Дверь в Заоконье

– Нет, – удивилась я. – Я просто сохраняла все изменения, не разглядывая.

– А надо бы. – Магда вперила черные глаза в тетрадь. – Посравнивай их, понаблюдай. Разве они ничего тебе не напоминают?

Я посмотрела через ее плечо на изображенные на листках линии.

– Как будто буквы, – нерешительно сказала я.

– Вот и мне тоже они кажутся похожими на буквы. Просматривай картинки каждый раз, как их будет становиться больше. Может быть, что-то сможешь прочесть.

Я пробыла в гостях недолго, но когда уходила, уже сгустились сумерки. Магда рассказала мне, что ее маленький магазин – часть квартиры. В каждом подъезде этого дома есть такая квартира, с двумя входами. Одна из входных дверей ведет в общий коридор и подъезд, а через другую можно выйти с противоположной стороны дома прямо на шоссе. Улицу и квартиру разделяет небольшой предбанник. Когда заходишь в магазин, на него не обращаешь внимания, потому что в рабочие часы дверь в квартиру всегда распахнута, и этот коридорчик становится как бы ее частью.

Вторая подобная квартира принадлежит хозяйке модного магазина, но она больше по размерам и количеству комнат, так как находится в середине дома, а не с краю, как у Магды. Никогда не встречала такой странной планировки. И еще меня очень удивили витрины с манекенами. Откуда витрины в квартире? Магда на это усмехнулась:

– Это же просто панорамные окна. И у меня одно такое есть, только оно наглухо заделано. Возможно, поэтому ты не обратила на него внимания.

И действительно, уходя, я посмотрела: справа от входа в магазинчик Магды тускло поблескивало высокое окно, забитое изнутри деревянными досками. Я даже не глядела раньше в эту сторону.

Среда, 5 Марта

Днем

Ну надо же, какой неприятный сон опять посетил меня этой ночью. Боюсь, что получится коряво, у меня никогда не получалось гладко описывать сны, а фантазировать или додумывать мне бы не хотелось. Надо посоветоваться с Магдой, может ли это что-то значить.

После разговоров с Магдой про буквы, мне приснилось, что, в очередной раз разглядывая дома свои линии, я зачем-то взяла нож и провела острием по ладони вдоль пальцев. Провела вроде слегка, но появился глубокий порез, отчего по всем линиям и складкам засочилась кровь. Тонкие алые струйки бежали по причудливо изогнутым впадинкам моей ладони сначала хаотично, а затем стали складываться в буквы. Точнее, во множество букв, которые постоянно менялись. Как только я пыталась прочесть что-то, буквы стекали с ладони, а новые струйки уже иначе заполняли линии, и я никак не успевала разглядеть, что же там пишется.

Это копошение букв никак не прекращалось, а я не ничего предпринимала, только тщетно силилась разглядеть слова и хоть что-то прочитать. В тот момент казалось, что там очень важное послание для меня, и если я его не узнаю, со мной случится беда. От отчаяния я до боли сжала изрезанную ладонь в кулак и снова разжала: буквы размазались и потрескались, но льющаяся из раны кровь смывала прежнюю и все пыталась что-то сообщить мне. Я закричала от бессилия, глаза стали застилать слезы, и теперь вместо ладони я видела только одно сплошное красное пятно.

Я выскочила из квартиры и спустилась вниз. На улице перед моими глазами не предстал привычный, спокойный, засаженный старыми ветвистыми деревьями дворик. Я оказалась рядом с шоссе, по которому безостановочно мчались машины. В панике я оглянулась на дверь своего подъезда, но не увидела ее. На этом месте был вход в модный магазин, по бокам от которого сквозь высокие оконные стекла недобро щурились манекены. Все они, как один, смотрели на меня и стояли, прижав ладони к стеклу так, чтобы я видела яркие кровавые буквы, вырезанные на их мертвых ладонях.

Манекенов было пять: два в левом окне и три в правом. Я сделала несколько шагов влево и, вглядываясь в буквы на прилипших к окнам руках, медленно пошла вдоль витрины. На ладонях первого манекена были буквы «Д» и «Е». Как только я прочла их, он опустил руки и отвел глаза. Второй показал мне «Т» и «И» и тоже отвернулся.

– Дети, – прошептала я и направилась к следующей витрине.

Знаки на руках третьего гласили «М» и «Е». Чтобы удержать ускользающие во сне из памяти буквы, я твердила то, что уже удалось прочесть. Стараясь не глядеть на манекены, пока те не покажут свои руки и не перестанут на меня смотреть неживым стеклянным взглядом, я прочла у четвертого «Р» и «Т».

– Дети мерт… дети мерт… – Мне не хотелось читать последние буквы у последнего манекена. И я уже знала, что там увижу.

«В» и «Ы».

Дети мертвы. Дети мертвы! Какие дети, боже мой? Какие дети?! Эта фраза почему-то напугала меня до полусмерти, хотя я не поняла ее значения. Я мельком взглянула на последний манекен, ожидая, что он, как и предыдущие, опустит руки и отвернется. Увидев его, я беззвучно закричала. Крик буквально душил меня: он не мог вырваться, застряв в горле, и не давал мне дышать. С витрины, сверкая пустыми глазами, на меня в упор смотрел Арт, странно улыбаясь, и в его улыбке не было ничего доброго. Он продолжал упираться руками в стекло, и получилось, что из надписи осталось только сочетание «ВЫ». Словно в подтверждение моих слов Арт несколько раз ударил ладонями по стеклянной поверхности.

Вы! Вы! Вы!

Стекло в местах прикосновения манекена покрылось трещинами, его пластиковые руки тоже потрескались, а он все ударял, словно мне в лицо:

Дети мертвы. Вы!

Я стала задыхаться по-настоящему, и сновидение наконец сжалилось и выпустило меня. Я лежала, уткнувшись лицом в подушку и обхватив ее обеими руками, и от этого мне нечем было дышать. Несмотря на то, что мне удалось вырваться из кошмара, до сих пор еще было очень страшно. Быстро включив верхний свет, я распахнула шкаф и взялась за пульт телевизора. Часы показывали около половины пятого, но было ясно, что в эту ночь мне уже не уснуть. Ведь можно и не проснуться.

Пятница, 14 Марта

Днем

Вот уже дней десять не могу заставить себя снова сесть за дневник. Меня так потряс сон про манекены и буквы на ладонях, что я до сих пор со страхом ложусь спать, боясь опять оказаться в лапах подобного сновидения. Я недосыпаю и не так внимательна на работе, как следовало бы. Чувствую нарастающее недовольство начальника. Но я не могу думать ни о чем другом, кроме как о творящихся со мной непонятных вещах.

Восьмого марта я без предупреждения отправилась в магазин к Магде. До сих пор почему-то так и не взяла у нее номер телефона. Я немного беспокоилась по поводу своего неожиданного визита, будет ли это ей приятно, а может, я вообще не застану ее дома или в магазине. Но беспокойство не имело оснований, потому что Магда, насколько я поняла, женщина одинокая, и моему вторжению она даже обрадовалась. По случаю праздника я купила ей подарок: небольшую икебану вместо стандартного букета. Магда сходила в квартиру и принесла початую бутылку кагора и две изящные рюмочки.

– Даже по праздникам работаешь? – спросила я, когда мы расположились за прилавком, используя его как барную стойку.

– А почему бы и нет? – облизнув темные от кагора губы, ответила Магда. – Если были бы дела или встреча, я б не открылась, но сегодня я совершенно свободна, почему бы и не поработать? Тем более в моем магазине полно уютных и милых вещичек, которые подойдут для подарка девушке или женщине.

После ужасного сна я была у Магды впервые. Я все тянула, раздумывая, поделиться с ней своим кошмаром или не стоит. Мне было страшно услышать ее трактовку сна. К тому же такие сны лучше забывать, а не рассказывать, чтобы они впечатались в память и просочились в жизнь. Хотя, что уж там. Я свой кошмар даже в блоге описала.

Магда заметила, что меня что-то тяготит, и выудила из меня потихонечку мое сновидение.

– Мне кажется, ты не особо-то хочешь знать, что я думаю по поводу твоего сна? – спросила Магда, изучающее глядя мне в глаза, когда а закончила рассказывать.