Страница 21 из 64
— Эм… позвольте представиться, — наконец, я принял решение, чтобы не стоять, как два идиота. Ну и что, что мы нарушим какой-нибудь протокол? Вряд ли от этого кому-то станет хуже. — Карл Петер Ульрих герцог Гольштейн-Готторпский.
— О, — она наклонила голову, а ее щеки окрасил легкий румянец. — Мария Анна София Сабина Ангела Франциска Ксаверия, принцесса Польши и Саксонии, — представилась она и протянула мне руку. Я скосил глаза на стоящую неподалеку пару, и тщательно скопировал мужчину, который в этот момент поцеловал протянутую ему руку дамы.
— Ну вот и познакомились, ваше высочество, — я улыбнулся, думая про себя что не запомнил большую часть имен, которые мне перечислила принцесса. Точно помню только Мария Анна и на этом, собственно, все. Снова повисла неловкая пауза. Я понятия не имел, о чем можно говорить с этой девочкой, да и она, похоже, испытывала подобные же чувства. Ушедший за нотами Гольдберг, похоже, где-то потерялся, потому что минуты шли, а его все не было. — Вам не кажется, ваше высочество, что господина музыканта либо похитили, либо кто-то украл его ноты и он теперь пытается всеми силами их вернуть? — он прыснула, но тут же прикрыла ладошкой рот.
— Да, похоже, что вы правы, ваше высочество. Может быть, нужно его поискать? Вдруг его действительно похитили, и он нуждается в нашей помощи?
— То, что вы сейчас предлагаете, жутко безнравственно, — я понизил голос и слегка наклонился к ней. — Потому что нам никто не поверит, и все решат, что я специально все это придумал, чтобы увести вас из зала и остаться наедине.
— Зачем вам понадобилось бы уводить меня из зала? — она слегка наморщила носик, и я едва не рассмеялся, какая непосредственность.
— Как это зачем, чтобы сорвать ваш первый поцелуй, разумеется.
— Ох, — Мария Анна вспыхнула. — Да, тогда действительно нужно надеяться, что господин Гольдберг сам вскорости найдется. — На этот раз пауза не затянулась надолго. — А вы путешествуете, ваше высочество?
— Можно и так сказать, — ответил я неопределенно, заметив, что Кайзерлинг похлопал Брюля по плечу, о чем-то рассмеялся и после этого направился в мою сторону, в то время как Корф остался рядом с генералом.
— Просто путешествовать зимой, мне кажется немного… — она замолчала на секунду, видимо, подбирая подходящее слово, затем решительно закончили, — несколько опрометчиво.
— Вы очень деликатны, ваше высочество, — я улыбнулся. — Я бы сказал проще и грубее, но я все-таки мужчина. Путешествие зимой — это форменная дурость, вот что это такое. Но, похоже, что у меня нет особого выбора.
— А вы путешествуете куда-то конкретно, или просто так?
— Меня пригласила пожить у себя тетя. Мои родители умерли, знаете ли, — добавил я печально. Сказано это было намеренно, женщины, даже такие юные, любят жалеть кошечек, собачек и сироток. И на этом можно было играть, как потерявшийся виртуоз на клавесине.
— Ох, простите, я не знала, — ну вот, о чем я и говорил, в голосе принцессы послышалось сочувствие. — А где живет ваша тетя?
— В России. Моя тетя — ее величество императрица Елизавета, — добавил я несколько рассеянно, глядя на Кайзерлинга, который продвигался через толпу довольно медленно, постоянно останавливаясь, чтобы поздороваться со знакомыми. — Прошу меня извинить, ваше высочество, но мне необходимо ненадолго вас оставить. Я обещаю, что, в отличие от господина Гольдберга, не позволю себя похитить и скоро вернусь, если вы все еще будете желать, чтобы я составил вам компанию, — сказав эту длинную высокопарную фразу на одном дыхании, я отошел от Марии и направился навстречу Кайзерлингу, который, похоже, застрял возле одного из гостей — худого старика с желчным лицом, который что-тот ему выговаривал, едва слюной не брызжа. Добродушное лицо посла не изменилось ни на секунду. Он продолжал улыбаться, и делал вид, что высказывания старика ему жутко интересны.
—… и я хочу просить вас также ходатайствовать о переводе графа Чернышевского обратно в Россию. Своими сближениями с дамами, приближенными ко двору, он дискредитирует и себя, да и меня тоже перед ее величеством, для которой, как вы знаете, супружеская верность является вершиной добродетелей, — собеседник Кайзерлинга оборвал себя на полуслове, заметив меня. Кайзерлинг обернулся, чтобы посмотреть, что же так насторожило старика, и сдержанно улыбнулся.
— Позвольте представить вам, ваше высочество, пана Ланчинского, чрезвычайного посланника к Венскому двору, — он повернулся к своему собеседнику и кивнул, как бы намекая на то, что вот это и есть мое задание от Елизаветы, а ты мне тут голову задурил своим блудливым графом.
— Позвольте, пан Ланчинский, но Дрезден вроде бы не Вена, как вас далеко занесло от вашего чрезвычайного направления, — мне он почему-то не понравился, как-то слишком расчетливо смотрел этот Ланчинский на меня, словно рентгеном просвечивал. При этом никакого пиетета он явно не испытывал, скорее, в его взгляде читалось крайнее неодобрение. Ну и черт с ним, вряд ли мы где-то еще раз пересечемся.
— Я навещал родных в Варшаве, ваше высочество, — поджав губы, наконец, соизволил ответить Ланчинский, а затем словно спохватился. — О, вы знаете русский язык? — и до него и, похоже, до Кайзерлинга дошло, что я говорю по-русски. А значит, я понял, про что они только что говорили.
— Немного, — уклончиво ответил я. — А что это за граф Чернышевский, про которого пан Ланчинский просил вас? — я повернулся к Кайзерлингу, который невольно вздрогнул, словно не ожидал от меня ничего подобного.
— Это… весьма ловкий молодой человек, — наконец посол подобрал приличные слова для характеристики графа. — Я думаю, что вам не стоит озадачиваться его судьбой…
— Если его высочество едет ко двору, то, возможно, он сам составит свое мнение об этом типе? Ваше высочество, не сочтите за дерзость, но, возможно, вы имеете возможность принять графа в свой кортеж для передачи донесения ее величеству императрице Елизавете? — сейчас, когда пан Ланчинский увидел возможность сбагрить мне веселого графа, который своими лямурами, похоже, сильно подмочил репутацию чрезвычайного посланника, он стал просто само обаяние. Еще немного, и пан расплывется в рахат-лукум. Но, я что, бесплатное такси? — Со своей стороны я обещаю сделать все возможное, чтобы обеспечить вас всеми необходимыми бумагами, для скорейшего прибытия в Россию. Невозможно же задерживать в пути ни ваше высочество, ни гонца от чрезвычайного посланника к государыне? — Я открыл рот, чтобы что-то возразить и тут же захлопнул его.
— Ну, если вы примете такое участие в моей судьбе, то, почему бы и не выделить место в карете для графа, — протянул я, лихорадочно соображая, что в общем-то, какая разница кто еще поедет во второй карете, если в ближайшие дни нас обеспечат всеми необходимыми бумагами и мы не будем больше неделями торчать в каждом следующем городе.
— Это очень мудрое и взвешенное решение, ваше высочество, — пан Ланчинский даже выдохнул с облегчением. — Я немедленно займусь оформлением всех необходимых бумаг. Барон, — он обратился к Кайзерлингу, который, похоже, махнул на происходящее рукой. — Идемте же скорее со мной, нам нужно утвердить список всех лиц, путешествующих с его высочеством.
Пан Ланчинский утянул вяло сопротивляющегося посла на буксире куда-то в сторону стоящих у стены столов. Вот это хватка у пана. Судя по возрасту, он еще с Петром I начинал карьеру. Ну тогда понятно, там мог выжить только сильнейший. Слишком много возможностей открылось при Петре для всех сподряд, и многие неизвестные до этого личности зубами выгрызали себе место под солнцем. А вообще правильный подход — я тоже сторонник здоровой конкуренции. Только во главу ставлю все же не нахрапистость и наглость, а профессиональные качества. Пока я наблюдал за парочкой послов, ко мне подошел Корф.