Страница 8 из 10
Серьезное началось, когда на четвертом курсе медицинского института общие знакомые представили Ирине Валентина. Валентин Трофимович Игнатов был музыкантом. Он недавно закончил консерваторию и довольно удачно устроился в оркестр русских народных инструментов при каком-то крутом военном хоре, где играл партию второй балалайки, чем очень гордился. Валентин ухаживал очень красиво. Дарил цветы и конфеты, говорил комплименты, водил на концерты (не народные, а классической музыки). После концерта долго объяснял, что композитор хотел сказать в музыкальных фразах. Когда они поженились, огонь постепенно угасал, как будто всё интересное уже произошло до свадьбы, а теперь можно только жить долго и счастливо. Ирине, знавшей эту фразу по многим сказкам, не было понятно, почему «счастливо» получается так серо и скучно. Хорошо, что додумалась не менять фамилию и не стала Игнатовой. Свою девичью фамилию скандинавского происхождения она любила, хотя у некоторых эта фамилия вызывала ассоциации с исполнителем роли детектива в старом американском сериале, и они считали ее итальянской.
К моменту развода Ирина уже научилась создавать свою внешность. Волосы, если их туго не приглаживать к голове, скрывают верхний край ушей и подчеркивают правильный овал лица. Нос был основой благородного профиля, выгодно отличающегося от мелких курносеньких носиков, делающих лицо шире. Бедра, девушка перестала прятать под балахонистыми платьями, делающими ее похожими на самоварную бабу. Убрав в зале жировую прослойку, она добилась их идеальной линии. Подчеркнутая осиная тренированная талия при высоком росте делала эту часть тела особенно женственной. Да и мода на такой силуэт набирала в последнее время силу. Профессионально правильное питание, уход за кожей и волосами довершали образ. Принцесса вернулась!
Через некоторое время из избы на гравийную дорожку, ведущую в деревню, вышла вполне столичная девушка в короткой фиолетовой дубленке, ярко синих скинни и изящных ботиночках в тон дубленке на низком каблуке. Черные волосы собраны в длинный хвост, на глазах – солнцезащитные очки в пол лица, в которых отражалось поселение здорового образа жизни новых людей.
Сначала Андрей Львович жил в лесу один. Построил избу, развел огород. Да и словом «жил» это назвать было нельзя, так, приезжал на выходные и в отпуск. Все думали, стресс снимает. Блажь современного олигарха. Андрей и вправду к тому времени стал весьма обеспеченным человеком. Умел он деньги вкладывать. Ещё никто ничего не подозревает, а Андрей уже всё знает, какие акции взлетят, какие – рухнут. И ведь никто не замечал, чтобы котировками интересовался. Просто чуйка какая-то сверхъестественная, не иначе.
Друзья, или те, кто считал себя друзьями Пиковского, сначала наведывались в уединенное жилище, устраивали пикники, хвалили за удачное вложение денег в землю Подмосковья. Вот только Андрей дал понять, что шашлыков не ест, спиртного не признает, да и выбирается сюда, чтобы одному побыть.
Отсутствием компании Андрей не тяготился. Занимаясь в клинике вопросами административно-организаторскими, прием некоторых больных он перенес сюда, в лес. Методы лечения традиционными назвать было трудно. Одним из обязательных условий выздоровления целитель считал твердое намерение выздороветь и упорство в достижении этой цели. Первым шагом был путь к врачу. Кроме нескольких часов на транспорте, нужно было еще пройти пешком от соседней деревни, независимо от состояния больного. Некоторые не выдерживали, возвращались. Таких долечивали в городе, в медицинском центре.
Те же, кто добирался, лечились особым образом. Обязательно – гимнастика, массаж особых точек. В зависимости от заболевания предлагались настои и отвары различных растений, баня или, наоборот, холодные обливания. Эффект от лечения превзошел все ожидания. Страждущие шли вереницей. Некоторым требовалось многодневное лечение.
Деревня построена была сравнительно недавно, лет шесть-семь назад. Оформил Андрей её как дачный посёлок, сам стал председателем общего собрания. Сюда переехали несколько учеников Андрея Львовича. Были наёмные работники, но немного. Самый большой прирост составляли выздоровевшие, особенно после тяжёлых болезней. Они физически чувствовали себя здесь лучше. Некоторые возвращались в город, жили там некоторое время, но это было уже не то. Тот прилив сил, который ощущался в деревне, нельзя было заменить ни чем. Приезжали целыми семьями, строили дома, обучались новым профессиям. Дачный поселок превратился в общину со своими традициями и правилами.
Главным правилом жизни в деревне была максимальная близость к природе. Для постройки домов выбирались в лесу уже поваленные, либо неживые деревья. После пожаров на торфяниках, в таких недостатка не было. Брёвна пилились и обрабатывались на месте вручную, без применения бензопил и привозились на подводах. Крыши крыли тёсом. В избах электричества не было. Отопление было печным.
Некоторые блага цивилизации здесь всё же имелись. Отдельно, на краю деревни, был построен дом для вольнонаёмных работников, на крыше которого обосновалась огромная панель солнечных батарей. Из окон можно было услышать и шум работающих телевизоров, тарахтение стиральных машин и холодильников. Даже газ в баллонах привозили для плит на кухнях.
Деревня занимала открытую местность, бывшую некогда колхозным лугом, захватывая две опушки соседних лесов. Край поселения круто спускался к неширокой речке, перегороженной запрудой. На запруде работало деревянное колесо размером с дом. От него через сеть размыкающихся трансмиссий приводилось в действие большинство механизмов в деревни, таких как насос водонапорной башни, мельница или меха кузни. Эта запруда в свое время принесла много головной боли юристам Пиковского, когда они ее оформляли как гидротехническое сооружение. Пришлось обучить мельника и назначить его ответственным за безопасную эксплуатацию. Вообще в деревне жители овладевали сразу несколькими профессиями, обеспечивающими приемлемый уровень жизни. За рекой на пологом берегу раскинулся общий фруктовый сад, проход в который осуществлялся по запруде.
В кузне не было одного хозяина, работало несколько человек по необходимости, с разной степенью мастерства. Иногда работал и сам Андрей. Он верил, что человек, в идеале естественной жизни, не должен зависеть от других и может обеспечивать себя всем необходимым. Не считал для себя зазорным строить совместно со всем поселением новые дома, чинить водопровод, столярным и кузнечным делом заняться. Ирина же думала, что в современном мире пришло время профессионалов:
– Есть люди, которые умеют делать работу и быстрее и качественней. А ты в это время будешь помогать больным. Так от всех пользы больше.
Пиковский возражал:
– Почему человек должен заниматься только чем-то одним? Барсук, например, не нанимает бригаду, чтобы нору выкопать. Случается, конечно, такое и у животных, как у львов. Львицы охотятся, львы продолжением рода занимаются.
Кроме кузни и мельницы в деревне имелся огород с теплицей, спортивный зал для занятий в непогоду, несколько больших домов, назначение которых Ирине было неизвестно.
Возле одного из таких домов Ирина догнала Андрея. Тот руководил разгрузкой каких-то громоздких фанерных ящиков из длинного полуприцепа. Заметил подошедшую девушку, жестом показал: «Подожди, я скоро». На разгрузке было занято полтора десятка человек из жителей деревни. Ящики носились сразу в большую избу с величайшей осторожностью. Ирина бродила бездельно неподалеку, стараясь не мешать. Обойдя дом по дуге, она заметила отличие его от других строений: на крыше, как на общежитии вольнонаемных красовался длинный ряд солнечных батарей, а к стене пристроился мощный дизельный генератор. Раньше этого не было.
«Ещё что-то задумал, неугомонная душа, – подумала Ирина, – что-то грандиозное. Надо расспросить».
Не грандиозными вещами Андрей Львович заниматься не умел физически. Самое малое дело доводил до совершенства. А ещё у него была интересная особенность в поведении – он вообще не врал. Пошутить любил, но в серьёзных вещах не врал никогда. Считал, что ложь забирает энергию у человека. Сначала, при ведении бизнеса казалось, что с такими принципами будут крупные проблемы. Партнёры опасались, нервничали, служба безопасности призывала к разуму, напоминала о коммерческой тайне, конкуренты пытались сыграть в свою пользу. Было сложно, но Андрей справился. В конце концов, оказалось, что это не слабость, а сила Пиковского: ему не надо было бояться, что правда раскроется, он её не скрывал. Его уважали, но повторять никто не решался.