Эвристика доступности

Ничего оставлять внизу я не собирался, за исключением уже набранных в этом мире расходников, особенно палок: надо быть Спайдерменом, чтобы влезть наверх с этим грузом – его ведь чем-то держать надо. Тут и рюкзака вполне хватило, даже без камней – влез на дерево я с трудом.

Желудок требовательно заурчал, напомнив, что последний раз я ел ещё утром. Задобрить его было нечем.

– А теперь – спать, – сказал я, устраиваясь поудобнее в развилке ветвей.

V

Несложно догадаться, что нормально поспать мне не удалось. Собственно, это была худшая ночь в моей жизни.

На самом деле даже обычная ночёвка на природе в обустроенной палатке может оказаться очень неудобной для городского жителя, вздумавшего решиться на подобный опыт. Можно легко не учесть множество факторов, которые сделают сон такого экспериментатора невыносимым. А теперь отнимите у этого парня палатку, заберите всех товарищей, поднимите его на дерево и вколите побольше адреналина – и вы получите меня в первую ночь после часа Икс.

Ночью лес не засыпал. Ухали совы, трещали ветки под ногами выбравшихся на охоту хищников. Ну, или это был просто ветер, а хищников нарисовал себе я сам. Что-то плескалось в воде, кто-то ходил рядом, а когда внизу раздалось тихое шипение, я чуть не наложил в штаны. В воображении тут же появился гигантский удав, почуявший сладкое мясо на дереве и теперь раздумывающий, как бы поудобней его оттуда снять… но шипение утихло, оставив меня судорожно держаться за ветки и пытаться унять колотящееся сердце. Кто-то заворочался внизу, в темноте, осторожно попробовал дерево когтями, но заметить удалось лишь бесформенный силуэт. Потом животное ушло, и до самого утра никто больше не шипел.

И всё это под красноватым светом трёх лун, выползших на небо после заката. Картина, надо признать, жутковатая.

Я проваливался в дрёму, вздрагивал при каждом шорохе, клевал носом и вскакивал, потеряв равновесие. Дважды чуть не отправился на свидание с матушкой-землёй, лишь в последний момент хватаясь за первое, что попалось под руку. К утру я уже окончательно понял, что если не построю хотя бы основу дома в ближайшие дни, то попросту сдохну от недосыпа.

Под утро я ещё и замёрз – помогла только самбовка, натянутая под куртку.

Хреновый из меня экстремальный турист.

VI

Дождавшись рассвета, первым делом я осмотрел землю под деревьями в поисках следов Шипящего. Естественно, ничего не нашёл. Будь тут мягкая земля, может, что-то и отпечаталось бы, а искать следы в траве – занятие для индейца. Я, увы, не индеец, так что осталось только любоваться подранной чудищем корой.

Конечно, рано или поздно Шипящий наверняка вернётся, но вряд ли это будет прямо сейчас. Так что я дождался восхода, выставил часы ровно на 5:00, сделал отметку на палке-календаре и занялся тем, чего хотелось больше всего – поиском еды.

Всё скудное имущество в виде трёх палок и кучки камней осталось нетронутым, и через несколько минут в моих руках был готовый гарпун – по сути, я просто заточил о края кремнёвого желвака срезанный конец бамбукового стебля, после чего пилкой вырезал паз сразу за остриём, чтобы добыча не сорвалась. Большего пока что не требовалось – можно было приступать к рыбалке.

Это оказалось далеко не так просто, как я ожидал. Во-первых, водилась тут в основном мелкота, а крупных рыб приходилось высматривать, бродя вдоль берега и нагибаясь над водой. Во-вторых, мои навыки выживальщика оставляли желать много лучшего. Рыбы ускользали от гарпуна, моментально уплывали, стоило только неудачно закрыть собой солнце; наконец, просто плавали где-то посреди реки, куда так просто не дотянешься – всего и не перечислишь. Через час я даже сбросил берцы, штаны и вошёл в воду, наплевав на возможные последствия в виде простуды и ревматизма. Желудок был важнее.

Наградой стали целых две рыбины длиной сантиметров по двадцать каждая.

В других обстоятельствах я сожрал бы их сырыми, но сейчас голос разума всё-таки заглушил позывы живота: насколько я помнил, речная рыба обычно славится обилием паразитов; даже прославленное в наших ресторанах суши делали только из океанской. Есть рыбу в сыром виде означало почти наверняка заселить в себя новых жильцов, а глистогонные в этой глуши найти по очевидным причинам не выйдет. Это, конечно, не смертельно, хотя… нет, лучше не рисковать.

Здесь поджидала вторая преграда: я не курил. И если на Земле это было положительным качеством, то здесь проявились его отрицательные черты: у меня не было ни спичек, ни зажигалки. Были, правда, кремни, да и трением первобытные народы вроде бы тоже умели добывать огонь, но для обоих методов требовалась сноровка. В чём я и убедился, попытавшись развести огонь с помощью кремнёвых желваков.

Это было адски скучно и не менее раздражительно. Далеко не каждый удар вообще высекал искры, не говоря уже о том, чтобы от этих искр занялась набранная вокруг сухая трава и опилки, добытые из трухлявого пня. Я бил, бил и бил, сломал два камня, в ярости выбросил один в воду и едва не утопил остальные –, просто за компанию. Потом, отчаявшись, взялся за метод трения: нашёл палочку посуше, проковырял в ней лунку, растёр в пыль несколько сухих листьев и принялся за дело – ненамного успешнее, чем с камнями. В общем, только через два с лишним часа чудовищных усилий наконец появился первый язычок пламени, и теперь я как никто другой понимал первобытных людей, которые убивали дебила, не уследившего за костром.

Стоило бы, кстати, подумать и об этом – в смысле, не дебила убивать (благо, что кандидатом был только я сам), а о том, как сохранить огонь. В голову пока ничего не приходило, так что пришлось просто подкинуть веток – на этом, однако, мучения не закончились: едва живой огонёк мог в любую секунду погаснуть, и ещё минут двадцать я занимался тем, что раздувал его. Лишь когда весело затрещало пламя и занялись крупные ветки, я позволил себе расслабиться.

Но каждый раз так разжигать огонь – ну его куда подальше.

Пока прогорали угли, я занялся базой. Ввиду визита Шипящего в первоначальный проект пришлось внести серьёзные изменения: теперь нечего было и думать о том, чтобы строить хижину на земле. Единственным способом остаться в живых было жить наверху.

Как это часто бывает, при внимательном рассмотрении задача оказалась куда сложнее, чем казалась на первый взгляд. Из пятнадцати деревьев только на одно можно было легко влезть с земли – то самое, на котором я спал; остальные представляли собой настоящие корабельные сосны, то есть голое бревно с крохотными веточками где-то далеко в вышине. Зато четыре из них росли почти правильным четырёхугольником. В идеале следовало как-то закрепить наверху основу из бамбуковых балок, очертив контур будущего дома, после чего выложить пол и получить, таким образом, плацдарм для дальнейших работ. Оставалось только придумать сущую мелочь: как закрепить балки, как соединить их, как залезать наверх…

Положим, один соединительный материал я всё-таки нашёл: пусть сосны тоже оказались не соснами, а чем-то очень похожим, но смолу давали исправно и гораздо больше, чем земные. Конечно, всё равно придётся изрядно повозиться, чтобы добыть достаточное её количество, да и балки крепить ею не стоит, но без смолы в любом случае не обойтись. Главное, чего мне не хватало – это верёвок. Их не было вообще, если не считать шнурков от ботинок, зато они требовались и для оружия, и для дома, и буквально для всего. А главное, взять тоже было неоткуда. Вроде бы индейцы добывали волокна из кактусов – тех самых, из которых гнали текилу, но вряд ли кактусы обнаружатся в этом лесу. С другой стороны, можно поискать что-нибудь подходящее на других деревьях и добыть волокна из них, а там уже попытаться скрутить и верёвки.

Этим я и решил заняться в первую очередь. Но сначала – еда, тем более что угли уже дошли до нужной кондиции. Разумеется, за это время я позаботился о том, чтобы сохранить с таким трудом добытый огонь: рядом с первым костром уже спокойно горел второй, да не просто так, а в специально выкопанной ямке, чтобы ветер не загасил его ненароком. Мне придётся уходить, и надолго, и меньше всего я хотел снова возиться с кремнями и костровыми палочками.