Страница 18 из 93
Что ж, меня вполне это устраивает — постоялый двор, это информация. Там можно и лошадь продать, да и сесть на какую-нибудь карету в сторону Питера. Не помню в окрестностях современного Санкт-Петербурга такого населённого пункта, да и хрен с ним! Надеюсь, всё же не месяц туда ехать…
А отчего, кстати, Махони по железке-то не поехал?
Её же, вроде бы, уже как полста лет назад построили?
Да, фиг его знает… любитель экзотики, должно быть, был… мир его праху! Уж прости, что толком и не похоронил тебя… но обстоятельства уж так сложились! А вот прими он такое решение — и что бы я тогда делал в этом сарае один?
Уже практически совсем стемнело, когда я увидел на горизонте какие-то огни. Ну, не совсем на горизонте… это я из лесу выехал — вот огоньки-то и увидал!
С километр точно будет. Надо поспешить!
Примерно через полчаса моя лошадь уже ступала по заснеженной улице. Окликнув первого же встречного, я спросил у него — что это за деревня?
— А Зайцево это, мил человек, — ответствовал мне старческий голос.
— Ага! А не подскажешь ли, любезный (эк, вовремя я это словечко вспомнил!), где тут постоялый двор?
— Вот, барин (ого!), по улице всё прямо езжайте, опосля налево свернёте — а там уж и увидите!
Так, вроде бы пока не лопухнулся…
Против всех ожиданий, моя «прописка» на постоялом дворе оказалась совсем простой. При въезде во двор я окликнул какого-то мальчишку, которому в итоге и вручил свою лошадь — пусть поставит её в конюшню и сделает всё, что положено (я-то в этом вообще не спец…). Дал ему пару монет, надеюсь, что этого достаточно. И велел потом принести вьюк ко мне в комнату. Надеюсь, что с этим больших проблем не возникнет, мальчишка сказал, что свободные комнаты у них есть.
Постоялый двор…
Ну, в принципе, ничего особенного. При входе меня встретил какой-то разбитной малый, сходу задавший вопрос — чего изволит барин? Хм, я что, так на него похож? Или это просто общепринятое обращение к хорошо одетому гостю?
Что ж… барин изволил отдельную комнату и чего-нибудь поесть.
После чего малый кликнул ещё одного мальчишку (тут, что, это в порядке вещей?), который и проводил меня наверх.
Комната оказалась почти под крышей, однако холодно здесь не было. Не хоромы, конечно, но жить можно… в некоторых командировках и похлеще бывало!
— Там, в конюшне, мои вещи на лошади. Сюда их принеси… — и ещё одна монетка перекочевала в руку провожатого. Я, правда, и тому мальчишке это же самое заказывал… но, ничего — авось, не подерутся.
Еда разнообразием не баловала. Щи вчерашние (блин, а почему не позавчерашние? Это, что за блюдо такое?), щи кислые, каши — аж две на выбор, квас… Ну, хлеб, как я понимаю, уже по умолчанию подразумевался…
Заказал кашу с мясом. Парень в белом переднике молча кивнул и неторопливо удалился. Странно, но вот чаю не предложили…
Несмотря на поздний вечер, народ в общем… м-м-м… зале… присутствовал в количестве. В одном углу гуртовалась кучка мужиков, за обе щёки что-то трескавших. Тут и там сидели уже небольшими компашками — по два-три человека. Одиночек, вроде меня, практически не имелось. Вообще, видимость была так себе, висевшие под потолком керосиновые лампы яркого света не давали. Поэтому, для того, чтобы что-то или кого-то повнимательнее рассмотреть, требовалось изрядно напрячь зрение. Ну, разглядывать мне тут некого… можно и отдохнуть. Поесть, наконец!
А с другой стороны…
Разбойник при мне не зря именно этот постоялый двор упоминал. Точнее, не сам Кондрат, а тот, кто ему приезжал указания давать. И где-то здесь сейчас должны быть те, кого он собирается ограбить.
Кто же это?
На грабеж выехало порядка полутора десятков бандитов. Значит, с учётом внезапности нападения, ограбляемых должно быть чуток поболее — ведь задача ставилась не просто чего-то там украсть, а поубивать всех нафиг. И кто тут подходит под это описание? Ну, разве что, те мужики, что в углу сидят — больше просто некому.
Хорошо, а мне-то какой резон лезть в эти разборки? Я не на службе, а борец за всеобщую справедливость из меня тот ещё…
Допустим, что я сейчас к ним подсяду и поведаю — мол, ограбить вас хотят! И если даже меня с ходу по известному адресу не пошлют, то вопрос напрашивается сам собой — а ты-то, мил друг, откель про всё это ведаешь? И придётся мне рассказать… что?
Свою историю? Прикинуться американцем, который вовремя из разбойничьего плена убёг?
Представим даже, что они мне поверят. Ясное дело, тотчас же сообщат в полицию. И она (вот уж совсем невероятное допущение) оных разбойников как-то сможет переловить. И что же оные разбойнички на допросе поведают?
Да не узнает никто из них во мне Пьера Махони!
Стало быть, я — самозванец неведомого роду и племени. Документы, неправомерно присвоенные, у меня отберут. Деньги и всё прочее, разумеется, тоже. Какой-такой трофей, ты, милейший, о чём вообще? Всё это пойдёт, разумеется, «в доход государства». Которое, надо думать, будет весьма удивлено, если хоть часть этих денег до казны вообще когда-нибудь доберётся… И начнут мне выматывать душу расспросами — как это ты, любезнейший, полтора десятка человек уконтрапупил в одиночку? Это с твоей точки зрения они разбойники — а у властей на этот счёт и своё разумение может быть! Кто тебе вообще на это право дал? Отчего в полицию сразу же не заявил? (Будто я знаю, где эту самую полицию тут искать… особенно, в глухом лесу…)
И…
Словом, ничего, окромя морального удовлетворения от сорванного разбойничьего нападения, я не получу.
А вот реальный срок — тот, очень даже вероятен!
За что?
А найдут…
Был бы человек — статью подберут!
Чтобы неповадно было всяким там… разночинцам без роду и племени… брать на себя функции правоохранительных органов. На Руси, сколько я помню, так всю жизнь было. И тогда — и уж, тем более, сейчас!