Страница 17 из 59
Паучья сеть пурпурных вен просвечивала сквозь серую, болезненную кожу. Капельки крови мертвого стражника все еще лоснились алым на впалых щеках, а клыкастая пасть и животные глаза предвещали Кейлу такой же конец. Остатки замаранной одежды обрывками свисали со сгорбленного, оскверненного тела. Когти — словно кинжалы, облепленные грязью и кровью — рефлексивно сжимались и разжимались. Странная отметина на плече блеснула на свету и привлекла внимание Кейла.
Он остановился, не в силах оторвать пораженного взгляда.
На плече гхола была татуировка, знакомый символ, два скрещенных кинжала занесены над треснувшим черепом. Волна слабости и головокружения вновь окатила Кейла. Стряхнув ее, он пригляделся к искаженной яростью морде гхола. Одежда когда-то могла быть любимым синим плащом человека, которого Кейл некогда знал.
“Крендик”, прошептал он изумленно, слова невольно вырвались из сжавшегося горла. Сглотнув желчь, он повторил громче. “Крендик?”
Гхол перестал рычать и выпрямился, будто услышанное от Кейла имя вернуло воспоминания об утерянной человеческой сущности. На один миг звериное сияние в желтых глазах угасло. Губы разгладились, утратив выражение животного голода, и показалось знакомое лицо. За кровью, вонью и изувеченным телом, Кейл отчетливо узнал лицо Крендика, бывшего собрата по Ночным Ножам.
“О боги”, выдохнул он. “Что с тобой случилось? Что сотворил Праведник?”
Крендик-гхол пригнулся, запрокинул голову и зарычал в потолок. Все следы человечности испарились. Встретив взгляд Кейла, он заговорчески сузил безумные глаза и прошипел, “Маассск”.
Кейл продолжал ошеломленно стоять. Маск? Он не мог ничего понять. Что Праведник пытается привлечь всех в гильдии к поклонению Маску, ему было известно, но как объяснить вот это?
“Пища”, тихо произнес Крендик, и струйка мутно-коричневой слюны выкатилась между грязных клыков. “Пища”.
В следующий миг гхол прыгнул.
Кейл толкнул кресло-качалку на Крендика, и мгновенно отскочил. Глаза его метались по гостиной в поисках оружия. Ничего! Кейл скользнул вправо.
Гибко перескочив опрокинувшееся кресло, Крендик хлестнул лапой.
Кейл отшатнулся, ненароком врезался в один из комплектов брони, — и чуть не споткнулся о пьедестал. Инстинктивно схватившись за доспех чтобы удержать равновесие, вместо этого он опрокинул и его. Размахивая руками, попытался устоять на ногах, а броня повалилась, и отдельные части зазвенели по полу.
Гхол бросился на него.
Крендик врезался в него как таран, яростно размахивая лапами. Сила столкновения отбросила Кейла к стене, и выбила воздух из его легких. Рычание оглушало его. Вонь разлагающейся плоти и смрадное дыхание заполоняли ноздри. Когти разрывали одежду, вновь и вновь впиваясь в его незащищенное тело.
Полуоглушенный и безоружный, он попытался подтянуть тварь вплотную и придушить голыми руками. Извивающийся гхол сбил его с ног, и оба покатились по усыпанному частями брони полу, словно клубок из перепутанных конечностей, клыков и когтей.
Всплеск адреналина подхлестнул Кейла, и, используя свое превосходство в размере и силе, он подмял под себя рычащее животное и пнул его коленом в живот. Тот завизжал от боли и хлестнул его по груди и плечам. Прошив дублет, когти снова вонзились в него. По рукам потекли теплые струйки крови. Гхол запустил зубы глубоко в бицепс Кейла, и замотал головой разрывая рану.
Сквозь боль Кейл ощутил, как деревенеют его мышцы. Рычание гхола удалялось, в глазах все плыло. Яд…
Если его тело не сумеет справиться с отравой, гхол сожрет его, парализованного, живьем. Он попытался ударить корчащуюся тварь, но непослушные мускулы оказались способны лишь на несколько жалких тычков. Сопротивляйся, прокляни тебя боги! Борись!
Гхол воспользовался его слабостью и вырвался. Освободившись, он сразу же стал с маниакальной яростью раздирать человека когтями. Кейл неуклюже поднялся на ноги, покачнувшись, отступил назад, пытаясь отводить удары руками. Гхол безжалостно атаковал. Теперь с отвратительных клыков нежити капала уже кровь Кейла. Рыча, царапаясь и кусаясь, Крендик разрывал его на части. Вонючая, коричневая слюна забрызгала лицо Кейла, заставляя его отступать. Он чувствовал, что слабеет; упрямо пытался сопротивляться, но знал, что это уже бесполезно. Слишком слаб. Скоро он совсем не сможет двигаться.
В отдалении он слышал, что хаос в зале перерос в безумный грохот. Казалось, будто разбивается каждая тарелка в Стормвезер, а на танцевальном полу сражается целая армия. Неожиданно его посетило видение — вся стража погибла, а бешенные гхолы пируют в свое удовольствие среди парализованных жертв. Тазиэнна! Тамалон! Шамур! Мысленным оком он видел свою семью, поедаемую заживо — как и самого себя.
Нет! Гнев заставил его кровь вспыхнуть. Водоворот ярости смыл прочь парализующий яд гхола как очищающий дождь.
“Нет!” крикнул он в лицо гхола, в его клыкастую пасть, разверзнувшуюся всего в нескольких дюймах от его собственного лица. Поймав его запястья, он раздвинул их.
“Нет!” Подтянув тварь к себе, он одновременно резко пнул гхола в грудь. Треснула кость, сопровождаемая визгом боли. Рефлексивно щелкнули челюсти, разбрызгивая коричневую слюну. Все еще удерживая его лапы, Кейл бросил гхола наземь, и прыгнул на него выставив колени. Снова ломаются кости; полные боли вопли не утихают.
Отпустив лапы, и не обращая внимания на оставляемые когтями все новые и новые царапины, он сомкнул обе руки на его горле. Кровь струилась с его боков, но он этого не замечал. Сейчас в нем жила длишь обжигающая ярость.
“Нет!” снова выкрикнул он. Задыхающийся гхол оставил в покое его бока и стал раздирать руки. Кейл терпел боль, лишь усиливая хватку.
Резко толкнув голову гхола, он со всей силы ударил его затылком о твердое дерево пола. Хруст. Глаза оглушенной твари на миг закатились.
“Нет!”
Язык вывалился из пасти, свисая промеж клыков. Кейл отпустил горло ровно настолько, чтобы врезать гхолу под нижнюю челюсть. Зажатый в рядах клыков, язык взорвался фонтаном вонючей, пурпурной крови. Гхол завизжал в агонии, отчаянно забился, но Кейл прижимал его к полу. Слюна сочилась между зубами, из языка продолжала литься кровь. В отчаянии существо хлестало по ребрам Кейла, но он продолжал давить.
“Нет!” Еще один удар головы об пол.
Гхол вопил и царапался как разозленный кот, однако Кейл давно уже перестал чувствовать боль.
“Нет!” Удар. Снова и снова он вбивал его голову в пол. “Клянусь…” Удар. Визги боли перешли в слабое поскуливание. “…всеми…” Удар.
Когти полуживой твари едва впивались в его грудь и руки. Он бил вновь и вновь.
“… богами…”. Удар.
Голова раскололась как юлский орех. Месиво, хлынувшее из разбитого черепа, образовало вонючую лужицу на полу гостиной.
Полузадохнувшийся, ослабевший от потери крови Кейл, тяжко повалился на труп. Порыв ярости оставил его так же быстро, как пришел, оставив после себя лишь пустоту; он дрожал, и чувствовал полное истощение. Он почти не замечал, что весь покрыт кровью и гнилью. Втягивая легкими воздух, он пытался прийти в себя.
Отчаянные крики из пиршественного зала не давали ему времени для отдыха. Страшные звуки подняли его на ноги, и вновь разожгли огонь гнева. Тазиэнна! Чуть не поскользнувшись на мозгах гхола, он перепрыгнул труп и понесся к залу.
Очутившись в дверном проеме, он замер. Празднование дня рождения Перивела превратилось в хаотичную мешанину крови, криков и смерти. Кейл смотрел и ужасался.
Возле него валялся перевернутый дубовый стол, большинство обеденных кресел так же были повалены на пол. От свечей и пролитого лампового масла кое-где начали заниматься огоньки, грозящие перерасти в пожар. Кейл увидел горящие скатерти Шамур; дымились роскошные бархатные занавеси. Облачка черного дыма наполняли комнату, придавая общей картине вид какого-то сюрреалистического видения из ночного кошмара. Звуковое оформление дополняла жуткая какофония панических воплей, голодного рычания и сердитых возгласов. Кровяные пятна окрашивали все в красный цвет.