Страница 11 из 17
– Нет.
– Ну, как знаешь. – Он прошел обратно в коридор, не спеша натянул ботинки, распахнул дверь. – Ты сегодня какая-то странная. Давно это с тобой?
– Недавно, – сказала Лариса, глядя на него в упор и наслаждаясь ощущением свободы и независимости. Пройдено. Забыто. Ушло. И никогда больше не будет беспокоить. – Пока, – она кивнула и, не дожидаясь, пока он захлопнет дверь, прошла в комнату.
В окно четвертого этажа хорошо был виден двор и красная «Ауди». Под ее днище кто-то заботливо подложил две аккуратные стопочки кирпичей. «Сволочи! – подумала Лариса, с грустью глядя на бедную обездвиженную машину. – Теперь придется брать частника, иначе на репетицию не успеть».
За спиной грянул телефон. Господи, ну кто еще с утра пораньше?!
– Але! – сердито сказала Лариса.
– Еще не уехала?
Она едва не подскочила. Наконец-то! Легок на помине.
– Ты откуда? Из дома? Где был весь вечер? Я тебе звонила.
– Нет, я не из дома, – Глеб слегка понизил голос. – А что, соскучилась?
– Еще чего! Очень надо!
– А я – да. Слушай, подхвати меня на машине у Садового кольца в районе Павелецкой. Через полчаса успеешь?
– Нет, не успею, – ехидно ответила Лариса, – у меня колеса свистнули, целых два. Так что придется тебе своим ходом, не обессудь!
– Елки зеленые! И как ты теперь?
– Как все. Возьму тачку.
– Ну ясно. Тогда знаешь что… Я слегка задержусь, а ты Лепехову скажи, чтоб не волновался, я приеду обязательно, только чуть позже. Заберу из сервиса свою развалюху.
– Какую еще развалюху?
– Машину.
– А у тебя есть? – удивилась Лариса.
– Купил, как приехал в Москву, у одного знакомого. Всю конкурсную премию на нее грохнул, а она два дня поездила и встала. Пришлось чинить. Вчера еще готова была, да я поленился забрать. А сегодня придется, раз такое дело. Только до театра я, так уж и быть, доеду как-нибудь, а назад ты меня повезешь. Идет?
– Идет, – засмеялась Лариса, – смотри не грохни свой автомобиль. Москва – не Нижний Новгород.
– Все будет нормально, – успокоил Глеб, – сервис почти рядом с театром. До встречи!
– Счастливо!
Лариса повесила трубку и, подхватив сумочку, поспешила к двери.
Глава 9
Она все же опоздала, хотя и несильно: застряла в пробке на кольце. Водитель, белобрысый парень, то и дело выключал двигатель, раздраженно поглядывая в окно на скопление машин.
Лепехов, однако, на ее опоздание никак не отреагировал. Он был полностью поглощен сценой Спарафучиле и Маддалены – той, в которой красотка уговаривает своего брата-бандита пощадить Герцога и убить вместо него первого встречного, кто войдет к ним в дом.
На сцене стоял необъятных размеров стол. За ним, понурившись, сидел Саприненко – Спарафучиле, с ног до головы закутанный в черное. На столе в весьма фривольной позе полулежала Мила. Лепехов носился вокруг них, то приседая на корточки, то, наоборот, вытягивая шею и поднимаясь на цыпочки. Он смахивал на фотографа, получившего возможность сделать уникальные кадры.
Зина тихонько наигрывала аккомпанемент, Мила и Костя подавали свои речитативные реплики, которые Лепехов то и дело прерывал своими указаниями.
– Мила, руку! – просил он, приближаясь к столу справа. – Руку подними. Выше, еще выше! Вот так, хорошо. Костя, не веселись! Тебе деньги заплачены за убийство, ты честный бандит и должен их отработать! Просьба сестры для тебя – что острый нож. А ты ухмыляешься как придурок!
– Так он и есть придурок, – возразил Саприненко. – Бандюга, что с него взять!
– Э нет, – запальчиво заспорил Лепехов. – Это нынешние бандиты сплошь придурки бритоголовые. А в те времена профессия наемного убийцы требовала недюжинного ума. Трудно свой хлеб добывал человек и репутацией опять же дорожил! Вот так, Костик. Поэтому давайте все сначала, и посерьезней. Мила, старайся быть поэротичнее.
Мила со стола поглядела в зал на вошедшую подругу и скроила такую физиономию, что Лариса невольно прыснула. И тут она увидела Артема. Он сидел у самой сцены в первом ряду и, обернувшись, смотрел на нее спокойно и внимательно, точно чего-то ожидая. Лариса вспомнила, как нахально профилонила вчера их репетицию, и ей стало стыдно. Сама она не помнила, что плела по телефону, ведь рядом стоял Глеб и шептал ей на ухо всякую чепуху.
Она потихоньку, стараясь ступать бесшумно, пробралась к первому ряду, поздоровавшись с Артемом, и села рядом.
– Ты еще не пел?
– Еще нет, – он улыбнулся. – Кажется, Костян сейчас Мишу укокошит. Он его достал с этой бандитской честностью до печенок, вся сцена на три минуты, а они репетируют полчаса.
Саприненко действительно злился. Он больше не улыбался, а угрюмо смотрел куда-то вбок, мимо Милы, тщетно воссылающей ему свои мольбы о пощаде Герцогу.
Лариса собралась было тихонько засмеяться, но вдруг остановилась, пораженная тем, что увидела на сцене. Перед ней действительно был Спарафучиле – не примитивный бандит-качок, а страшный наемный убийца, углубленный в себя, усталый, непоколебимый. С потемневшим, каменным лицом, сгорбившись, он восседал за столом, вполуха внимая просьбам Маддалены.
Воистину Лепехов был гениален и знал, чего хотел. Кажется, и Корольков заметил трансформацию Саприненко – он молча глядел на сцену, не говоря больше ни слова.
Лепехов, достигнув цели, застыл у кулис, и Костя с Милой допели до конца в полной тишине.
– Ладно, – махнул рукой Мишка, – годится. Пойдет. Давайте теперь беседу Риголетто и Джованны. Артем, Ирочка, идите сюда!
Корольков и Ира поднялись на сцену, и началась столь же длительная работа над эпизодом, где Риголетто строго-настрого наказывает служанке беречь Джильду как зеницу ока.
Тихо скрипнула дверь в коридор. Лариса быстро обернулась: в зал вошел Глеб, и она вздохнула с облегчением. Все время, что шла репетиция, Лариса никак не могла побороть волнение за него: как он доедет до театра по московским улицам с их сумасшедшим движением?!
Она незаметно поманила Глеба рукой. Тот подошел, сел возле Ларисы, потихоньку взял ее руку, повернул ладонью вверх.
– Вот, держи.
В ладонь уютно улеглась связка ключей от машины.
– Заводится с полоборота, – похвастался Глеб, – но как вы тут ездите, ума не приложу. Дважды чуть не врезался, пока доехал.
– Глеб! – крикнул со сцены Лепехов. – Ну-ка подпой Ирине. Там, где ты ее хочешь подкупить, чтобы она привела тебя в сад к Джильде. Давай поживее!
– Ну вот, – тихо проворчал Глеб, неохотно поднимаясь с места, – вздохнуть спокойно нельзя.
Однако на сцену к Артему и Ирочке он вышел, как всегда, веселый и улыбающийся.
Лариса в который раз за эти дни наблюдала, как при первых же звуках его голоса невольно подтягивались, оживлялись все певцы труппы, и те, что сидели в этот момент в зале, и те, которые были на сцене. Она была почти уверена, что следующей Лепехов попросит выйти ее, и чувствовала нетерпение. Ей как никогда хотелось петь. Быть на сцене рядом с Глебом, слушать, как сплетаются воедино их голоса, полностью перевоплотиться в свою героиню, юную, страстную, влюбленную…
– Лара! – вкрадчиво позвал Лепехов.
Как хорошо, что на свете есть Мишка, его «Опера-Модерн», музыка Верди, такая простая и волнующая…
И снова они с Глебом репетировали сцену в саду на качелях, а потом Лариса пела одна свою арию из второго действия и слушала, как поет Глеб. Лепехов почти не делал им замечаний – он молча стоял у края сцены, и лицо его было сосредоточенным и удовлетворенным.
Такой удачной репетиции Лариса не помнила. Прошло без малого три часа, а об усталости не было и речи. Наоборот, голос все набирал силу, словно открылось второе дыхание. Довольный Мишка использовал посетившее актеров вдохновение на полную катушку и ухитрился прогнать два действия целиком.
– Если так дальше пойдет, – пропыхтел он в конце, вытирая пот, стекавший по лбу, – через недельку можно будет подключать оркестр и переходить в концертный зал.