Потерянные в прямом эфире

Я вёз её в клинику и мрачно ожидал того, что будет дальше. Травмированная нога была достойным поводом поселить Олесю у нас, но, увы, это не могло длиться вечно. И если сегодня врач скажет, что всё хорошо, то она так или иначе заговорит о возвращении домой. Арсений не был к этому готов. Да и я тоже. Мне нравилось ощущение её присутствия в нашей жизни, пусть оно и было слишком тонким и ненадёжным. Но это было всяко лучше, чем слушать по ночам радиоэфиры и думать, как бы оно могло сложиться.

Знаю, её задели мои слова о том, что Аня растила Сеньку, и, если честно, надеялся на то, что она вспыхнет, разозлится, поставит меня на место. Олеся прекрасно это умела. Но она промолчала, и я решил: то понимание, что вроде как начало зарождаться между нами, всего лишь померещилось.

Она упрекала меня в том, что я никогда не защищал её от окружающих, но, блин, Леся всегда прекрасно справлялась с этим сама, умея поставить на место не только Славку, но и весь остальной мир. В гневе она была великолепна. Необходимость защищать себя придавала ей сил, а вот заступничество словно выбивало почву из-под ног, делая её беспомощной и потерянной.

Всё выходило слишком сложно. И уже который день меня не покидало ощущение, что я проигрываю эту шахматную партию, где дама в своих попытках поступить верно непременно ускользала от меня. Наши отношения во многом строились на противостоянии, а в его отсутствие остальное словно теряло свою яркость…

Впрочем, мне не следовало об этом думать, ведь главным были Сеня и его потребность в матери.

***

Мне давно пора было быть в офисе, но я упорно сидел под дверью хирургического кабинета и считал лампочки на потолке, не понимая, как поступить. Ну вот выйдет Олеся сейчас из кабинета и скажет, что всё, можно ехать домой. Мне же безрассудно хотелось попросить её остаться. Но что тогда? В качестве кого она останется в нашей квартире? Неужели мы так и продолжим жить одной большой коммуной, имитируя счастливую семью?

Нерешённые проблемы четырнадцатилетней давности били по нам с новой силой.

В десятый раз звонила секретарь, уставшая отбиваться от утренних проблем, требуя меня в офис.

— Позже! — рыкнул я на Катю, прекрасно понимая, что опять срываю своё дрянное настроение на других людях. Сделав глубокий вдох, велел самому себе: — Так, ладно стоп. Я буду после обеда, все вопросы решим. Если что-то срочное, то пусть звонят Андрею (мой зам), а до этого времени меня просто нет. Ни для кого. Понятно?

— Да, Игорь Валерьевич… — начала Катя, но я уже не слушал, поскольку дверь врачебного кабинета открылась, явив Олесю. Она скользнула по мне взглядом и… прошла мимо. 

Раздосадованно скрипнул зубами и подорвался за ней. Она шла бодрым шагом, не оглядываясь.

— Подожди, — окликнул я её, но бесполезно. — Леся, ну что за детский сад?!

Свернув за угол, мы оказались у гардероба.

— Что врач сказал?

Молчала, глядя зло и колюче.

— Олеся!

Я попытался поймать её за руку, но она не дала, схватившись за куртку и отходя в сторону.

Через две минуты мы оказались на улице, она быстрым шагом удалялась от здания клиники, а я следовал за ней, отчего-то начиная паниковать.

— Слушай, что за цирк?! Злишься? Злись. Вот только давай это обсудим, в машину садись.

Она обернулась, резко и порывисто, я даже было обрадовался, но ненадолго, ибо вместо ответа мне был показан средний палец. Зашибись.

И вновь я иду вслед за ней.

— Опять ты от проблем бежишь, — устало вздохнул я, предчувствуя, что самые страшные ожидания начинают оправдываться. И вот именно здесь я понял, что нарвался, потому что в следующий момент её тонкая ладонь хлёстко ударила по моему лицу. Вышло не больно, но… обидно.

— Какого хрена?! — прорычал я, ловя её ладонь.

— Знаешь, в чём твоя проблема? — зашипела она, краснея от гнева.

А где-то внутри себя я испытывал садисткое удовольствие: и Олесю прорвало.

— В тебе?! — с издёвкой уточнил я, реагируя на её тон.

— Именно! Именно во мне. Не знаю, что творится там, в твоей голове, но я устала от того, что ты вечно прячешься за темой... «Мать для Сени».

— Он мой сын, и я…

— Он и мой сын! Теперь я это понимаю. И это та проблема, которую мне предстоит решать с Арсением. Но ведь дело не только в этом. Ты сам подпустил меня к нему, ты не стоишь между нами, не мешаешь, даже наоборот… помогаешь.

Она раздосадованно всплеснула свободной рукой, ибо вторую я продолжал сжимать.

— Ты против?

— Нет, я не против! Я вообще благодарна. Вот только нападаешь ты на меня не из-за этого.

Я напрягся, чуть сильнее сжав её запястье.

— Ты сейчас о чём?

Леся фыркнула, закатив глаза.

— Ты злишься.

— Хочешь сказать, что у меня нет повода для этого?

— Повод есть всегда. Только какой именно на этот раз?

Она клонила к чему-то конкретному, но я никак не мог уловить сути.

— Хватит говорить загадками.

— Загадками, — повторила она, мрачно улыбнувшись. — Знаешь, я вот тоже ехала и гадала… В последние дни вы с Арсением вели себя как замороженные, а я всё не могла понять, что делаю не так, в чём опять косячу. А потом, пока сидела у врача, меня осенило. Он сказал, что я теперь могу вернуться к прежней жизни. Но он-то был не в курсе нашей ситуации, а вот ты — да! И вы с ребёнком оба решили, что я вот сейчас залечу ногу и рвану на вольные хлеба, да?

Я недовольно поморщился, но промолчал.

— И если Арсения я понимаю, то тебя нет. Ты всегда — и тогда, и сейчас — пытался держать меня подле себя, вот только в чём смысл?

— Обычная забота…

— Да-да, обычная забота о матери твоего ребёнка. Но с этим я способна справиться сама!

— Чего ты хочешь от меня?!

Внутри меня зарождалось что-то тёмное, склизко и удушающе расходясь в грудной клетке.

— Признай уже, что ты зол не только из-за Сени, но и потому, что я ушла от тебя!

Я ушла от тебя...

Её слова взрывной волной прошлись по моему сознанию, буквально выворачивая наизнанку. Первым желанием было свернуть Олесе шею, а вторым… В одно мгновение её лицо оказалось непростительно близко и… Навряд ли это можно было назвать нормальным поцелуем, я буквально накинулся на Лесю, жадно сминая её рот и требуя то, что потерял так давно.

Глава 17

Поездка в город моего детства заметно сблизила нас. Возможно, причиной тому был секс, который вновь появился в нашей жизни, но я предпочитала думать, что дело не только в нём. Я всегда путала интимную близость и привязанность, но, по крайней мере, в постели с Игорем я не чувствовала себя столь одинокой. Иногда мне казалось, что я пугаю его и он попросту не знает, что со мной делать, и чем дольше мы жили вместе, тем отчётливей я это осознавала.

После Нового года будущий Арсений Игоревич решил, что пора бы ему в полной мере дать о себе знать, и мой живот стал расти в геометрической прогрессии. И это ставило в тупик уже меня. Собственное тело менялось так быстро, что я просто не успевала принимать все его изменения: грудь, живот, бёдра… Я смотрела в зеркало и ревела горючими слезами, не узнавая себя. И чем больше мой облик трансформировался, тем больше я нуждалась в близости с Ключевским, будто бы пытаясь убедить себя и его в том, что это всё ещё я.

Игорь смотрел на меня осоловелыми глазами, а я всё никак не могла решить, что его больше шокирует: необходимость спать с беременной мной или же вообще… необходимость быть именно со мной. Но жаловаться мне было не на что. Я же ждала его ребёнка, а сыну он бы в жизни не навредил.

Нежный, страстный, щедрый на ласки. Каждый раз после нашей близости меня переполняло щемящее чувство влюблённости, которое, если честно, я ненавидела. Не хотела любить Игоря, ведь за этим обязательно бы последовали боль и разочарование, но и отказаться от него было выше моих сил.

Единственное, что мне оставалось, это выскальзывать из его объятий после и, приняв душ, уходить спать в другую комнату.