Стыд

– Разве нельзя перенести хотя бы на понедельник? Их не было несколько дней, нужно что-то приготовить, встретить, помочь собраться в школу.

Мойра придавалась чинному молчанию. Даже не посмотрела в мою сторону. Для себя она уже все решила, и мои уговоры не имели никакого значения. Возмущение, проснувшееся на фоне упрямого радикализма Мойры, нагнало на меня наглости, подбило на безрассудное заявление:

– Хорошо, тогда мне придется работать в Шаббат!

Тетя отвлеклась от своего дела. Одним движением она выкрутила ручку крана, медленно повернулась в мою сторону. Ей было любопытно, у кого я позаимствовала столько дерзости, потому что во мне ее никогда не было.

– Нет. Ты не будешь работать в Шаббат. И ночевать где попало ты тоже больше не будешь. По крайней мере, пока живешь в моем доме, – устало вздохнула женщина, потерев морщинистый лоб рукавом. – Я не собираюсь объяснять и спорить, это для твоего блага. А теперь хватит изображать, хабибти, иди, приведи себя в порядок.

Мы еще постояли с полминуты в раздраженном непонимании и разошлись: я спать, она – собираться на вечернюю смену.

6

Все было продуманно. Безупречный план, рассчитанный до минуты. До 10:25 отправить детей Мойры в школу, привести квартиру в порядок и встретить дядю Шимона, который должен сегодня утром вернуться из Тель-Авива. Ровно в 10:25 выйти из дома и к 11:00 прибыть в Верхний район. К 15:00 завершить все дела по дому семьи Хадад и в 16:00 в Рамат-Шемер готовиться к встрече. Отличный план, не придерешься.

Только дядя не приехал. Я прождала его до полудня, подбирая слова, чтобы выразить недовольство первому, кто переступит порог, ведь опоздание Шимона рушило в основании хитрую схему. К возвращению Ривки из школы стало понятно, что что-то происходит. Не теряя надежд успеть к Хадад хотя бы на пару часов, я попыталась дозвониться до Мойры – получила в ответ лишь гудки.

Со старым Шимоном не могло случиться плохое. Он, вполне вероятно, задержался по личным причинам и элементарно забыл предупредить. Несколько тщетных попыток позвонить и ему ничего не прояснили – он тоже не отвечал.

Оставив Ривку за главную, я все-таки вышла из дома, и путь мой на этот раз лежал к начальной школе. Нужно было предупредить Мойру; пропасть до ужина без связи я не могла так же, как лишиться работы, которая оплачивает наши счета.

Когда школьный охранник сообщил мне, что госпожа Гликман ушла из школы в полдень по "семейным обстоятельства", я окончательно потерялась. Ощущение, что меня выкинуло за информационный борт, постепенно начинало пугать и придавать абстрактным тревожным мыслям конкретную форму. Ничего из происходившего не было совпадением, и самое главное – не вело ни к чему хорошему.

Хадад приехали раньше обещанного. Едва успев затолкать швабру в шкаф, я выбежала в зал, навстречу визжащей Заке. Акива приветственно помахал спортивным мешком, запульнул кроссовок в аккуратно расставленную обувь. Вслед за детьми на пороге появился господин Хадад, нагруженный пакетами с продуктами, и Хая, болтающая по телефону. Веселая суматоха начала заполнять пространство первого этажа, поглощая меня и вовлекая в суетливый пляс.

Перемещаясь короткими перебежками из комнаты в комнату, от сумки к сумке, я наблюдала редкую, удивительную картину. Все четверо Хадад общались друг с другом. И не просто общались, а абсолютно по-нормальному. Хая расспрашивала детей о поездке, те восторженно и с перебоем рассказывали ей про козу тети Либи, как она норовила сожрать сарафан Заки.

Поддерживая разговор таинственной ухмылкой, господин Хадад искусно наполнил бокал красным полусухим. Заметив на себе мой любопытный взор, мужчина шутливо направил бутылку в мою сторону, приглашая присоединиться, а я скрылась на лестнице, запечатлев смущение на порозовевших щеках.

Мне не хотелось завидовать – зависть уродлива. В этом доме постоянно случалось то, чего, как мне казалось, никогда не произойдет в моем. В багаже воспоминаний, с которым я приехала к Гликманам, такого не было. Были осколки кружки, разлетевшиеся по темному коридору. Перерезанный телефонный провод, уныло свисающий с шершавой стены. Были и другие воспоминания, приятные, но сегодня они вязли в голове, как в болоте, и я не старалась их достать.

Я ничего не решила. Никакого плана не придумала. Лишь гипнотизировала настенные часы, наблюдая, как минутная стрелка крадет мое спокойствие. 15:06. 15:32. 15:54. 16:18. Должна была быть дома восемнадцать минут назад. Но я не двигаюсь. Стою у лестницы, невидимая, парализованная собственным безмолвием.

Что-то случилось. Что-то случилось. Что-то случилось. Назойливая мысль больше не скрывается, а прямо гудит в ушах, требуя немедленной реакции. Я должна что-то сделать.

– Ты в порядке? – сквозь туман чудовищных картин до меня донесся взволнованный мужской голос.

Господин Хадад стоял прямо надо мной, настороженно заглядывая в глаза, из которых вот-вот хлынет град слез.

– Мне нужно позвонить, – растерянно произнесла я онемевшими губами. – Мои тетя и дядя… Я не знаю, где они… И мне нужно идти.

      Арье Хадад чудом разобрал несвязную речь, достал из кармана мобильник и без колебаний протянул мне.

– У меня есть телефон, – всхлипнула я, качая головой. – Но я не знаю, куда позвонить. Шимон не приехал, Мойра не берет трубку, я оставила детей дома одних и мне нужно на свидание.

Пару секунд Арье простоял в замешательстве и даже попытался успокаивающе положить руку мне на плечо, но, к счастью, опомнился.

– Я уверен, с ними все в порядке. Иногда люди исчезают с радаров ненадолго, забывают предупредить, – он покосился на жену, которая уже стояла рядом с ним, вникая в разговор. – Так бывает. Не стоит паниковать.

      Зака ловко протиснулась между родителей и подергала меня за рукав.

– Какое свидание? – обеспокоенно произнесла девочка.

– Зака, – господин Хадад звучно выдохнул и снова обратился ко мне, – Скажи, как мы сейчас можем помочь. Если тебе нужно домой, водитель отвезет тебя. Будете на месте через пятнадцать минут.

– Я поеду с тобой! – влезла Хая.

– В этом есть нужда? – мягко спросил жену Арье.

Мне показалось, ее энтузиазм ему не пришелся по душе. Он, должно быть, планировал провести с Хаей уютный домашний вечер перед тем, как снова уехать по работе.

Арье Хадад дома не ночевал и, собственно, не появлялся. В его отсутствие единственным взрослым мужчиной в доме был Шауль, разговаривать с кем-то, кроме него, было для меня странным, и я уже собиралась смущенно отказаться от помощи, но Хая меня опередила.

– Она не может поехать в машине с незнакомым мужчиной, – заявила она так убедительно, что я инстинктивно покивала головой. – Съезжу с ней, гляну, что интересного в Рамат-Шемер.

Хая игриво подмигнула мужу, но он ее речью не проникся.

– Меня не будет полчаса. Поиграешь пока с детьми, вы редко видитесь… – протянула женщина, нежно обвивая руками шею Арье, вынуждая уступить под натиском объятий.

– Тридцать минут, – промурлыкал он ей в шею. – Я засек.

– Не стоило, – тихо произнесла я, стараясь не привлекать внимания водителя. – Я бы сама добралась.

Хая обернулась, прищурилась, будто забыла, что я ехала на соседнем сидении, и снова уставилась в окно.

– Конечно стоило! Давно никуда не выбиралась.

Она разглядывала проплывающие мимо силуэты с детской завороженностью. Я мысленно считала каждый поворот до Рамат-Шемер. Целое множество обстоятельств не укладывалось в полноценную картину – мне оставалось двигаться на ощупь.

– Здесь шляпники оплевали мне машину в прошлый раз, – зевнула Хая, – Возьми меня с собой.

– Что? – переспросила я, не понимая, к кому она обращается.

Она резво развернулась и придвинулась ко мне, толкнув коленкой в бедро.

– Ни разу не была в доме у религиозных. Это же знак! Пригласи меня в гости, будет весело.

В безмятежном взгляде Хаи вспыхнул азарт; она смотрела на меня выжидающе, не давая возможности придумать причину для отказа. А я смотрела в ответ, угадывая, шутит ли она.