Страница 15 из 64
— Обер-гофмаршал, я не намерен более выслушивать от вас нравоучения, — я сжал подсвечник, чувствуя, что моему спокойствию все-таки подошел конец. Отучить он меня от чего-то не может, надо же. Да он даже не заметил, что его воспитанник хоть как-то изменился. Вот Корф и Румберг заметили, хотя знали герцога совсем недолго. Бастиан заметил, потому что я даже ни разу не прикоснулся к скрипке и не хотел слушать как играет он сам, а эти с позволения сказать воспитатели, не заметили, или просто вида не подали, что тоже говорит о том, насколько им плевать на меня. и Брюммера и Бергхольца волнуют только собственные интересы.
— Я был назначен вашим воспитателем вашим дядей, и я имею полное право учить вас…
— Нет, больше не имеете. Потому что мой дядя потерял всякую власть в отношении меня, в тот самый момент, когда мы выехали из Киля. То, что вы все еще сопровождаете меня, говорит лишь о том, что в том же Киле вы никому не нужны, и рассчитываете получить незаслуженную награду от моей тети. Поэтому, оставьте этот тон и больше никогда не возвращайтесь к нему…
— Дерзкий мальчишка, — взбешенный Брюммер сделал еще один шаг в мою сторону и замахнулся. Ждать, когда эта свинья отвесит мне пощечину, что было для него вполне привычно, если судить по тому, как я непроизвольно сжался, я не стал. Поудобнее перехватив подсвечник, я размахнулся и заехал тяжелой металлической штуковиной обер-гофмаршалу по роже. Удар был, надо сказать слабоват, но острые края подсвечника рассекли кожу на его лице и из царапины брызнула кровь. От неожиданности, не ожидавший отпора Брюммер пошатнулся, но тут же выправил равновесие и бросился на меня с кулаками. Вот сейчас я испугался. Потому что был меньше его раза в два и в три раза легче. Этот носорог же меня просто сметет, и не заметит. Внезапно между мною и Брюммером выросла тень, и занесенную для удара руку перехватили и отбросили в сторону.
— Ваше счастье, сударь, — в голосе Криббе прозвучали рычащие нотки, — что я не увидел, как вы ударили его высочество. Иначе, клянусь богом, вы пожалели бы, что родились на свет.
Меня колотило мелкой дрожью, и я плохо осознавал, что делаю, когда отбросил подсвечник и бросился к кровати, на которой лежали две боевые рапиры, и две тренировочные, принесенные Криббе. Он с сожалением говорил, что вынужден будет продать почти все, оставив себе лишь тренировочные и свою, которая была приторочена к боку. Схватив одну из боевых рапир, я метнулся к замершим друг напротив друга мужчинам и направил клинок в сторону Брюммера.
— Я же уже предупреждал, чтобы вы не смели прикасаться ко мне, — я с раздражением отметил, что у меня дрожит голос. — Я вас просто проткну сейчас, и брошу подыхать здесь, как бешенную собаку, которой вы и являетесь.
— Что здесь происходит? — в комнату вбежал Корф, за которым галопом несся Румберг. Видимо орали мы сейчас знатно, раз умудрились взбаламутить все это сонное царство. — Господа, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? Ваше высочество, что… что вы делаете?
— Уйдите, барон, не вмешивайтесь, — процедил я, все еще держа рапиру у груди замершего Брюммера, который продолжал смотреть на меня не мигая, и даже не скрывая презрения, словно сомневался, что я смогу закончить то, что начал. Он даже кровь не пытался вытереть со щеки, которая продолжала сочиться из раны. Оказывается, я глубоко задел, скорее всего, останется шрам.
— Вы в курсе, барон, что воспитатели вашего подопечного предпочитают необоснованно суровые методы воспитания? — вновь вмешался Криббе, которому надоело изображать статиста. В комнате наконец-то зажгли свечи, хотя я так и не понял, кто именно это сделал.
— О чем вы говорите? — Корф растерянно переводил взгляд с каждого из нас, пытаясь, видимо, все-таки понять, что происходит во вверенном ему отряде.
— Я говорю о том, что иногда, некоторое количество розог бывает полезным для лучшего усвоения правил хорошего тона и различных наук, но то, чему я стал свидетелем, явно выходит за рамки даже здравого смысла.
— Да кто вы такой? — взорвался Корф. Похоже, что у всех начали сдавать нервы. Только мы с Брюммером продолжали стоять друг напротив друга, не обращая внимая на движ, происходивший в комнате. Я же пытался понять, кто вообще в своем уме доверил ему ребенка? По нему же видно, что он считает себя выше, чем любой из присутствующих в этой комнате. Или дядьке было до такой степени наплевать, что он просто впарил племянника первым встречным, лишь бы под ногами не путался?
— Я учитель фехтования его высочества. Гюнтер фон Криббе, к вашим услугам, — Криббе умудрился отвесить поклон опешившему Корфу. — Его высочество нанял меня не далее, как сегодня. Раз уже его сопровождению плевать, то он решил озаботиться своими уроками самостоятельно.
Вот тут я бросил удивленный взгляд на капитана, который смотрел в это время недобрым взглядом на Брюммера. В тоже время я почувствовал, как кто-то мягко обхватил меня сзади, и огромная ручища забрала из моей руки рапиру, практически не встретив сопротивления.
— Я ничего не понимаю, — простонал Корф, вытирая пот со лба платком. — Я ничего не понимаю. Да, между вами были некоторые разногласие, но, Бог мой, у кого в вашем возрасте не бывает разногласий с наставниками? — и он снова повторил. — Я ничего не понимаю.
— Вы должны понять одно, барон, обер-гофмаршал фон Брюммер и обер-камергер фон Берхгольц уволены без выходного пособия, — процедил я, поворачиваясь к Корфу. — Пускай Крамер последит, чтобы они собрали свои вещи и выметались из комнат, которые сняты для моего сопровождения. Да, и пускай проследит со всей тщательностью, чтобы господа не прихватили себе чего-нибудь на память.
— Вы пожалеете… — процедил Брюммер.
— Я уже жалею, что не сделал этого раньше. Да и, барон, поставьте на довольствие господина фон Криббе. А теперь я прошу всех покинуть мою комнату, кроме господина фон Криббе, с которым мы как раз хотели ужинать, прежде чем случился этот досадный инцидент.
— Я надеюсь, обер-гофмаршал, что вы мне сейчас все объясните, — прошипел Корф. — Мне еще нужно составить отчеты перед государыней Елизаветой Петровной и Бестужевым. И я не знаю, перед кем мне будет сложнее оправдаться, учитывая, что кортеж его высочества так сильно поредел.
— Да плевать мне на этого вашего Бестужева…
— А вот это зря, обер-гофмаршал, — Корф поджал губы. — Поверьте, у графа вполне хватит сил, желания и фантазии, чтобы покарать вызвавшего его неудовольствие, где бы он не находился, если это каким-то образом разрушит его планы. Так что, пойдемте. Я сам прослежу, как вы собираете вещи, а вы в это время мне поведаете, что, дьявол бы вас побрал, здесь произошло.
Он вышел из комнаты, за ним выскочил Брюммер, и Румберг закрыл дверь. я бросил взгляд на стол. Там уже стоял мой бульон с плавающей в нем курицей, хлеб, сыр, свежевзбитое масло и нечто запеченное, видимо, для Криббе. В животе заурчало, даже странно, что аппетит не пропал. Ну, хотя, что тут удивляться, мне же всего четырнадцать лет, будет, через почти два месяца, а в таком возрасте постоянно хочется жрать.
— Как вы удачно нашли работу, — я хмыкнул и сел к своей курице, на которую все еще хмурый Криббе посмотрел примерно так же, как Брюммер смотрел на меня.
— Я вообще считаю себя везунчиком по жизни, — Криббе хмыкнул и сел на свое место, придвинув к себе блюдо с запеченным мясом поближе. — Но, раз уж так получилось, то мне хотелось бы уже, наконец, узнать, а на кого именно я подписался работать?
— Герцог Гольштейн-Готторпский к вашим услугам, — я слегка наклонил голову, прежде, чем приступить к еде.