Ежевика в долине

В напарники Тристану достался Тибо. Он был не то, что бы пугливым, скорее очень мнительным. И его болтовня сбивала Тристан с мыслей. Он щебетал своим еще не сломавшимся голосом всю дорогу.

– Давай договоримся, ты молчишь, а я рассказываю Мерсигеру, что ты все делал верно, вел себя храбро и вообще спас меня, вытащив из норы? – предложил Тристан.

– Тут есть такие норы, в которые можно упасть? – Тибо округлил глаза, Тристан же свои закатил.

Тибо все же принес ему охапку хлопот. Спустя четыре часа ходьбы по вязкой скользкой земле он набрал и воды, и грязи, и даже веток в сапоги, чем и стер ноги в кровь в семи разных местах. А теперь канючил.

– Вот ты бедолага, – устало выдохнул Тристан. – И бедолага, и дуралей. Ты зачем гетры надел, когда надо было портянки?

– Они у меня всегда сползают! – стенал Тибо.

– Что мне с тобой делать?

Тристан сжалился и не стал отправлять напарника обратно к сэру Мерсигеру. Вместо этого он нарубил хвойных веток и соорудил ему небольшое гнездо, в которое велел улечься и спать.

– Смотри мне, Тибо, – пригрозил Тристан. – Не найдется той силы, что спасет твои уши от меня, если по возвращению я тебя здесь не найду. Или если ты еще натворишь глупостей.

Тибо виновато кивал. Не то понимал свою ошибку, не то понимал даже больше и умело юлил. В одиночку Тристан шел быстрее. Он свернул с тропы и направился к Гормовым холмам, прорубая себе дорогу через густой лес. Но прошел он недолго, из полевой сумки донесся голос Ситцевого рыцаря.

– Не туда идете, господин, если только Вам надо за корнем струпки, – проворчал он.

Тристан остановился, огляделся. Убедившись, что никого поблизости нет, достал куклу.

– Знаете, куда идти?

– О да. Струпка не любит солнце и ему всегда мало питья.

– Значит, надо идти к озеру? – спросил Тристан.

– Именно, господин, именно к Ворклому озеру! Милее места не придумаешь для этих кореньев, – закивал Ситцевый рыцарь.

– Как же его тогда среди холмов находили?

– Должно быть, старая плантация фей, – предположил он. – Но если ее всю перекопали, то новых струпков в холмах не появилось, будьте спокойны.

Тристан вспомнил карту и повернулся в сторону Ворклого озера. Он никогда не был в глубокой чаще леса. И пока он шел, кроны деревьев, устланные прошлогодней померзшей листвой, становились все гуще, а дорога – все темнее. Тристан напряг слух. Было странно, что безлюдный лес с его непугаными жителями такой тихий. Тристан слышал только свои шаги. Шлеп, шлеп. Не да нет, он переговаривался с Ситцевым рыцарем. Ему повезло больше: вощеная кожа планшета укрывала его от сырости внешнего мира. Тристану же досталось худшее. Было душно от быстрого шага и влажно в лесу, оттого влага его тела встречалась с капелью и моросью, пропитавшей одежду. Но Тристан знал, что ничем это не исправит и просто шел. Шлеп, шлеп, шлеп. И Ситцевый рыцарь запел. Он редко позволял себе подобное – обычно рядом с Тристаном могли оказаться незваные слушатели. Но во время походов и отшельничества Тристан узнал, что Ситцевый рыцарь имеет богатый репертуар: баллады, гимны, серенады и даже колыбельные.

– Кабы леди сжалилась, и меня пригласила в дом,

Когда муж ее, рогатый, спит глубоким сном, – мурлыкал на кабацкий мотив Ситцевый рыцарь.

– Дурные песни поете, сэр, – осуждающе сказал Тристан.

– А это хорошо, господин, что вы в них дурость разглядели, – весело отозвались из планшета.

В воздухе запахло застоявшейся водой и холодом сильнее прежнего. Озеро было близко. Тристан начал спускаться вниз по некрутому склону. Гладь воды мягко отсвечивала, и Тристан не знал, откуда оно берет свет, если не из своей глубины. А потом взглянул вверх. Сквозь ветви виднелась мозаика предрассветного неба.

– Светает, – прошептал он.

– Как и должно, – подтвердил Ситцевый рыцарь.

Тристан присел у дерева. Вдоль ветвистых корней пролегала трава – куцая, кучковатая, цвета горной хвои. Он достал топорик и взрыхлил землю.

– Вы были правы. Тут повсюду клубни.

– Чему совсем не стоит удивляться: ни струпке у озера, ни моей правоте, – недовольно заметил Ситцевый рыцарь. – А вам не следует быть жадным до чудес и наград. Выкопайте каждый седьмой, и этого будет достаточно.

Тристан никогда с ним не спорил. Причиной тому был его зрелый сиплый голос или отеческие интонации, но Тристан был согласен с любым советом соломенной головы. Провозившись час, он выкопал пять кореньев струпки, аккуратно отряхнул и, обернув в бинт, сложил трофеи в вещмешок. Он уже почувствовал, как одновременно заныли и запекли его колени. Сон подступал к нему, собирая на веках соль глаз, как утреннюю росу. Если он так просидит хоть минуту, точно уснет прямо на могучих ивовых корнях. Тристан уже собирался встать, но взглянул на берег озера. И не поверил глазам: фигура в чернильных одеждах стояла у края воды. Поверх шерстяного платья была наброшена накидка, словно бы из медвежьего меха. Он трижды сморгнул проступившие от усталости и бессонницы слезы, ожидая, что с ними по щеке скатится и видение. Но она стояла там. Тристан притих. Статная девичья фигура склонилась над озером. То, что Тристан поначалу принял за шаль, оказалось копной каштановых волос. Только передние локоны были собраны на затылке странной заколкой: не то из червленой меди, не то из высушенных трав. Пытливый взгляд Тристана добрался до истины. «Ежевика. Ягоды и листья ежевики». Прибрежная сыть скрывала ее ноги до колена, но Тристан был уверен, что девушка ходит босой. Она выпрямилась и откинула пряди волос за спину. Они конским хвостом пролетели вокруг ее талии и соскользнули вдоль юбки. Тристан задержал дыхание, так боялся выдать себя, но тем самым только шумнее выдыхал и неравномерно втягивал носом холодный воздух. В груди все билось, стучало и металось, не отпущенное, не высказанное, перепуганное. Она что-то стирала в озере, а потом зачерпнула горсть и плеснула в лицо, растерев остатки воды по шее под высоким воротом платья, вторую – прополоскала рот. Тристан видел ее профиль с крупными, красивыми чертами лица: высоким лбом, подчеркнутым черными бровями вразлет над большими глазами с такими же пушистыми ресницами. Кожа ее была белая, а губы – цвета разбавленного вина, и верхняя губа была более пухлой. Он смотрел на ее рот, потому что она что-то читала или пела, но так тихо, что Тристан этого не слышал.

– Беспечная затея – спать на берегу в такую погоду! – голос из планшета прервал самый лучший момент в жизни Тристана так беспардонно, что тот дернулся и почти подскочил, но от неожиданности присел обратно на одно колено. Однако было поздно, девушка его заметила и резко развернулась к нему лицом. Жизнь Тристана пронеслась перед глазами выпущенной пулей, такой же настоящей, какие, вероятно, летают на войне. Он так и смотрел на нее снизу вверх, они оба решали, что с этим делать. И она решилась первой: девушка резво сорвалась с места и побежала в лес. Тристан, сам не свой, оттолкнулся от мокрой земли и сделал несколько широких, неловких шагов. Заметив его неуклюжее преследование, она развернулась и крикнула: «Стой», – вскинув перед ним руку.

– Нет, пожалуйста! Я ничего тебе не сделаю, – Тристан боязливо поднял обе руки, словно на него смотрела не белая ладонь, а дуло винтовки.

– Смотри на свои сапоги, – отрезала она. И Тристан опустил глаза. Ее голос был не по годам низким, но звонким. Он был рад услышать его. Прикажи она Тристану утопиться в Ворклом озере, он бы пошел и утопился. Но она велела смотреть на сапоги. Судя по безмолвию Гормова леса вокруг, девушка уже убежала. А Тристан не сводил глаз с обуви. Тишину спугнул Ситцевый рыцарь.

– Занимательная сцена, но солнце уже…

– Молчите, – впервые перебил его Тристан. – Я запоминаю.

Глава II. О том, где искать сокровища.

Возвращаясь к Тибо, Тристан обогнул его с запада и подошел со стороны холмов. Но в этой путанице не было никакой нужды. Мальчишка, узнав о найденном сокровище, воодушевился не на шутку, однако, так же быстро и поник.