Вата

– Вот, держи, – протянул он наскоро скомканную рубашку и вдруг застыл на месте, увидев в просвете приоткрытой двери ее обнаженную спину.

Все внутри вмиг вспыхнуло и напряглось. Она внимательно смотрела на себя в зеркало, забыв, казалось, где сейчас находится. Начала готовиться к долгожданному душу, предвкушая момент, когда можно будет ненадолго расслабиться и согреться. Дышала глубоко, стараясь успокоить разбушевавшееся сердце и трясущиеся от волнения руки. Последние полтора дня ее жизни были похожи на олимпийский марафон. Она была в Йорке, на лекции, когда ее подружка, главная по светской хронике всея Москвы, похвалилась своим доставленным из США платьем «по случаю долгожданной свадьбы нашего завидного холостяка, ну ты-то поняла, о ком я». Да, уж она-то точно поняла. Пришлось свернуть лекционный день на три часа раньше, лететь с двумя пересадками без заезда домой, а потом еще добираться сюда по пробкам из неудобного аэропорта. Но все это было лишь прелюдией самого сложного и страшного дела – их разговора. Первого за прошедшие три с половиной года, первого с того злополучного апреля, который поставил на стоп все ее чувства. Она решилась на это внезапно, сама еще два дня назад не верила, что сделает это когда-нибудь. Но вот она здесь, смотрит на себя в зеркало его ванной. Очнувшись от своих мыслей и заметив в зеркале не только себя, но и его смущенное лицо, она быстро прикрылась полотенцем и взяла рубашку из его рук.

А потом вдруг весело рассмеялась:

– Расслабься, Марк, не будем делать вид, что ты видишь меня обнаженной впервые! – ухмыльнулась она и закрыла за собой дверь.

На мгновение он замер на месте, ошарашенный и сбитый с толку ее таким прямолинейным, никак не завуалированным намеком на существовавшие между ними отношения, а затем почувствовал, как внутри закрутился вихрь. Ураган мыслей, эмоций и воспоминаний, что Марк сам считал давно забытыми еще какую-то секунду назад. Пока он обманывал сам себя своими делами, голова его казалось пустой, но теперь, когда необходимость притворяться отпала, она просто взрывалась. Эта странная гостья, так внезапно и некстати свалившаяся, словно восставшая с того света, ни на секунду не давала покоя его мыслям и воображению. Нет, наверхное, ее магия еще действует на него, и очень серьезно. Похоже, всех его сил все-таки не хватило ему. Марк снова прижался к кухонному окну – оно обожгло его холодом, но он этого и не заметил. Теперь все, что с таким трудом расставлялось внутри по полочкам, посыпалось на пол. Его завтра показалось ему каким-то далеким и смутным будущим, до которого надо было жить, и жить, и жить.

Он очнулся, когда в ванной щелкнул замок, а чайник уже вовсю сердился, выпуская в спертый воздух кухни серый клубящийся пар.

Гостья робкими шагами вышла в коридор. С восхищением отметила, что все предметы в этой квартире удивительным образом хранили на себе отпечаток их хозяина. Здесь царил патологический порядок, она бы сразу поняла, что здесь живет именно Марк. Увидев большое зеркало в коридоре, она тут же приблизилась к нему и легкими движениями поправила свои вьющиеся в красивом беспорядке волосы. И вдруг заметила женский шелковый халат-кимоно – явно приготовленный в подарок для очень дорогого человека, точно совершенно привезенный из Поднебесной. Ресницы по кругу внимательных карих глаз едва заметно дрогнули, но в следующее мгновение к их хозяйке уже вернулось самообладание.

А на кухне бушевали настоящие страсти. Выдернутый закипевшим чайником из забытья, Марк машинально схватился за него, тут же ошпарив ладонь.

– Черт!– невольно вскрикнул он, энергично махая рукой, чтобы как-то успокоить боль.

Стоя в дверном проеме и слегка прислонившись к косяку, гостья смотрела на это, не сумев сдержать улыбки. «Что-то не меняется», – подумала она про себя, и эта простая мысль мгновенно перехватила дыхание, напомнив, сколько же всего все-таки поменялось между ними.

Почувствовав, что помимо него и чайника в комнате есть еще кто-то, Марк резко развернулся. Внутри затянулся узел из страха и облегчения: это, и правда, она… Ее всегда чуть лохматые кудрявые волосы, рассыпанные по плечам. Они стали немного короче за эти годы, но все такие же темно-коричневые. Ее скулы немного заострились с их последней встречи, она сама словно немного уменьшилась, ее светлое лицо все еще было припорошено красивыми веснушками, вот ее вечная ехидная улыбка, игравшая в левом уголке рта, слегка сутулые плечи и эти внимательные, пронимающие до нутра, глаза. Он многое бы отдал за возможность остаться прямо так: в этой его супермодной кухне вдвоем, просто смотреть друг другу в глаза, пока время не кончится. А еще лучше разделить с ней эту свою любимую квартиру, потому что из всех женщин мира только она идеально подходила этому пространству. Нет, она подошла бы к любому его пространству, пусть выберет все, что хочет, любое место любого города, он все организует – это же такой чистый кайф снова исполнять все ее желания.

– Ну что, прошу к столу, – произнес Марк, отодвигая стул.

Он решил вернуться к подчеркнуто отстраненному тону, будто она всего лишь его гостья, какая-нибудь дальняя родственница или подруга друга. Изо всех сил старался игнорировать ее недавнюю фразу, рвущиеся наружу воспоминания и всю свою самую важную жизнь с ней.

Девушка иронично хмыкнула, принимая правила его игры, и села, расслабленно закинула ногу на ногу, протянула руку к кружке. Казалось, она только что пришла домой после долгого рабочего дня и сейчас расскажет, что за мелкие приключения произошли с ней за те восемь часов, что они не виделись. И только по тому, как она время от времени замирала, закусив уголок губы, и несколько раз принималась теребить кончики волос, Марк понял, что она очень сильно волнуется сейчас.

Он, не отрываясь, смотрел на нее и ждал, невольно любуясь кистями ее рук, тонкой шеей, выступающими из-под рубашки коленками, до конца будто не веря в саму возможность вот так просто скользить взглядом по ее телу. Когда-то это было для него будничным заурядным ритуалом, а сейчас каждый изгиб, каждая родинка на ее руке бросались ему в глаза, глубоко врезались в самое сознание, обжигая все внутри.

– Ита-а-а-а-а-ак, – театрально протянула она. – Клубный дом на Патриарших прудах, Марк. Впечатляет.

Гостья с восхищением посмотрела вокруг, все здесь нравилось ей необычайно. Хоть они не виделись уже три с половиной года, их вкусы все еще совпадали. Если она и мечтала когда-нибудь о собственной идеальной квартире, то она была бы очень похожа на эту. Он только лукаво улыбнулся в ответ и сказал, усмехнувшись:

– Надеюсь, это не последнее, что впечатлит тебя в этот вечер.

Девушка всего на мгновение закрыла глаза, на щеках у нее выступил яркий румянец, но затем резко вдруг поменялась, рассмеялась чуть ли не в голос и добавила:

– Да-да, мне провели короткий ликбез по дороге: и про квартиру, и про «Форбс», и про жену-красавицу. Кстати, у нее еще и вкус отличный, видела в коридоре кимоно – слов нет, шикарное, правда.

Она улыбнулась своим уголком рта, даже не пытаясь скрыть иронии. «Ну что ж, светские беседы, так светские беседы», – казалось, говорили ее глаза.

– Со вкусом у нее реально все в порядке, но вот это кимоно я сам выбирал, привез его из недавней командировки в Японию. Думал подарить в медовый месяц, – не без злорадного удовлетворения он увидел, как едва заметно сощурились глаза его собеседницы и вытянулись в узкую линию ее губы. «Да, теперь ты не просишь меня не притворяться», – пронеслось в его воспаленном донельзя сознании.