Страница 6 из 26
Баба Капа почесала седую макушку. Села на ступени.
– Тебя как зовут? – спросила она, положив пакеты на колени.
– Виктор Александрович. А вас?
– Капитолина, – ответила она и, подумав, добавила. – Алексеевна.
– Приятно!
– Слушай, а у тебя дети есть еще? – баба Капа проигнорировала обмен любезностями. – Или Валечка – единственное, что ты состряпал за свою жизнь?
– Не, нет! – был ответ.
– И забрать тебя некому получается?
– Ну как сказать… Брат есть, младший. Он вдовый уже давно, один живет. Он бы меня забрал, но Валечка против. Она сейчас всякие субсидии оформляет, сами понимаете… Ей это выгодно.
Виктор замолчал. Баба Капа прислушалась. Из квартиры доносились плачущие звуки.
– Ты давай не раскисай там! – старушка топнула ногой. – Окно сам сможешь открыть? Дотянешься?
– Не знаю, не пробовал. Валечка запрещает. А зачем?
– В окно залезу! Шучу! Я тебе конфеты на веревке спущу, а ты лови. Понял?
– Ага. Спасибо!
– Может еще чего хочешь? Там… не знаю… печенья?
– Борща бы!
– Да ты обнаглел!
– Шучу я.
– В этом доме шутить могу только я! Стоп! А тебе сладкое-то можно? У тебя диабета нет?
– Нет.
– Ну, смотри, если ты меня обманул…
***
– Да лови ты, твою мать! – сердилась баба Капа, перегнувшись через подоконник. Внизу худая рука пыталась перехватить привязанные к веревке пакеты. Дрожащие пальцы тянулись изо всех сил, но безуспешно.
– Не, не могу, – донеслось снизу отчаянное.
– Погоди! А вот так?
Баба Капа принялась дергать веревку – пакеты раскачивались, постепенно увеличивая амплитуду.
– Есть! – донеслось снизу радостное. Веревка натянулась.
– Ну неужели? – съязвила бабка. – Веревку отпусти, а то мне белье развешивать не на чем!
– Ой, карамельки! Спасибо вам, Капитолина Алексеевна.
– Да ладно. Слушай, Витек, а что с тобой случилось-то?
– Травма позвоночника. Несчастный случай. Уже два года как ходить не могу.
– Понятно! Вечером зайду, потрещу с твоей ненаглядной дочуркой.
***
– Бабка! Угомонись уже! – Валентина оперлась плечом о дверной косяк. Скрестила руки на груди. Неумело подведенные глаза. Плохо прокрашенные волосы. Недовольно поджатые тонкие губы.
– Да ты слюной не брызгай! Мне тебя видеть – тоже кайфа мало! – парировала баба Капа. – Но хочу с тобой поговорить.
– О чем?!
– О твоем отце.
Баба Капа понятия не имела, что надо говорить в таких ситуациях. С одной стороны, это самое настоящее вторжение в частную жизнь (не то чтобы ее это сильно смущало, но все-таки…), с другой стороны – оставить несчастного старика в таком бедственном положении она тоже не могла. Будь что будет! Главное – быть вежливой и дипломатичной, насколько это возможно с таким собеседником, конечно…
– Какое тебе дело до моего отца?! – голос Валентины приобретал знакомые визгливые нотки.
Баба Капа смотрела на нее и, если честно, не видела никакого смысла продолжать любезничать. Очень хотелось всечь ей слева, а потом еще добавить локтем по хребтине, но… Во-первых, этим она старика не спасет, а вот хуже может сделать элементарно, во-вторых, это чревато общением с полицией, со всеми вытекающими неприятными последствиями. Может в службу какую позвонить? В общество обиженных стариков?
Вот что за подстава! Патовая ситуация! Хоть разворачивайся и уходи…
– Как тебя зовут? Валентина, кажется? – начала она.
– Да какое твое собачье дело?! – соседка полностью перешла на визг. Это визжание можно было сравнить со звуком работающей пилорамы – настолько оно было резким и противным, буквально вгрызающимся в мозг.
– Охренеть можно! – бабка скривилась и поковыряла пальцем в ухе. – Да уж голосок… ты не Анна Герман, конечно… Ты не нервничай так. Может тебе к психиатру обратиться?
– Что?! – Валентина толкнула ее в грудь и вдруг пошла в наступление. Вцепилась в ее волосы, рванула на себя.
Баба Капа поняла, это – предел…
– Ах ты, у меня и так волос не осталось! – крепко сжатый кулак ударил снизу вверх, прямо в нос Валентины. Она охнула, пальцы разжались сами и переместились на разбитое лицо.
– Старая тварь! Да я тебя урою нахер! – втянув в нос кровавые пузыри, она замахала кулаками. Бабка не растерялась, быстренько забежала на ступеньки. Словно профессиональный рестлер она прыгнула на Валентину, накрывая ее своим худеньким телом. Упала вместе с ней на холодный пол. Обе, мутузя друг друга, скатились по ступенькам на четвертый этаж. Истошные крики Валентины заполонили весь подъезд.
– Помогите! Кто-нибудь! Меня тут убивают!
Баба Капа извернулась и, оседлав ее, принялась бить кулаками.
– Я тебя, сука, не убиваю, а воспитываю! – приговаривала она.
***
– Женя, ты ничего не слышишь? – Светка подняла палец.
– Чего еще? – пыхтящий на ней Ушан остановил свои фрикции.
– Орут вроде, – хорошенькое личико Светки напряглось. – В подъезде… То ли на нашем этаже, то ли выше…
Ушан повращал оттопыренными локаторами.
– Ну да! – хмыкнул он. – Баба вроде орет.
Он впился губами в ее тоненькую шею, снова задвигался.
– Да подожди ты! – Светка шлепнула его по мускулистому плечу. Прислушалась. – Точно женщина кричит.
– И что?! – вздохнул Ушан. – Может ее тоже кто-то дерет? Кайфует телка.
– Ну не в подъезде же! Иди посмотри!
– Чего посмотреть?! Давай лучше перевернись. Ща ты у меня тоже заорешь!
– А вдруг там на женщину напали?! – возмутилась Светка. – Или ты идешь, или я тебе больше никогда не дам!
***
Ушан, матерясь, напялил джинсы. Испепеляющим взглядом посмотрел на Светку. Вышел из квартиры. Шум борьбы и визги доносились выше, с четвертого. Поднялся. Увиденное его поразило.
За свои тридцать пять лет он видел и испытал многое. Его взрывали, стреляли, резали. Его бритая голова была покрыта шрамами от монтировок и бейсбольных бит. Он даже один раз чуть не нарвался на растяжку, заботливо установленную на входе в его собственный спортивный клуб.
Но сейчас тертый калач с погонялом Ушан, заматеревший в криминальных войнах, удивленно смотрел на пенсионерку, методично и без суеты раздающую удары хрипящей тетке.
– Э-э-э! Чё за возня?! – он приподнял бабу Капу одной рукой. Бабулька по инерции рассекала воздух кулаками. – Бабка, ты чего тут лютуешь?!
– Привет, Ушанчик! – выдохнула бабка. – На пол меня поставь!
– Как скажешь! – Ушан бережно поставил бабульку на пол.
– Помогите! – Валентина вцепилась ему в ногу. – Уберите ее от меня!
– Заткнись нах…! – бабка замахнулась. Ушан ловко перехватил ее руку.
– Э-э-э, бабуля! Чё за кипиш? Скамейку не поделили?
– Да какая к херам скамейка?! – в сердцах выкрикнула старушка. – Над отцом собственным глумится! Инвалидом-колясочником!
– Та-а-ак… – протянул Ушан. – А подробнее?
Баба Капа в двух словах пересказала ему увиденное вчера в квартире Вальки, также не забыла про сегодняшний дневной разговор со стариком. Ушан нахмурился, посмотрел на поверженную тетку. Та замолкла, испуганно глядя в злые глаза, на внушительный мощный голый торс и разворот мускулистых плеч.
– Вставай! – приказал Ушан.
Валентина отползла к стене. Села, вытирая разбитое стараниями бабы Капы лицо. Тихо завыла.
– Тише будь! – прикрикнул Ушан.
Он залез в карман джинсов и вытащил свернутые в тугую трубочку красные банкноты. Швырнул ей.
– Бате своему лечение организуй и уход человеческий. Еще раз услышу, что старика обижаешь – порву! Ты врубаешься, о чем я тебе базарю?!
Валентина закивала, прижимая к себе деньги.
– Прекрасно! – бросил Ушан, кивнул бабе Капе и стал спускаться по лестнице.
– Ушан! – крикнула баба Капа. – Ты я смотрю, свою машину больше под окнами не бросаешь. Слово свое держишь!
– Пацан сказал – пацан сделал, бабуля! – донеслось снизу.
А на четвертый этаж уже стали сбегаться соседи, привлеченные шумом. Двери лифта раскрылись и на площадку вышли Вася и Галя, этажом выше хлопнула дверь и послышались тяжелые шаги соседа Михаила. Сверху уже бежала интеллигентная Ольга Семеновна. Здесь же, на четвертом этаже, открылась дверь, и показалось лицо Глафиры Аркадьевны, а внизу, у ее ног, нахальная толстая морда ее любимца, кота Аполлинария.