Лютая охота

– Похожий случай был в две тысячи восемнадцатом в Клиши, – вмешался Венсан Эсперандье, который уже успел порыться в интернете и в специальной литературе. – Мужчина выстрелил в голову своему сводному брату из арбалета, который только что приобрел. А еще он купил поперечную пилу, чтобы расчленить тело, морозильную камеру на шестьсот литров, чтобы его туда засунуть, и бромазепам, чтобы усыпить жертву, перед тем как убить. Еще один случай произошел в Германии в две тысячи девятнадцатом, в прелестном отеле в Пассау, – продолжал он. – Мужчина и женщина, распростертые на постели, одетые во все черное, держась за руки, были пронзены арбалетными стрелами. В той же комнате на полу обнаружили тело третьей жертвы, тоже женщины, со стрелой в шее. А в шести километрах оттуда, в квартире третьей жертвы, нашли безжизненные тела еще двух женщин. Просто детективный роман. Есть еще случай: супружеские разборки в две тысячи девятом году в Нормандии…

– Все это только подтверждает гипотезу охоты, – сказала Самира. – Для них он был дичью…

У Серваса начало покалывать в затылке, и сердце вдруг заколотилось. Он с содроганием подумал о тех, кто за этим стоял, и вспомнил, что сказал ему техник тогда на поляне: это были взрослые люди. И с ними три автомобиля. И еще парень, голышом бегущий по лесу. В середине ночи. И Серваса опять передернуло.

– У парня не было шанса, – вдруг сказал он, повысив голос. – Вероятность того, что по этой дороге в такой час поедет машина, была ничтожна.

Он выдержал паузу.

Что бы они сделали, если бы Мусу Сарра не сбила машина? Если бы она вообще не появилась на шоссе? По словам водителя, Муса Сарр был сильно напуган еще до того, как увидел машину… Такого страха шофер «никогда и ни в чьих глазах еще не видел». Это его слова. Конечно, можно это свидетельство отнести к разряду эмоций. Но можно с уверенностью побиться об заклад, что, не будь этой машины, они догнали бы Мусу и убили, а потом уничтожили бы тело. И о нем бы больше даже разговоров не было.

– К чему вы клоните, майор? – спросил Шабрийяк неуверенным голосом, словно боялся услышать ответ.

– Они все отлично организовали… Нашли эту поляну в никому не известном месте, куда трудно добраться на автомобиле… Возможно, у них были свои наблюдатели: по сведениям технической службы, их было по меньшей мере полдюжины, и по меньшей мере три автомобиля… И была оленья голова… В этой истории нет ничего ни банального, ни случайного.

– И что?

– А то, что, возможно, это не первая их вылазка. Что, если они не впервые так… охотятся?

В зале снова на несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Значит, дичью могли стать и другие… По присутствующим прошел холодок страха. Сервас вспомнил парня, очнувшегося на прозекторском столе, и желудок у него свело судорогой.

– Вот черт… – мрачно произнес кто-то.

– В этом случае надо выяснить, нет ли среди пропавших в регионе людей, похожих по характеристикам на этого парня, – предложил Эсперандье.

Сервас понял, что напряжение достигло апогея.

– Спокойно, – утихомирил аудиторию Шабрийяк, подняв руки. – Спокойно… На данный момент эта гипотеза ничем не подтверждена.

– Но ее нельзя и не принимать во внимание, – возразила Самира, положив на стол ботинки на высокой платформе и развалясь на стуле.

Раздраженно отмахнувшись от возражения, окружной комиссар посмотрел на часы.

– Уже поздно, а нам еще работать и работать. Нам осталось несколько часов, чтобы все прояснить, прежде чем сообщить семье о гибели Мусы. Разумеется, история с «ожившим мертвецом» в морге не должна выйти за пределы этих стен. Судебно-медицинская служба не выдаст информацию прессе? Судмедэксперту можно доверять? – спросил он, обращаясь к Сервасу.

– Могила. Абсолютно неболтлива, как ее клиенты.

Сервас увидел несколько улыбок под масками, но напряжение не спадало. Дурное предчувствие отбило у всех охоту шутить, как это обычно и бывало: все прекрасно понимали, что ближайшие часы, да и ближайшие дни, обещают быть беспокойными.

– Ладно, майор, предоставляю вам распределить задания. Завтра утром вы первым делом отправитесь к семье.

Он выдержал паузу и, прежде чем продолжить, обвел глазами стол, задержав взгляд на каждом из присутствующих:

– Проверяйте все дважды. Рапорты составляйте безупречно. Если нужно, работайте ночью. Потому что это дело, поверьте мне, наделает столько шума, что чертям в аду тошно станет. Да-да. На нас надвигается циклон.

«Не столько циклон, сколько грязевая буря», – подумал каждый.

Вторник

7

Они выехали на окружную дорогу в направлении Мирея, квартала на западе города. Через четверть часа они припарковались на площади перед огромным массивом жилых домов.

Небо было ясное и сияющее, а когда они вышли из машины, лица им пощипывал холодок. Они отправились на старом «Клио» Самиры. Номерные знаки машин, переданных в распоряжение комиссариата – а полицейский парк не меняли уже три года, – были хорошо известны хулиганам с арматуринами. И полиция уже давно не отваживалась появляться в этих местах без сопровождения ковбоев из антикриминальных бригад или местных спецотрядов.

Сервас поймал себя на мысли, что первыми жертвами в этой ситуации становились сами обитатели. У этих людей не было средств, чтобы уехать жить в другое место. Они возвращались с работы поздно, усталые, но должны были засвидетельствовать свою благонадежность у дилеров. Очень часто они вставали ни свет ни заря, чтобы убрать кабинеты тех же дилеров, которые жили в более приличных местах, занимались более пристойными делами и находили для членов этих группировок всевозможные оправдания, первое из которых, а именно то, что они выросли в этих кварталах, принималось безоговорочно.

Они быстро шли между деревьями, мимо газонов на площади: на крышах и в закоулках сидели мальчишки-наблюдатели, у которых был нюх на полицейских в штатском. Они поехали только вдвоем с Самирой: нечего привлекать к себе внимание. В вестибюль они вошли, как в пропасть провалились. На их счастье, было еще рано, и точки сбыта наркоты, эти фильтрационные заслоны у входа в каждый дом, еще не были выставлены.

Код набирать не понадобилось: стеклянная дверь была заблокирована в открытом виде. В вестибюле было пусто. Сервас нажал на кнопку лифта. Никакой реакции. Неоновые лампы мигали. Утреннее солнце прочерчивало светлые диагонали на стеклах, и Самира подумала, что если снаружи обсадить все деревьями и вырыть искусственное озеро, то может получиться очень симпатичное местечко. Ну хотя бы в определенные моменты дня… Сервас снова нажал на кнопку. Ничего. Они вошли на лестничную клетку. Внизу возле ступенек тянулся металлический барьер, вроде тех, что ставят блюстители порядка. Чуть позже он послужит дилерам, чтобы фильтровать входящих и не впускать нежелательных посетителей.

Поднимаясь по лестнице, Сервас прислушивался. Среди всех звуков и шумов, раздающихся на лестнице, трудно различить те, что могут быть опасны.

Когда они позвонили, за дверью раздались голоса и послышались шаги: кто-то шел открывать. Дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина лет тридцати в толстовке, черных джинсах и спортивных сандалиях. Сервас его узнал. Он видел его фото в досье, которое успел пробежать глазами, прежде чем заснул в кабинете за столом, положив голову на сложенные руки. Шариф Сарр. Старший брат. Попечитель Мусы.

Взгляд у него был острый и смертоносный, как будто вместо черных зрачков сверкали два кинжала. Лицо с квадратной нижней челюстью обрамляла длинная, остриженная прямоугольником борода. Хлопчатый свитер топорщился на груди, плечах и руках от выпуклых, накачанных мускулов.

Сервас предъявил ему удостоверение. Шариф Сарр на него даже не взглянул, а просто пристально посмотрел Мартену в глаза. Его жесткое лицо было лишено всякого выражения. Сервас напрягся. Что-то пошло не так: Шариф явно знал, кто перед ним стоит, а самое главное – он ожидал их прихода.