Страница 36 из 64
— Я того же мнения, ваше высочество, — осторожно заметил парень. — Так зачем маски?
— Чтобы делать вид, будто не узнаешь партнера по танцам, к примеру, — я хмыкнул. — А потом в полночь маски убрать, и… ах, какая неожиданность. В это-то и заключается пикантность.
— А как же голос, движения, на них тоже маску надеть? — парень скептически усмехнулся.
— Я же говорю, чтобы делать вид, будто никого не узнаешь, такая вот маленькая хитрость. А не то, что сейчас там творится, — и я кивнул на окно.
— Я даже сказался больным, чтобы не идти на бал, — внезапно признался мой случайный собеседник.
— И тем самым очень расстроил ее величество, Миша, — теперь уже подпрыгивали мы вместе с этим Мишей. Сбоку от нас стояла девушка, выглядевшая нашей ровесницей. Вот она явно не саботировала приказ Елизаветы. Одета в гвардейский мундир, который сидел на ней немного несуразно, с забранными в хвост длинными светлыми волосами и нарисованными усиками над верхней губой. — Ее величество очень огорчилась, что на празднике нет ее камер-пажа и его высочества.
— Да ладно тебе, Анечка, — махнул рукой Миша, — ее величество и без нас прекрасно веселится. Как сказал его высочество, любуясь на волосатую грудь братьев Шуваловых, — девушка прыснула.
— У них еще ничего, а вот у Алексея Григорьевича, вот там да… есть на что полюбоваться, — и они негромко рассмеялись.
— Кхм, — многозначительно произнес я, привлекая к себе внимание. И парень, и девушка встрепенулись, посмотрев на меня.
— Простите, ваше высочество, мы, наверное, слишком много себе позволили, — пробормотала девушка и присела в реверансе. Учитывая, что на ней был надет гвардейский мундир, а на плечи наброшен теплый плащ, выглядело это убойно.
— Я бы больше оскорбился позорящей мундир сценой, — задумчиво проговорив, посмотрел на девушку. — Но, так как это было распоряжение ее величества, то, кто мы такие, чтобы против него идти? И, кстати, вы не были мне представлены, с кем я вообще сейчас беседую?
— Простите ваше высочество, — парень снова поклонился. — Камер-паж ее величества Михаил Сафонов, а этот странный подпоручик — Татищева Анна Алексеевна, фрейлина ее величества Елизаветы Петровны.
— Меня же вы и так знаете, — я снова посмотрел на окна. — Кто вообще придумал этот идиотский фарс?
— Ее величество считает, что такие маскарады — это оригинально и свежо, — пробормотала Анна. — И она взапраду очень огорчилась, когда вы, ваше высочество, не оценили ее придумки. Елизавета Петровна даже слезу пустила от огорчения, после вашего ухода сегодня утром.
— Что не помешало ей принять Ботта, — скептически заметил Сафонов. — Видно же, что австрияк нисколько ее не уважает и всячески пытается насмехаться.
— Но он по крайней мере просто насмехается, а Шетарди открыто говорит, что смыслом своей жизни в России ставит свержение Бестужева, — наклоняясь к нам тихо проговорила Анна.
— Когда это он такое говорил? — Сафонов наморщил лоб, видимо, пытаясь вспомнить, о столько вопиющем факте.
— Я слышала, как они с Лестоком разговаривали, — ответила Анна слегка смущенно.
— Ты что же подслушивала? — я не смог сдержать улыбки.
— И ничего я не подслушивала, — она явно смутилась. — Просто они громко говорили, а я хорошо знаю французский язык. А вот французский посол, похоже, уверен, что здесь в России девушек учат только вышивать.
— Я не хочу вас огорчать, но и французский и австрийский посланники абсолютно уверены, что и мальчиков в России учат только… — тут я слегка завис, ну не вышивать же мальчишек учат на самом деле, хотя это было бы пикантно. — Только бражничать и по куртизанкам бегать, — выкрутился, наконец-то.
— И то, считают, что даже в этих делах могут дать нам фору, — мрачно добавил Сафонов. — Как Шетарди заявил, что привез пару тысяч бутылок шампанского, чтобы этих рюсских варваров научить благородному искусству пития благородных вин.
Мы ненадолго замолчали, думая каждый о своем. Не знаю, о чем думали мои собеседники, а вот я пытался вспомнить, как выглядят послы. Ботта д, Адорно вспомнил, я как раз столкнулся с ним, когда выбегал из тетушкиных покоев сегодня утром. А вот Шетарди почему-то не вспоминался, наверное, я еще пока француза не встречал. Что странно, ни один из посланников еще не поспешил засвидетельствовать мне свое почтение. Странно все это на самом деле.
Подул легкий ветерок, и тут я с удивлением понял, что начинаю замерзать. Нет, определенно нужно что-то с этой одеждой делать. мало того, что жутко неудобно, так еще и холодно. Неудивительно, что люди как мухи мерли от пневмоний, попробуй тут не простудись до пневмонии во всех этих входящих в моду лосинах и вырезах на женских платьях до пупа. Я, конечно, понимаю, что так удобно. На тех же балах, не на таких, как сегодняшний, а на традиционных, подобные наряды сразу показывали партнерам потенциал, так сказать, но надо же знать меру и пытаться хоть какой-то баланс выдержать. Анна чихнула, выведя меня из состояния легкой задумчивости.
— Я хочу пригласить вас в свои покои, — торжественно произнес я. Ну как бы волнительно, все-таки впервые гостей приглашаю. — Здесь очень холодно, а продолжить беседу хотелось бы.
— С радостью, ваше высочество, почтем за честь, — за них обоих почему-то ответил Михаил. Анна ограничилась кивком.
Как оказалось, меня вяло пытались искать. Точнее, активно поисками занимался Криббе и, как ни странно, Гагарин. Выглядело это довольно забавно: Гагарин в женском платье с таким количеством пудры и румян на лице, что если бы данная маска слетела с него, то совершенно точно прибила бы пробегавшую мимо кошку, и бравый капитан, который на бал не пошел, а занимался в тот момент, когда обнаружилось, что меня уже давно нет нигде во дворце, разработкой каких-то новых фехтовальных приемов, составляли пару в моих поисках. Когда я увидел этот сюр, то едва не сложился пополам от хохота, но, вовремя заметив бешенный взгляд Криббе, попытался успокоиться, чтобы в ближайшем будущем не пожалеть о столь неуместных смешках. Вяло нас искали Панин и Воронцов, которых также, как и Гагарина выдернули с бала. Но, так получилось, что в огромную приемную, где уже было наставлено куча разных кресел и диванчиков — я постепенно обживался во дворце, мы вошли все вместе. Картина трех подростков в мужских нарядах и трех «дам» у которых уже начала сквозь пудру пробиваться щетина, была настолько сильной, что я, велев гостям располагаться, выскочил из приемной, плотно закрыв за собой дверь и подбежал к ближайшему окну, закрывая рот ладонью, чтобы не заржать очень уж громко. Вот так меня и застал Суворов, когда я стоял у окна, вытаращив глаза и пытался успокоиться, представляя в красках, как снова войду в эту проклятую дверь, чтобы тут же выбежать вон, потому что менее смешно мне точно не станет.
— Ваше высочество, не обнаружив вас на балу, я так и решил, что вы будете здесь, и поспешил к вам, чтобы объявить радостную новость, меня назначили к вашему двору камер-юнкером.
— Не староваты ли вы, Василий Иванович, для камер-юнкера? — я покачал головой.
— Мне, если честно все равно, это всего лишь очередное звание, коих у меня немало, — он улыбнулся. Я же повернулся к окну, вмиг утратив все веселье. Я не просил за него, просто не возражал, когда на ужине в тот же день, когда я вытаскивал своих ученых из Петропавловской крепости, Ушаков прямо спросил о подобном назначении у Елизаветы, а она обещала подумать. Просто я не очень хорошо представлял себе работу Тайной канцелярии, и мне казалось, что эта предтеча спецслужб только ужаса на всех нагоняла. — Почему вы не были на балу, ваше высочество?