Керенский. Добивающий удар.

Глава 2. Иллюзии

«Хорошо, что русские цари навоевали нам столько земли. И нам теперь легче с капитализмом бороться. "

В. Молотов

Дождавшись, когда выйдут из кабинета оба генерала, Керенский опустился в кресло и задумчиво допил чай. Генерал Брюн так и не прикоснулся к своему. Немного поколебавшись, Керенский выпил и его чай. В горле пересохло и хотелось пить, последствия ранения, что тут скажешь.

А ещё его ждала беседа с Рыковым и Унгерном, а также с Щегловитовым. Сколько дел, сколько дел! Голова раскалывалась от боли и забот. Керенский с неудовольствием сознавал, что он уже настолько во всё вник, что и не мыслил себе другого образа жизни.

Оставался очень небольшой шанс покинуть этот кровавый банкет и сбежать в заграничную глушь, куда-нибудь в Парагвай или Новую Зеландию, но ведь найдут всё равно. Он уже основательно нагадил всем, кому мог. Не поймут-с! А то и на границе убьют. А зачем он нужен тогда и кому. Нет у него теперь иного выхода, только вперёд. Но как много надо сделать.

И на кого опираться, с кем делать, кругом один обман, ложь и предательство. Керенский поперхнулся последним глотком чая и закашлялся. В комнату просунулась Мишкина голова.

— Всё нормально, вашбродь?

— Всё нормально, Мишка. Чаинка в горло попала, сейчас обедать пойду.

— Ото-ж, обедать завсегда надо, я уж распоряжусь об этом?

— Распорядись, я почти иду.

Мишкина голова скрылась. Стукнула дверь, а мысли опять вернулись, вращаясь в голове, как детская карусель. Керенский задумчиво посмотрел на серебряный подстаканник с двуглавым орлом. Ложь и обман… Значит, придётся стать ещё более лживым и циничным. По-другому никак. Есть у него послезнание, но этого катастрофически мало. Всё течёт, всё меняется.

Он ведь не знает, чего ожидать от Антанты, если он совершит то или иное действие. Всё это было скрыто и в его время, особенно роль Англии, а сейчас и вовсе непонятно. Какие действия предпримет Антанта без участия русских? Загадка…

Глупо думать, что у всех европейских держав нет своих интересов в России. У Германии это окончание войны любой ценой и единственная возможность, к тому же, деморализовать русскую армию. А если цель видна, то уже можно понять, кто есть кто из революционеров и на кого он работает.

Англии же нужно было не допустить усиления России и особенно развития её военно-морского флота, и это только те цели, что видны. Значит, им надо подыграть и пожертвовать флотом, чтобы было время решить возникшие проблемы на суше. Это их на время успокоит и даже обманет, или он сам себя обманет, что тоже весьма может быть.

Франция? У Франции главные цели — ослабить Россию, но не фатально, а так, чтобы она могла выплачивать взятые кредиты, а также подмять под себя весь её бизнес, пользуясь случаем. Но если она развалится, то и не беда, оккупационные войска помогут вывезти из неё компенсацию. И чем больше будет осколков, тем проще будет и им.

Австро-Венгрия… ну, этим тоже нужно только прекращение войны, они и так на волоске от гибели, счёт пошёл на месяцы, их подданные, чехи, собираются воевать против них же.

Керенский заложил руки за голову. Кто там ещё остался? Италия, Румыния? Смешно. САСШ, да, но эти сволочи за любой кипишь, лишь бы деньги за него получить. Тут уж надо лавировать. Мало информации. Как только военное ведомство будет его, разведка и контрразведка всё доложит, всю секретную информацию, а там видно будет, что дальше делать.

Устав от невеселых размышлений, Керенский встал и, выйдя из кабинета, направился в столовую. Рыков успел пообедать и ожидал его, задумчиво рассматривая большую фарфоровую супницу, поставленную для Керенского.

— Александр Николаевич, вы не ушли?

— Как можно?!

— Отлично! — Керенский подождал, пока нанятая женщина разольёт суп и оставит приборы и чай. Женщина ушла, и Керенский продолжил беседу.

— Александр Николаевич, мне нужен ваш совет.

— Я весь во внимании.

— Мне необходима от вас информация. Первое, кто из нынешних адмиралов, не зависимо находятся ли они в отставке или служат до сих пор на флоте, является непримиримым ненавистником революции?

Рыков задумался. Потёр рукою лоб, словно стирая с него морщины. Морщины не собирались никуда деваться, оставаясь по-прежнему на своих местах. Рыков опустил руку и посмотрел в глаза Керенскому.

— Таких адмиралов было много. Но… Но многие изменили свои взгляды. Кто-то откровенно боится, если не за себя, то за свои семьи, кто-то поддался на провокации духа свободы, кто-то разочаровался, а кто-то и оказался совсем не тем, которым казался, — Рыков махнул рукой, расстроившись.

— Пожалуй, я вам смогу предложить только адмирала Куроша Александра Парфёновича. Он подавлял восстание в 1905 году в Гельсингфорсе, был комендантом Кронштадта, сейчас он до сих пор в тюрьме, там же. Его брат был убит в 1907 году во Владивостоке, когда организовывал отпор революционерам.

— Я понял. Вы знаете командира эсминца Георгия Лисаневича?

— Да, господин министр.

— Я тоже узнал о нём случайно. Это отчаянный человек, и он непрост. Вам надо с ним поговорить. Поговорить о поездке в Кронштадт и освобождении всех арестованных. Вы должны тщательно спланировать и осуществить эту операцию. Мне нужны люди, особенно люди, умеющие ненавидеть. Но не рассказывайте ему никаких подробностей, только то, что офицеров нужно освободить и доставить сюда. У него в подчинении есть целый эсминец, ожидающий в Ораниенбауме.

Рыков помолчал и спросил.

— А какой другой вопрос, господин министр?

— Расскажите мне о всех течениях среди флотских офицеров, кто является англофилом, кому нравятся французы и об остальных предпочтениях.

Рыков снова задумался.

— Это очень сложный вопрос. Мне трудно на него ответить.

— Так вы постарайтесь, господин контр-адмирал. Вы сейчас решаете вопрос всего флота, а флот, соответственно, судьбу страны. Или вы не видите, что творят морячки, и от кого всё пошло.