Страница 41 из 70
— Чего желаете, сэр? — осведомился трактирщик.
— Чего-нибудь посытнее.
— «Хаггис», сэр, пирог с бараньими почками, говядина в пиве… — улыбался трактирщик, перечисляя, и Эмили выбрала рыбный пирог, показавшийся ей не таким экзотичным, как прочие блюда.
Когда в паб вошел граф, она, не дождавшись его, собирала с тарелки последние крошки с наслаждением съеденного пирога. Граф Дерби улыбнулся при виде неё…
— Вижу, вы времени зря не теряете, — сказал он. — Что ж, всё верно: пробовать местное виски на голодный желудок — себе дороже, поверьте. — И он кликнул трактирщика: — Эй, любезный, принеси-ка нам бутылочку виски, желательно охлажденного. И на закуску чего-нибудь!
— Сей момент, сэр, — уверил трактирщик с таким радостным видом, словно Эмилия угодила в ловушку, о которой не имела понятия, а тот был несказанно рад ее беспечной наивности.
Она попыталась отговориться:
— Сэр, пристало ли нам дегустировать виски, когда…
— Когда что? — Брови мужчины вопросительно изогнулись, а лицо потемнело, как небо Ская перед дождем.
— Когда… я на службе, сэр. — Не стала она поминать убитого повара. — Это как-то… неправильно…
Граф усмехнулся, таким, пусть даже потешающимся над ней, он нравился Эмилии много больше, чем мрачным как туча.
— Не будь таким правильным, Спенсер, — произнес граф. — К тому же, мы пьем за беднягу Маккинни. — И признался вдруг: — Не знаю, как ты, а мне чертовски не помешает промочить горло чем-то, помимо воды. Эти последние дни были той еще пыткой, а тут эти взрыв… и убийство. Как-то много всего, не находишь?
Эмили посмотрела на графа, пытаясь понять, насколько он искренен: в доме происходило много чего еще и до их с девушками приезда, а он ведёт себя так, словно только теперь, в эту неделю, и случаются всякие странности.
— Нахожу, сэр, — отозвалась она. — Смерть Маккинни ужасна, и взрыв тоже, и… — «тело мисс Грейнджер, закопанное в саду» почти сорвалось с ее языка, но мисс Хартли вовремя замолчала. К тому же, к столу метнулся хозяин паба с бутылкой виски и маленькими стаканами. На подносе, помимо прочего, душно благоухал пучок перечной мяты и тарелка с нарезанным «Хаггисом».
— Я правильно понимаю, молодой сэр впервые пробует наше виски? — вкрадчиво осведомился он.
Эдвард Дерби кивнул.
— Всё верно, друг мой. Приобщите его к шотландским традициям! Сдается мне, мистер Спенсер шотландец лишь на словах…
— Сэр, я просто не люблю алкоголь! — возмутилась мисс Хартли, испугавшись вдруг, что её раскусили, и Дерби с трактирщиком обменялись красноречивыми взглядами.
Непьющий шотландец, казалось, говорили они, — это нонсенс чистой воды!
И под аккомпанемент этого и других подобных же взглядов Эмилии сунули в руку стакан, наполненный едва ли на треть. Красивая янтарная жидкость, сдобренная размятым мятным листком, казалась вполне безобидной… Ее отец, вспомнилось девушке, обожал французский бурбон. Часами сидел в своем кресле, гоняя по стенкам бокала напиток и думая о своём.
В те минуты, когда он делал глоток, лицо его выглядело счастливым…
— А теперь пробуйте, — велел граф, и они с дружелюбным трактирщиком замерли наблюдая.
Эмилия поднесла стакан к носу, понюхала… Спиртом разило на милю! Даже глаза заслезились. Но под двумя парами глаз, внимательно за ней наблюдавшими, девушке сделалось не по себе. Еще рассмотрят то, что не стоит…
Она выдохнула — и опрокинула в горло весь стакан разом.
Кто-то вскрикнул — ей показалось, от ужаса — но это прошло дальним фоном для полыхнувшего взрыва в ее горле и животе. Ей показалось, что горсть острых иголок, фунт кайенского перца и сульфат хинина одновременно смешали в этом жутком стакане и плеснули ей в горло. Мисс Хартли почти задохнулась, забыв, как дышать… Закашлялась, схватившись за стол, едва не рухнула на пол, утратив ощущение тела, ставшего неожиданно легким и каким-то далеким.
Как сквозь вату она услыхала причитания мистера Финли, трактирщика:
— Боже мой, сэр, кто же так делает?! Это варварство, чистое варварство. Вы должны были просто слегка пригубить. Ощутить вкус… Я ведь даже его не разбавил.
А чья-то рука гладила ее по спине… Кажется, графа.
— Ну-ну, Спенсер, все не так страшно, дышите. До чего же вы нежный: девица чистой воды. Мисс Хортон и та бы не сморщилась, пригубив этот дивный напиток, а мисс Джонстон…
— Мне надо на воздух, — простенала мисс Хартли, поднимаясь из-за стола.
Кое-как дошла до дверей и, вывалившись наружу, едва успела добежать до кустов, где ее благополучно и вырвало.
31 глава
Весь последующий час, пока граф неторопливо поглощал пищу, поглядывая с долей насмешки на сидящего напротив секретаря, сам молодой человек пребывал в состоянии приятного удовлетворения жизнью и расслабления. Все трудности как-то враз отступили, острота ощущений притупилась и думалось неожиданно лишь о хорошем: вот, например, о бородатом трактирщике, ловко сновавшем между столами с пивными кружками и тарелками с «хаггинсом» (какая простая, незамысловатая у него жизнь: без тайн и загадок, не то что у некоторых), или… о маленьком домике в Кенте, в который мисс Хартли мечтала б вернуться прямо сейчас (… и чтобы граф Дерби навестил ее там).
Она улыбнулась, представив этот визит… До чего же нелепо выглядел б этот мужчина посреди матушкиной гостиной, усыпанной, словно берег морскими ракушками, статуэтками, вышитыми салфетками, декоративными рамками с поучительными цитатами и вазочками с цветами.
— Вижу, вам весело, — сказал граф, утирая губы салфеткой. — Не поделитесь, что именно вас так сильно развеселило?
— Я вспомнил своих матушку и отца, — отозвалась мисс Хартли с готовностью. — Они были славные люди, воспоминания о которых неизменно греют мне сердце.
Граф подхватил, кивнув своим мыслям:
— Вы, Спенсер, счастливей меня: я мало что помню о своих почивших родителях. Для мальчика десяти лет они представлялись недосягаемыми как звезды: мать всегда в жемчугах, окутанная ароматом духов и шуршащая пышной юбкой из блестящей материи, отец, строгий и сдержанный, вовсе, казалось, не замечавший меня, редко со мной заговаривал — они двигались по своей траектории, я — по своей. Стыдно признаться, но я давно не скучаю по ним!
От этого неожиданного признания и острой жалости к графу, всколыхнувшей на разрыв душу, мисс Хартли несколько протрезвела: посмотрела большими глазами, должно быть печальными, пусть она и старалась скрыть свои чувства, и до страстного захотела накрыть руку графа своей и выразить сопереживание.
— Вы были слишком малы — не вините себя в бессердечии, — кивнула она, пряча руки под стол.
— В «бессердечии»? — хмыкнул граф. — Интересная формулировка. — И добавил, поднявшись из-за стола: — Пора и честь знать. Скоро стемнеет… А в бессердечии, — он замер на полушаге, не глядя на Спенсера, как бы говоря сам с собой, — есть свои плюсы. Жаль только, сердце у меня все-таки есть… — Быстрый взгляд в её сторону. — … И подчас оно ведёт себя странно.
Граф развернулся и направился к выходу из таверны, Эмили поспешила за ним, ощущая всем телом биение того самого органа, о котором они сейчас говорили.
Что значили эти слова: «И подчас оно ведёт себя странно»?
Как их понимать?
В любом другом состоянии, не во флёре алкогольного опьянения, каким бы минимальным ни было его воздействие на её организм, мисс Хартли испугалась бы разоблачения до дрожи в коленях — теперь же лишь улыбнулась, представляя всякие глупости. И их стоило поскорее выкинуть из головы… Что за блажь, скажите на милость, мечтать о большом разведенном костре, на котором сгорают красивые платья графини, хранимые Дерби у себя в комнате? Или о том, как уплывают все эти девицы, и они с графом, оставшись одни, ведут долгие разговоры за ужином, днём же работают в лаборатории… Рука об руку, вместе изо дня в день. Эмили дёрнула головой, прогоняя фантазии, и едва не выпала из седла: им под ноги бросился кролик, конь шарахнулся в сторону. Она с трудом его удержала…