Страница 33 из 38
За неделю, когда они подпаивали монахиню шоколадом и занимались любовью, точно египтяне, рана от ампутации затянулась и жар прошёл. Не минуло и двух месяцев, как Северо дель Вайле стал ходить на костылях и начал заговаривать о деревянной ноге, а Нивею меж тем тайком выворачивало наизнанку в любой из двадцати трёх ванн дворца её дяди.
Когда не было иного пути, как признаться семье в беременности Нивеи, всеобщее удивление было таких размеров, что даже поговаривали, мол, эта беременность — настоящее чудо. Больше всего скандалила, вне всяких сомнений, монахиня, но Северо с Нивеей всегда подозревали о том, что несмотря на чрезмерную дозу валерьянки у святой женщины была возможность многому научиться; что она и делала, чтобы не лишиться удовольствия шпионить за ними.
Единственным, кому удалось вообразить себе, каким образом они этим занимались, и кто отметил умение пары чистым взрывом хохота, был министр Вергара. Когда Северо смог делать первые шаги на искусственной ноге, а живот Нивеи было уже не скрыть, он помог устроиться им в другом доме и дал работу Северо дель Вайле. «Стране и либеральной партии нужны такие смелые и решительные люди, как ты», — сказал он, хотя, если честно, Нивея была намного смелее.
(Из «Портрет в коричневых тонах»)
В Сантьяго было уже полтысячи жителей, но слухи распространялись здесь все так же быстро, как в деревне, поэтому я решила не терять времени на лишние церемонии.
Сердце мое яростно билось еще несколько дней после разговора с клириком. Каталина приготовила мне настой из келпа, сухих морских водорослей, которые она ставила размачиваться на ночь. Вот уже тридцать лет я пью эту вязкую жидкость каждое утро по пробуждении, я привыкла к ее отвратительному вкусу и благодаря ей до сих пор жива.
В то воскресенье я надела свое лучшее платье, взяла тебя, Исабель, за руку, ведь ты жила со мной уже несколько месяцев, и пересекла площадь по направлению к дому Родриго де Кироги в тот самый час, когда народ выходил из церкви после мессы, чтобы все меня видели. С нами шли Каталина, закутанная в черную накидку и бормотавшая заговоры на кечуа, которые в таких случаях более действенны, чем христианские молитвы, и старый пес Бальтасар.
Слуга-индеец открыл дверь и провел меня в гостиную, а мои спутники остались ждать в пыльном внутреннем дворике, загаженном курицами. Я огляделась и поняла, что предстоит вложить немало труда, чтобы сделать из этого уродливого барака с голыми стенами приемлемое жилище. Я подумала, что у Родриго, наверное, нет даже пристойной кровати и спит он в походной солдатской койке. Неудивительно, что ты так быстро привыкла к удобствам моего дома. Предстояло заменить эту грубую мебель из бревен и дубленой кожи, покрасить стены, купить занавеси и ковры для стен и пола, построить солнечные и тенистые галереи, посадить деревья и цветы, устроить фонтаны во дворе, снять с крыши солому и положить черепицу, — короче говоря, развлечений было не на один год. Мне нравится строить планы.
Через несколько мгновений вошел Родриго, удивленный, потому что я никогда раньше не навещала его дома. Он уже успел снять воскресную куртку и остался в белой рубашке с широкими рукавами, расстегнутой на груди. Он показался мне очень молодым, и мне захотелось поскорей убежать, откуда пришла. На сколько же лет моложе меня этот мужчина?
— Доброго дня, донья Инес. Что-нибудь случилось? С Исабель все хорошо?
— Я пришла предложить вам заключить брак, дон Родриго. Как вы на это смотрите? — выпалила я сразу, потому что в подобных обстоятельствах говорить обиняками невозможно.
К чести Кироги должна сказать, что он принял мое предложение с легкостью, достойной комедии. Лицо его просияло, он воздел руки к небу и испустил долгий индейский крик, чего я совершенно не ожидала — при его-то обычной сдержанности. Конечно же, до него уже дошел слух о том, что произошло в Перу, об истории с ла Гаской и о странном плане, который пришел в голову губернатору; все капитаны только и говорили об этом, особенно неженатые. Может быть, он и подозревал, что станет моим избранником, но был слишком скромен, чтобы быть в этом уверенным. Я хотела изложить ему условия предложения, но он не дал мне говорить, а порывисто обнял меня, поднял в воздух и закрыл мне рот своими губами. Тогда я осознала, что и я ждала этого момента вот уже почти год. Я вцепилась в его рубашку обеими руками и поцеловала его в ответ — со страстью, которая долгое время спала или которую мне удавалось обмануть; со страстью, которую я хранила для Педро де Вальдивии и которая жаждала быть прожитой, пока молодость не покинула меня. Я почувствовала его желание, его руки на моей талии, на затылке, на волосах, его губы — на моем лице и шее, вдохнула его запах, запах молодого мужчины, услышала, как его голос шепчет мое имя, — и ощутила себя совершенно счастливой. Как в один миг боль оттого, что меня покинули, может превратиться в счастье оттого, что я любима? Наверное, в те времена я была очень ветрена…
В ту минуту я поклялась, что буду верна Родриго, пока смерть не разлучит нас, и не только буквально исполнила эту клятву, но и любила его тридцать лет, и с каждым днем все сильнее. Любить его оказалось очень легко. Родриго всегда был достоин восхищения, в этом были согласны все, хотя даже у лучших мужчин часто бывают серьезные недостатки, которые чувствуешь, только оставшись с человеком наедине. Но у этого благородного дворянина, солдата, друга и мужа их не было. Он никогда не стремился заставить меня забыть Педро де Вальдивию, которого уважал и любил, и даже помогал мне сохранить память о нем, чтобы Чили, эта неблагодарная страна, чтила его, как он того заслуживает. Родриго просто поставил себе задачу завоевать мою любовь и добился этого.
(Из «Инес души моей»)
Они целовались первый раз, вначале робко, затем проявляя любопытство, а вскоре и со страстью, накопленной за многие годы обманной потребности в любви на банальных встречах. Лео Галупи проводил свою неуловимую невесту в спальню — высокую комнату, украшенную нарисованными на гипсовом потолке нимфами, большой кроватью и подушками со старой обивкой. У неё помутилось в голове, она стала немного не в себе и не знала, укачало её от долгого путешествия или от бокалов вина, но не пыталась это узнать. Подавленная, она отбросила вялость, чтобы впечатлить Лео Галупи своей блузкой с чёрным кружевом, а не теми умениями, которым научилась от предыдущих любовников. Он привлёк её своим запахом здорового мужчины, запахом чистым, без следа искусственных примесей, немного сухим, какой бывает у хлеба или у дерева, и уткнулся носом в ямочку между шеей и плечом, втягивая его, точно идущая по следу собака-ищейка, ароматы сохранялись в его памяти лучше любого другого воспоминания, и в этот момент ему привиделась картинка ночи в Сайгоне, когда они были так близко, что она неосознанно зафиксировала нотки его запаха, которые остались с ней на все эти годы.
Он начал расстёгивать ей рубашку, но в слишком узких петлях застревали пуговицы, и он, весь в нетерпении, попросил девушку раздеться самой. Струнная музыка доносилась откуда-то издалека, привнося индийскую тысячелетнюю чувственность в эту римскую комнату, омытую луной и неуловимым ароматом растущих в саду жасминов. Годами она занималась любовью с решительными молодыми людьми, а теперь знакомилась со слегка сутулой спиной и гуляла пальцами по широкому лбу и тонким волосам. Она почувствовала самодовольную нежность к этому вполне зрелому человеку и на мгновение попыталась представить себе, сколько дорог и женщин у него уже позади, но тотчас поддалась удовольствию обнять его, ни о чём не думая. И ощутила его руки, освобождающие её от блузки, широкой юбки, сандалий, и, дрожащие, они остановились на браслетах.