: если сию минуту не вызвать «Скорую», то часа через три, возможно, придется тебя оперировать.

– Тьфу! Типун тебе на язык, – проворчал Богданов, однако слова Королькова его явно озадачили. – Вообще-то я и правда расклеился. – Он оторвал руку от подоконника и попытался сделать шаг навстречу Артему, но тут же сморщился от боли и пошатнулся. Корольков подхватил его под руку и подвел к ближайшему столику.

– Все, я вызываю «неотложку». Присядь пока.

Богданов послушно опустился на стул, прижимая ладонь к правому боку.

Пока Артем по телефону вызывал «Скорую», вокруг столпился народ. Все наперебой интересовались, что случилось, сочувственно качали головой, давали советы. Кто-то раздобыл таблетку эссенциале и пытался всучить ее Богданову со стаканом воды.

– Ничего не нужно, – Артем решительно отодвинул от Евгения руку, протягивающую новомодное лекарство. – Единственное, что можно в таких случаях, – стакан минеральной воды. Боржоми, например.

Буфетчица с рыжей косой, услышав его слова, тут же открыла бутылку и принесла наполненный до краев стакан. Богданов отпил несколько глотков и помотал головой:

– Больше не могу, а то сейчас вывернет наизнанку.

– Больше и не надо, – успокоил его Артем.

«Скорая» приехала через полчаса. Врач, сухопарая носатая женщина предпенсионного возраста, мельком оглядела Богданова, пощупала ему живот и, подтверждая диагноз, поставленный Артемом, проговорила:

– Спазм желчного пузыря. Нужно в больницу. Денька три отлежитесь, а там как пойдет.

После того как «неотложка» укатила, подняв клубы пыли, Артем немного постоял во дворе, глядя вслед удаляющейся машине, а потом отправился обратно в зал, где Лепехов уже начинал прогон третьего действия.

Первой шла сцена у дома Спарафучиле, в которой Риголетто и пришедшая с ним Джильда тайком наблюдают за неверным Герцогом, явившимся на свидание к красотке Маддалене.

Артем и Лариса отошли на авансцену, а возле длинного стола происходило объяснение Герцога с Маддаленой, то есть Глеба с Милой.

Зина, аккомпанировавшая сегодня в последний раз перед тем, как ее заменит оркестр, перевернула очередную страницу и заиграла вступление.

Артем поглядел на стоящую рядом Ларису. Она едва заметно улыбнулась. На мгновение Артему показалось, что в глубине ее глаз затаилась какая-то тень, то ли печали, то ли тревоги. Он попытался приглядеться пристальней, но в это время наступил его черед петь. После нескольких реплик Риголетто, обращенных к дочери, в квартет вступали Герцог и Маддалена. Глеб, прохаживаясь взад-вперед перед столом, начал уверять Милу‑Маддалену в своей любви и верности.

– «Вижу, сударь, без сомненья, вы смеетесь надо мною!» – кокетливо вертясь перед ним, запела Мила.

– «То же мне твердил, неверный!» – вплела в ансамбль свою партию Лариса, не отрывая глаз от Глеба, теперь уже обнимающего Милу за талию.

Артема вдруг охватило странное ощущение того, что происходящее сейчас на сцене вовсе не спектакль, не вымысел, не прихоть композитора и режиссера, а сама жизнь. Жизнь, в которой рядом с ним страдает Джильда‑Лариса, по которой играючи скользит повеса Герцог‑Глеб, где неумело, оттого грубо и жалко пытается завлечь мужчин Мила. И где сам он, Артем‑Риголетто, наблюдает за этим с тайной болью, не в силах что-либо изменить или исправить. Он даже зажмурился на мгновение, до того ярким было это чувство, и допел до конца на автопилоте.

Квартет закончился. Артем по очереди оглядел его участников. Да нет, кажется, у него от жары крыша поехала. Обыкновенные люди, усталые, выложившиеся, которые только что сыграли свои роли. Просто роли, не более того.

Однако до конца действия его продолжала преследовать непонятная, смутная тревога.

Наконец репетиция подошла к концу. Артем проводил взглядом Ларису и Глеба, покидающих зал в обнимку, постоял немного и побрел на выход. У дверей его догнала Мила.

– Домой?! – то ли спросила, то ли объявила она.

– Домой.

– Поехали вместе.

Они были соседями, жили почти в одном дворе в рядом стоящих домах.

Мила уютно ухватила Артема под руку – она с трудом доставала ему до плеча. Они вышли в холл, Милины каблуки гулко зацокали по плиточному полу.

– Что там стряслось с Богдановым? – Она, не останавливаясь, на ходу взглянула в зеркало, быстрым жестом взбила прическу. – Говорят, что-то ужасное?

– Приступ холецистита. Думаю, через неделю он окончательно оклемается.

– Говорят, ты его чуть ли не спас! Ты что, разбираешься в медицине?

– Да нет, просто имею в таких делах кое-какой опыт.

Мила уважительно покивала.

Разбирается ли он в медицине! Еще бы ему не разбираться, когда… Впрочем, откуда все они могут знать? Незачем вспоминать, все это осталось там, в другой жизни, до того как было бледное лицо на мокром песке…

Подошел троллейбус. Салон был почти пустым, лишь на двух передних сиденьях развалилась подвыпившая компания подростков, две девчонки и трое парней. Все пятеро громко гоготали, ребята нещадно матерились, девчонки пронзительно визжали. Парни с вызовом оглянулись на вновь вошедших, но, оценив рост и комплекцию Артема, не стали нарываться и слегка поутихли.

Мила, как всегда, болтала, не требуя от собеседника ответных реплик, что было очень удобно. Артем слушал ее вполуха, погрузившись в свои мысли.

Жарко. Стеша, наверное, совсем измучилась. И соскучилась. Уже вторая неделя, как он возвращается домой лишь к вечеру. Целый день собака дома одна. Сегодня ей будет небольшой презент – в перерыве Артем взял в буфете говяжьей вырезки на смену вечному сухому корму…

Почему Лариса так смотрела тогда, во время вступления к их квартету? Ведь у них с Ситниковым, кажется, все на пятерку с плюсом. Отчего же это смятение в глазах? Или все-таки показалось? Наверное, показалось…

– …надо на вокзал, – громко закончила Мила фразу, начало которой он не уловил. – Там хороший курс почти всегда. Ведь правда?

– Правда, – подтвердил Артем, вовремя догадавшись, что она говорит про обменный пункт. Слово «вокзал» вызвало в нем какую-то неясную ассоциацию. Странно, вроде у него не было никаких дел, связанных с этим местом.

Троллейбус сильно тряхнуло на повороте, девчонки завизжали громче. А, понятно, в чем дело! Это же Богданову надо было на вокзал. Он собирался встретить поезд. Артем даже номер его помнил – пятьдесят седьмой. И вагон – третий. Проводница Валя напрасно будет ждать, что за переданным товаром кто-то придет. Женьке сейчас явно не до сестриных тряпок или что там она посылает брату в столицу.

Внезапно Артему пришла в голову мысль, что он вполне мог бы выручить Богданова. В самом деле, не возвращаться же передаче обратно в Астрахань! Времени уйма, поезд приходит только в девять вечера, а сейчас всего шесть. Он все успеет. Побывает дома, покормит Стешу, погуляет с ней и сгоняет на вокзал. Что еще ему делать? Дома сидеть весь вечер, снова думать о Ларисе и Глебе? Лучше провести время с пользой.