Страница 2 из 20
Керенский с каждым словом всё больше и больше распалялся, пока не пришёл в неистовство. От пережитого и осознания того, что был на волосок от смерти он немного слетел с катушек. И его можно было понять, не каждый день и не всех убивают по два раза. Понимали это и все, кто присутствовал в кабинете. Повисло угрюмое молчание. Через пару минут Керенский выдохся и без сил опустился на стул.
— Кто этот полковник? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Бывший начальник дворцовой полиции, монархист, полковник Герарди — ответил за всех генерал Брюн.
— Ваш друг? — вызверился на него Керенский.
— Знаком с ним лично, но другом назвать его не могу, а сейчас и подавно.
— Если он монархист, значит его подослал Николай II?
— Нет! — отреагировал Климович. — Возможно, что я ошибаюсь, но, зная императора, он бы никогда на это не пошёл, тем более, так откровенно. Да и что бы это ему дало? Думаю, ничего. Убив вас, он не решил бы для себя ни одной стратегической задачи, да и тактической тоже. Это бессмысленно. По всей видимости, это личная инициатива полковника Герарди.
Керенский уставился на генерала Климовича тяжёлым взглядом. Его лицо, испещренное мелкими порезами от осколков камней от взрыва бомбы, стало подёргиваться от нервного тика.
— Допросить и выяснить, и, прошу вас, не надо это делать так, как при империализме. Максимально жёстко, не можете, позовите китайцев, но, надеюсь, до этого не дойдёт.
— Он все расскажет и без применения физического насилия, — отозвался на это Климович. — Не будет молчать, он уже признался, к тому же. Сегодня же мы всё узнаем.
— Ясно, а кто мой спаситель?
— Барон фон Унгерн.
— Я знаю его фамилию. Как он здесь оказался и откуда?
— Приехал с фронта, по его словам, специально к вам.
— Хорошо, я его спрошу об этом, но позже, а теперь перейдём к вопросам насущным, то есть тем, которые появились после двойного покушения на меня. И да, в связи с этим происшествием, прошу вас сохранить в живых полковника, он ещё может искупить свою вину и назвать те фамилии и ту организацию, на которую я укажу ему, и мы озвучим это в прессе. А то, что об этом узнает пресса — будет железобетонно, — не удержался от злорадства Керенский. — Надо пользоваться любой возможностью и любым промахом врага, оборачивая в его свою же пользу.
— Господин начальник УГРО, — продолжил Керенский, но обратился уже к Кирпичникову. — Сколько после всех этих событий в Петрограде осталось уголовников? Отдельно убийц и склонных к особо тяжким преступлениям?
Кирпичников замешкался, тронул пальцами правой руки очки, полез за пазуху, достал пару листков бумаги, разложил их перед собой и начал читать.
— За неделю совершено тяжких преступлений — пятьсот тридцать два, из них убийств — сто пятьдесят три, и…
— Аркадий Аркадьевич, я вас спросил не о преступлениях, а о количестве уголовник и убийц.
— Я не могу вам точно этого сказать, да и никто не сможет это сказать точно.
— Вы увеличили свой штат сотрудников?
— Да.
— Во сколько раз?
— В три раза.
— Учитывая, что у вас было очень мало людей, это незначительно. Увеличивайте их в десять раз. В ДЕСЯТЬ раз! Вам ясно!
— Да.
— И не берите туда всякую шваль.
— Но у нас неоткуда брать людей. Лишь только тех, кто ничего не умеет и отличается низкими моральными качествами.
— Так пустите слух о том, что скоро полки будут отправлены на Северный фронт из-за наступления немцев на Рижском направлении, а те, кто вступит в ряды уголовного розыска и Совет общественного порядка, будут освобождены от этого. И люди к вам потянутся. Нет…, - Керенский взял паузу, — Не потянутся, а побегут, ломая ноги и стирая колени.
— Будет исполнено, — Кирпичников нервно коснулся пальцами очков.
— Так сколько примерно осталось в живых уголовников?
На этот раз Кирпичников сориентировался и ответил так, как и ждал Керенский.
— Примерно до тысячи человек, учитывая, что многие убийцы и грабители погибли в Петропавловской крепости, при её штурме китайцами, да и без этого они погибают весьма часто. И это, в основном, из-за вашего крайне жёсткого приказа.
— Да, я не жалею об этом приказе. А что сделали французы и англичане в начале войны со своими уголовниками? Полковник Раш, вы были в контрразведке, вы должны были слышать об этом?
Полковник Раш, застигнутый врасплох, откашлялся и на пару секунд задумался. К его чести, он довольно быстро покопался в глубинах своей памяти, выудив оттуда нужную информацию.
— Французы часть своих уголовников расстреляли во рвах Венсенского форта, что находится в знаменитом Венсенском лесу. Там были похоронены пара сотен человек. Про англичан не слышал, но они вели особый надзор за всеми уголовниками.
— Понятно. Тогда я отдаю всем вам приказ — никого, из совершивших тяжкие преступления, при задержании больше не арестовывать. В случае поимки подобных преступников и не уничтожения их на месте, переправлять в тюрьму «Кресты». Дальше я приму решение, что с ними делать. Есть у меня китайцы для этого. Товарищи и господа, учитывая моё сегодняшнее покушение, вся сентиментальность должна быть отринута, мы на пороге больших потрясений, и чем жёстче мы будем действовать сейчас, тем легче нам будет потом. Наступает решающий момент. Он наступит не сейчас, но в самое ближайшее время. Что происходит с железнодорожной милицией, полковник?
Получилось несколько грубовато, но Керенскому было не до сантиментов.
— Мы создали летучие пулемётные команды и значительно укрепили охрану всех железнодорожных станций, а также значительно увеличили количество людей из отставных военных, но пока не в тех пределах, которые вы установили для нас.
— Хорошо. Вам нужно за месяц привести свои силы в установленную мной численность. Положение на фронтах ухудшается, и дезертирство начинает принимать угрожающие масштабы. Пока я не вступил в должность военного и морского министра, этот процесс будет только усугубляться.