Страница 12 из 15
Сочувствие его было направлено в первую очередь на своих соотечественников. Поэтому, вернувшись вместе с остальными депутатами после каникул в палату общин осенью 1919 года, Невилл Чемберлен вошел в комитет по нездоровым районам (трущобам) и начал подготавливать для министерства здравоохранения соответствующие программы. Он посетил Лидс, Ливерпуль и Южный Уэльс с инспекцией, и увиденные там условия жизни в трущобах «справедливо заставили мои волосы встать дыбом»[112]. Также Чемберлен занялся усовершенствованием закона о детях, рожденных вне брака, который до той поры был «наказанием для невинных детей за ошибки их родителей, что восстает против человечества и противоречит интересам государства»[113].
Этой своей деятельностью он обратил на себя внимание Эндрю Бонара Лоу, лидера Консервативной партии и члена Кабинета министров. В марте 1920-го Бонар Лоу даже говорил с Чемберленом о возможности возвращения в правительство, но тот резко возразил, что пока «козел» (а именно такое прозвище среди тори закрепилось за Ллойд Джорджем) возглавляет Кабинет, это будет невозможно.
Не забывал Чемберлен и о Бирмингеме. У него были три основные инициативы: расширение сберегательного банка, создание городского оркестра и его Гражданская лига отдыха. «Если я выживу, я это сделаю», — отмечал он в дневнике. Несмотря на то, что музыку он любил страстно, говорил, что «для меня Бетховен — фигура куда интереснее и значимее Наполеона», все же последнюю инициативу — создание здорового досуга для всех слоев населения — он считал более важным делом. В биографии своего кузена Нормана, над которой Невилл в то же время работал, он выскажется о трагедии «городской молодежи», не лучшим образом образованной, не знающей, чем себя занять, и в итоге оказывающейся в многочисленных пабах.
Также, будучи преданным сыном своего великого отца, Невилл Чемберлен продолжал заниматься тарифной реформой. Послевоенная экономика Британской империи находилась, понятно, не в лучшем состоянии, политика фритредерства не способствовала ее оздоровлению. Парламентские комитеты отнимали у Чемберлена практически все время, дети его «огорчались, что папа утром дает интервью газетчикам, а не гуляет с ними и рассказывает про испанских пиратов»[114]. Сам он иной раз даже и не помышлял об отдыхе: «Во вторник я спал четыре часа, в среду — шесть, в четверг — два»[115]. Чемберлен был феноменально работоспособен, что впоследствии позволит многим его коллегам перекладывать на него свои обязанности. Правда, однажды он таки свалился в обморок во время очередного делового обеда и наконец разрешил себе короткий отдых в Харрогейте.
Тем временем у тори и всего правительства начались проблемы, вызванные ухудшением здоровья Бонар Лоу. Наследовать лидерство партии должен был Остин Чемберлен, Невилл взирал на все это с мрачным настроением: «Это большое препятствие — быть сыном моего отца и братом моего брата, поскольку всяческие успехи будут обесценены, а за каждую неудачу спросят вдвойне. Кроме того, когда брат — лидер, ни о какой независимости не может идти речи, если каждый из нас не готов ссориться, а я недостаточно увлечен политикой для подобного…»[116] Ссориться все же приходилось, так как старший Чемберлен попал под влияние «валлийского волшебника» Дэвида Ллойд Джорджа (как называли премьер-министра за его валлийское происхождение) и готов был согласиться с его планом по созданию новой партии, в какую вошли бы и юнионисты, поддерживающие до этого консерваторов. Естественно, для тори это означало бы очередной партийный кризис. Младший Чемберлен всем своим существом подобной идее противился, равно как и любой партии, во главе которой стоит Ллойд Джордж.
Однако же премьер-министр был убежден, что Британская империя у его ног и безусловно поддерживает его, поэтому уже в январе 1922-го хотел провести очередные всеобщие выборы. Чемберлен писал сестре о предполагавшихся выборах и о самом Ллойд Джордже с нескрываемым раздражением: «Этот грязный маленький адвокат из Уэльса и его подхалимы думают, что они могут продиктовать политику целой юнионистской партии. Я никак не могу понять, почему они считают, что извлекли бы пользу из выборов, разве что уповают на деньги, которые получили от продаж такого количества «почестей»»[117]. Раздражен был подобной перспективой далеко не один Невилл Чемберлен, но и многие другие.
Что в Консервативной, что в Либеральной, что в Лейбористской партии мнения на этот счет разделились и вылились в длительные противостояния. Парламент превратился в растревоженный улей. Продажа титулов, которую активно ввели Ллойд Джордж и некоторые его коллеги, теперь уже стала достоянием прессы. В июле Чемберлен с Лесли Уилсоном и Сэмом Хором обсуждали создание парламентского комитета по расследованию этого дела, чтобы «не прикрывать преступлений правительства»[118]. Занималась расследованием и Королевская комиссия. На дебатах по этому вопросу Ллойд Джордж произнес не самую выдающуюся свою речь и видно было, что палата, бывшая некогда в восторге от «бритвы парламента», уже не находится во власти его очарования. Валлийский премьер становился непопулярен в стране, шахтеры говорили, что он принес безработицу, недовольство росло.
Невилл Чемберлен же помимо политических забот был обременен и семейными. Он уже четвертый год жил в Лондоне на заработанные ранее деньги и не мог заниматься бизнесом в той мере, какая обеспечивала бы прежний уровень дохода, а политика — дело дорогостоящее. Дети его подрастали, Френсис готовился к школе: «Увы, приближается пора, когда наш счастливый дом будет опечален отъездом Фрэнка в школу… Дороти еще не поняла, что это означает, и сам Фрэнк открыто радуется этой перспективе! Я помню, как я хотел скорее пойти учиться и как горевала Ида. Но у нее были другие сестры, чтобы с ними играть, а у бедной Дороти нет ни одной»[119].
Тем временем оправившийся от болезни Бонар Лоу вернулся в ряды тори и начал уже откровенно работать на свержение коалиционного правительства во главе с Ллойд Джорджем, хотя это было значительно затруднено Остином Чемберленом, который с «козлом» расставаться не спешил. Младший Чемберлен оказался буквально меж двух огней. С одной стороны, он страстно желал отставки правительства, с другой — в таком случае он вынужден был идти против собственного брата. В тот же период начинают закладываться отношения между Невиллом Чемберленом и Стенли Болдуином (или С. Б., как его сокращенно все обычно называли), сподвижником Бонара Л оу. Раскол тори был уже слишком очевиден, Остин поддерживал существующее правительство и «козла», Невилл, связанный благородством и родственными узами, не мог открыто поддержать ни ту, ни другую сторону.
Осенью он отправился в тур по Канаде, чтобы самоустраниться из погрязшего в интригах Лондона, а заодно прозондировать почву для проведения Имперской экономической конференции с доминионами. Поэтому 22 октября 1922 года, когда наконец-то правительство Ллойд Джорджа пало, присутствовать при этом эпохальном событии Невилл не мог. Но, получив об этом известия, младший Чемберлен писал: это стало «провидением, что мы избавились от козла». Радость его омрачалась лишь судьбой Остина, который оказался в трагическом положении, и хотя заявлял прессе, что конфликта между ним и Бонаром Лоу нет, однако в новом Кабинете министров (который формировал Лоу) для Остина места не нашлось.
Зато отыскалось место для Невилла — Бонар Лоу предложил ему портфель министра почтовых связей. Эта должность младшего министра вне Кабинета являлась традиционной первой ступенью в правительственной карьере. Старший брат категорически заявил: «Если ты примешь это назначение, между нами прекращается всякое родство![120]» Хотя Невилл и убеждал брата, что вхождение его в правительство не разведет их по враждующим лагерям, а, напротив, будет служить мостиком между Остином и новым Кабинетом. Все аргументы не имели эффекта. Тогда младший Чемберлен сказал, что готов отказаться от поста, так как его «заботят куда больше наши личные отношения, чем политика»[121]. Остин ответил, что не готов взять на себя такую ответственность, и наконец-то смягчился. Назначение было принято, хотя Невилл Чемберлен и не видел блестящих и долгосрочных перспектив этого правительства, но с чего-то же нужно было начинать.
112
Felling K. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 86.
113
Ibid. P. 85–86.
114
20 November 1920 to Ida Chamberlain.
115
18 December 1920 to Ida Chamberlain.
116
Felling K. Life of Neville Chamberlain. L., 1970. P. 92.
117
7 January 1922 to Ida Chamberlain.
118
15 July 1922 to Hilda Chamberlain.
119
Ibid.
120
Эмери Л. Моя политическая жизнь. М., 1960. С. 75.
121
31 October 1922 to Hilda Chamberlain.