Отчим

– Но я имею право, я – имею право! – она говорит отчаянно, стараясь доказать это мне, потому что больше некому.

– Да, ты имеешь право и ничем не предавала свою дочь. Она говорит несправедливые вещи.

Я подошёл, обнял её, положил ладонь ей на голову, а она прижалась ко мне. Вздохнула.

– Не волнуйся, – сказал я, – уже завтра она всё это поймёт.

-–

Дверь за ними захлопнулась. А я всё ещё смотрю в пустоту прихожей и думаю, что всё это несерьёзно, просто глупая шутка.

Нет, мама не может так поступить. Она не может…

– А мне пофиг.

Я резко развернулась и пошла в свою комнату. У двери остановилась.

Брошенное на кресло платье в горошек – как тряпка. Это и есть тряпка.

Я усмехнулась и упала на кровать.

– Идите вы все… мне пофиг… придурки…

Шевельнулась, чувствую ссохшиеся губы. Хочется пить.

Открыла глаза, прямо передо мной, брошенное на кресле, платье в горошек. Что же это я, так неаккуратно платье бросила, нужно было на вешалку повесить. Мы с мамой так его долго выбирали.

Приподняла голову.

– Ма-ма! – позвала. – Ма-а-м!

Потом резко села. О чёрт.

Ах ты чёрт…

Вспомнила, как кричала на маму, как сбежал Ваня, как Егор сказал, что… они уходят и больше… Уходят? Как же так? Почему?

Это получается, я лично выгнала из дома маму?

Я обхватила голову руками.

Ну а чего она… зачем привела его?

И что… ну привела, и что?

Я не знаю что.

Встала, пошла в комнату. Фу, запах стоит не очень. На столе остатки еды, в комнате что-то невероятное. Глянуть страшно.

Это мы так отмечали? Придётся убирать мне одной, мама же ушла. Получается, ушла из-за меня. Из-за того, что я не могу терпеть этого Егора.

А почему я должна его терпеть?

Я пошла в ванную, встала под душ. Первые холодные струи заставили вздрогнуть тело, а мозг начать соображать. Я упёрлась в стену руками. Тошно как-то, противно.

Что произошло? Я накричала на маму… а он пришёл и сказал, что они уходят. Получается, мы с ним не можем поделить маму.

Вода заставила немного проясниться разум.

Может, дело не в нём, а во мне?

Он ведь ничем не мешал. Абсолютно ничем. Ну любит его мама, ну и пусть любит. Мне-то что? Почему я так нетерпима к нему? Вспомнила его лицо, фигуру, его рубашку. Он такой высокий и такой мощный. Когда пришёл впервые, я сразу почувствовала, всё изменилось. Стало лучше. Но почему я не могу его терпеть?

Я пытаюсь растолковать самой себе, была ли в том необходимость, вот так ненавидеть его. За что? Что он не сделал? Почему?

Спрашиваю себя в который раз – почему. Но ответа нет, как и тогда, когда он спросил, почему не нравится мне.

Я не знаю.

Может быть, потому что мама так крепко вцепилась в него. Она ведь смотрит на него как на бога. Не на меня, на него. Раньше так смотрела только на меня. Вся её любовь доставалась мне одной. Теперь она разделена на двоих. Ему достаётся больше.

Вот почему я так нетерпима. Бешусь от одной только мысли, что она там, с ним, и они счастливы. И этого не изменить. Нужно принять. Просто принять.

Что теперь делать? Я так сильно обидела маму. Его обидела тоже.

А Ваня козёл, самый настоящий козёл. Вот от него точно не ожидала. Вот же трус. Ещё про победы рассказывал.

Пока я думала, убирала в комнате. Отодвинула стол, пропылесосила. Вынесла мусор, вымыла всю посуду, бросила в стирку скатерть и полотенца.

Всё это время ком в горле. Не могу. Не могу дыхнуть, чтобы не было больно при воспоминании о том, как вчера кричала на маму.

За что? Неужели я до сих пор такая глупая, что никак не могу понять её желаний. Ведь они у неё тоже есть. Почему же только сейчас я начинаю это понимать? Почему сейчас, а не вчера, до того как накричала на неё?

Я поставила чайник на плиту и остановилась у окна. Как плохо на душе. Невыносимо. Тупо и больно. А как больно сейчас моей маме.

Что же делать?

За окном солнце. На площадке куча ребятишек. На скамейках мамочки. Они сидят там, наблюдают, оберегают своих детей от опасностей, которые подстерегают во дворе. От собаки, от кошки, от дерущегося мальчишки, от песка, от ветра, от солнца, от всего.

Разве моя мама не делала так же… для меня.

И мне стало страшно.

Я выключила чайник и пошла одеваться.

-–

Рано утром я уже на ногах. Не могу долго спать, не получается. Ложусь поздно, встаю рано. Пробежка, зарядка, чашка крепкого кофе.

Много лет это не меняется.

Думаю, именно благодаря моему внутреннему будильнику, всегда и везде успеваю.

В детстве успевал учиться в школе, получать хорошие оценки. В универе успевал не пялиться по сторонам на девок, а получать профессию. А теперь успеваю руководить заводом железобетонных изделий.

Я всегда успеваю туда, где меня оценят, будут уважать и даже бояться.

Не люблю фамильярности, не завожу друзей, держу дистанцию со знакомыми. Люди вокруг меня – это окружение, которое должно быть у каждого человека. Но никому из них не позволительно приближаться к моим мыслям, убеждениям, к моим желаниям.

Всегда дохожу до поставленной цели. Для этого в самом начале её не завышаю. Шаг за шагом, день за днём, медленно и терпеливо приближаюсь к тому, чего хочу.

На заводе сначала работал инженером. Когда завод продавали за бесценок, коллектив решил выкупить, и я оказался в первых рядах и с деньгами, которые и вложил в это партнёрство.

Теперь я директор, потому что моя доля оказалась самой большой среди больших. Ну а на собрании собственников руководить поставили меня. Я их об этом не просил, но и отказываться не стал. Думаю, эти люди сделали правильный выбор.

Прибыль завода делится соответственно вложенным долям. А за несколько лет я уже выкупил доли у тех, кто хотел продавать, теперь у меня уже одна четвёртая. Самая большая доля.

Так что я вполне доволен.

С утра каждый день я еду на завод даже по выходным. Предприятие работает в три смены без остановки, так что, когда бы ни приехал, всегда есть задачи, которые нужно решать.

А для меня нет ничего не разрешимого, как говорил кто-то из моих учителей в школе – «У тебя, Егорка, пытливый ум и хорошие светлые мозги, ты многого достигнешь». Не знаю, как насчёт светлых мозгов, иногда думаю, совсем даже они не светлые, но я хоть это понимаю. А про пытливый ум, сказано правильно. Конечно, пытливый.

Только мой «Фольксваген» показывается на горизонте дороги, шлагбаум тут же открывается. Въезжаю на территорию, и сразу кто-то бросается ко мне с бумагами, документами, вопросами и требованиями.

– Егор Алексеевич, подпишите…

– Егор Алексеевич, распорядитесь…

– Егор Алексеевич, назначьте…

И так далее… И всё это каждый божий день.

Сказать, что мне не нравится, я не могу, конечно, нравится. Чувствовать себя ответственным за огромное предприятие, где я – практически хозяин, это мне очень нравится. Если доберусь когда-нибудь до пятидесяти одного процента, так вообще стану тут царём и богом.

Но пока и так неплохо. Работаем.

Олю устроил в управление бумажки перебирать на неполный день. Сама попросила, чтобы дома не сидеть, скучно. Ну а мне что, пусть работает, если охота. Я не против.

Обедаем обычно мы вместе в заводской столовой, а на выходные я еду домой, и она кормила меня обедом. Иногда, правда, в запарке домой не успеваю, тогда звоню, говорю, что не приеду. Она не обижается. Покладистая. Это – её счастье.

Сегодня воскресенье. Поехал на завод, как обычно, прошёл по территории, распорядился где надо, подписал что надо. В кабинете не засиживаюсь, решаю вопросы на ходу. Чтобы предприятие было под контролем, нужно не штаны просиживать, а вникать в вопросы изнутри, в цехах.