Страница 5 из 6
– Каруан, эти зверюшки, кажется, очень любят Вас! Как они называются?
– О, это великолепнейшие веты, моя слабость, – расцвел тисанец. – Уже забыл, когда начал разводить их. Этот милейший белячок по имени У – лучший представитель северно-тисанской породы. Он из тех самых мест, где находится мое родовое гнездо.
Домашний любимец, восседающий на плече у хозяина, важно кивнул мохнатой головой.
Хозяева и гости расположились за столом в следующем порядке: Алина рядом с Виктором, Лелара рядом с Михаилом и Каруан во главе стола. Как только трапезничающие заняли места, рядом на стене отодвинулась занавеска и открылась небольшая арка, где музыкант с нимовилом принялся наигрывать мелодичный ринийский мотив. Грустная песня навевала печаль о несчастливом окончании морского путешествия. Пенящееся в фигурных бокалах крепкое и сладкое тисанское вино амиен, аналог ринийского тера, наоборот, веселило сердца.
Всевозможные кушанья, мастерски приготовленные из морепродуктов, так и просились в рот. Первый тост был поднят за Тиомара Арвинор. Каруан объявил:
– Я искренне желаю, чтобы мой друг был сейчас жив! Я направил на поиски еще людей. Они попытаются найти благородного Тиомара. Если все они потерпят неудачу, и я не увижу своего дорогого друга в течение года с этого дня, то снова приеду сюда и проведу погребальный обряд у мыса Гион-Нир.
– Весьма благородно! Если печальный обряд состоится, позвольте мне присоединиться к Вам, господин Виларон, – поддержал Михаил.
Одна из посудин на столе оказалась предназначена для вета-любимца, красавца У. Поев из своей тарелки, любимец хозяина принялся покушаться на соседскую посуду, и Виларон с сестрой с умилением делились с ним. Алина и Виктор деликатно отодвигали наглую усатую мордашку. Наконец, рассерженный вет положил в тарелку «госпожи Арвинор» пушистый хвост.
Между первой и второй частью ужина состоялся небольшой отдых. Алина спела, как обычно делала для новых и старых друзей. На этот раз у нее была такая песня:
– Их кров остался в отчем доме,
Где ветры рвутся из щелей,
Века иные камень помнит,
Не ходят люди без плащей.
Подобна ветхому жилищу,
Где в закоулках душит страх,
Природой поданная пища,
Что здесь готовят на кострах.
Друзья, скажите, не скрывая,
Меня за дерзости простив,
Как Вы сумели, изнывая,
Огонь души своей спасти?
Возобновив трапезу, уже присмотревшиеся друг к другу Каруан и Алина завели оживленную беседу то на ринийском, то на тисанском языках. Каждый старался получить от собеседника как можно больше полезной информации.
– О, прекрасная госпожа Вирина, как поживает мой брат Дорет Рэгини?
– Дорет – Ваш брат?!
– Двоюродный, как и Лелара. Мы крайне редко встречаемся, но между нами нет вражды. Одна известная предсказательница однажды сказала мне одну удивительную вещь: наступит день, когда я стану почти Рэгини. Вот что это значит? Пока не знаю.
– Ах, Каруан, не надо, не становитесь Рэгини! К сожалению, Дорет постоянно выступает против семьи Тонели, и лучше я помолчу о нем. Будьте столь добры, расскажите о моем женихе, риогере Моэноле, и тисанском дворе.
– Ох! Полагаю, Моэнол понравится Вам. А двор в столице, в Моадире – не знаю. Роскоши у нас меньше, чем при дворе Ловина. Тисанцев не очень много, итерцев – полно.
– Их хватает везде… По-моему, даже итерская религия требует, чтобы итерцы расселялись по всему свету и помогали друг другу. Их верховный бог – всеведущая змея.
– Бр-р! У нас в Моадире их слишком много. Прямо же чересчур! Их очень любит наш риогер. В нем самом есть толика итерской крови. Тиомар, несомненно, рассказывал Вам о том, что Моэнол провел в заточении целых четыре года?
– Д-да. Но буду рада, если Вы поведаете мне об этом еще раз.
– Державный отец Моэнола, славный Гериэт, пал жертвой заговора враждебной родни. Моэнола и его младшую сестру Гемолу заточили в отдаленном монастыре. Там верховодили итерец Роотеб Шаллон и монашек-коинол Соалин Синагар. Они подружились с пленниками, давали им разные послабления и защищали их. Прилипли к ним, как смола. Прошло четыре года, и для Моэнола и Гемолы пришло избавление. Мы с друзьями свергли самозванца с чужого трона. Мне помогали Тиомар Арвинор, Хвост арионеба, и Жуэрад Карилан, Лапа арионеба. Мы втроем нагрянули в монастырь, забрали оттуда наследника с сестрой и посадили Моэнола на трон! Он стал нашим господином и вознаградил нас. Я получил звание старшего соинола и руку сестры правителя-риогера Гемолы. Жуэрад был назначен военачальником-меигеросом Тисаны. Но вместе с нами Моэнол привлек к трону и Синагара с Шаллоном. Теперь бывший простой коинол Синагар – первосвященник-коинилос Тисаны и Ухо арионеба. А простой меигер Шаллон – хранитель Тисаны и Зуб арионеба. Мои отношения с этими итерцами, к сожалению, не сложились. Вы видите, Вирина, я откровенен с Вами! Я подозреваю, что Синагар и Шаллон обманывают нашего господина, причем во многом. Например, они организовали свирепую систему казней. Для нее они используют имя чудовищ арионебов, что живут в Моадирском лесу. Итерцы утверждают, что ящеры-арионебы – земные воплощения бога Рионеба. Уж и справедливы эти чудовища, и мудры. Для тисанцев мол они лучшие судьи! Под эту песню многих жителей забирают с улиц и из домов и отвозят якобы на суд к арионебам. Оттуда никто не возвращается. Имущество казненных идет в казну, но частично достается и Синагару с Шаллоном. Мне не верится, чтобы арионебы засудили такое количество мирных людей! Но Моэнол уверен в обратном, увы!
– У Вас не лучше, чем в Ринии, – посочувствовала девушка.
Так как хозяйский любимец вет У плотно уселся задом в ее тарелку, она решительно взяла его за шкирку и стащила со стола.
Виларон огорчился:
– О, Вирина, Вы жестоки к бедному зверю! Миленький У, иди ко мне! Так, мой дорогой! Вирина, извольте, взгляните же на него, как он хорош! Нет, Вы не смотрите. Соскучились! Пора развлечь Вас. Хотели бы Вы устроить перерыв, чтобы пойти с Леларой и посмотреть на одно из пяти великих чудес Тисаны? Да-да! Великое чудо находится как раз в этом замке! Пока Вы любуетесь им, я покормлю своего красавчика У, с помощью Витеора и Михаила. О, мой милашка, он готов еще немного поесть…
– Боюсь, Каруан, он почти готов лопнуть. Дабы не смотреть, как это случится, охотно пройдусь, – согласилась «госпожа Арвинор».
Перед тем, как встать из-за стола, помалкивавшая и осушавшая кубок за кубком Лелара потянулась за очередной порцией хмельного амиена. Каруан холодно отчеканил:
– Лелара, с тебя довольно!
– Ну, Каруан… Ну, еще немного, – просительно протянула та.
– Не надо, Лелара!!
– Один глоток…
– Я сказал: нет!!!
– Хорошо же! Не гневайся.
Страдальчески облизнув тонкие накрашенные губы, молодая женщина медленно поднялась с вириела, поманила гостью за собой и, сильно покачивая бедрами, продефилировала к двери. Немного смущенная последней сценой, девушка двинулась за госпожой Монелен.
Покинув трапезный зал, Лелара хрипловато окликнула одного из охранников у двери и приказала следовать за нею и Алиной и охранять их. В противоположность ринийским замкам, приморский дом Каруана имел довольно сложное строение. Добравшись по закоулкам до лестницы, женщины спустились на первый этаж и по приглашению сестры хозяина вошли в нарядный покой.
– Это Комната маски, – сообщила госпожа Монелен, приказав охраннику остаться снаружи и заперев дверь на засов.
На стене комнаты напротив двери красовался большой бронзовый барельеф в виде маски, изображающей лицо очень красивой женщины, без сомнения, риамиды. Алина повернулась к Леларе, чтобы спросить, правильно ли она понимает, что эта маска и есть главная диковина замка, но так и осталась с открытым ртом. Остановившись посреди комнаты, изысканная госпожа Монелен судорожно задрала юбку, оторвала от ноги привязанную к ней объемную серебристую фляжку в форме сердечка и припала к горлышку с такой жадностью, словно не пила несколько дней. Поначалу тисанка захлебывалась и задыхалась, потом удовлетворилась и сбавила темп и, в конце концов, оторвалась от сосуда и с размаху села на подвернувшийся вириел. Руки Лелары потерли виски, и под стертыми белилами показались синие пятна. Увидев, что голова тисанки начала клониться на грудь, а корпус – крениться в сторону, Алина выхватила подходящее лекарство из поясного мешочка, но ее спутница уже ожила. Спина госпожи Монелен выпрямилась, фляжка была возвращена под юбку, одежда и прическа – приведены в порядок.