Цветок смерти.

— Эм… А… Лаши… Там…

Медленно оборачиваюсь, смотрю на угол дома и… Бросаю меч, подпрыгиваю к Забузе и вцеплюсь в него.

— Мне страшно, — оглядываясь, шепчу и стараюсь спрятаться за мечника.

— Мне тоже, — сглотнув говорит он. — Ты… Как вы с ней живёте? Она же…

Выглядывающая из-за угла Хината, продолжает не моргая смотреть на меня дикими глазами и безумно улыбается. Не отрывая взгляд, очень медленно прячется за угол, от чего мы синхронно выдыхаем.

— Кажется ушла…

— Иди посмотри.

— С чего это я? Лаши, она твоя женщина, ты и иди. А я здесь подожду.

— Она не моя.

— А она всем говорит что твоя. И вообще, отцепись от меня. Мне домой пора. Завтра… Пойдём на полигон, зайдёшь за мной.

Оттолкнув меня, Забуза подхватывает меч и, оглядываясь, быстро уходит. Я же, осторожно отхожу назад.

Ух, не нравится мне её поведение. Очень не нравится…

****

Дальнейший вечер, проходил более чем нормально. Все потихоньку возвращались домой. Хината всех встречала, мило краснела и бросала на меня свои взгляды. За ужином, как бы невзначай села рядом, а потом касалась моей ноги… Что мне надоело. Разборки наводить я не стал, просто хмыкнул и ушёл в нашу комнату. Где полез в свой шкаф, с целью добыть полотенце, но как только открыл дверцу, заметил то, чего быть не должно.

Изнутри, к дверце был приклеен лист бумаги. На котором, очень схематично были изображены мы с Хинатой. От моего рисунка, вниз шла стрелка и указывала на кунай. Точно такая же, шла от рисунка Хинаты, но указывала на сюрикен. От куная к сюрикену, шла жирная красная стрелка.

Так, вот это уже лишнее! Мелкая ещё. Что за намёки? Бесстыжая! Ещё Химе. Хотя… Принцессы, короли и прочие аристократы, на голову больные, из своего прошлого знаю. Больные люди, угораздило же меня согласиться. Надо было гнать их…

Схватив листок, быстро спускаюсь вниз, захожу на кухню…

— Лаши, — смотря на лист зажатый в моей руке, улыбается Хината. — Садись, я тебе кофе налью.

— С тобой всё нормально? — спрашивает Мей.

— Да… Более чем. Я пойду. Вы сидите.

Чего я так всполошился? Ну и что? Ну и пусть. Подумаешь, рисунки. Ладно, надо просто не обращать на неё внимание.

(Утро. Тюрьма Кири. Дейдара.)

Сколько мы уже здесь? Сидим вместе с Куроцучи, в разных углах камеры, молчим, со счёта давно уже сбились. Охрана с нами не разговаривает. На все вопросы, они лишь хмыкают и всё. С Куроцучи, разговаривать уже не хочется. С чего бы мы не начали, всё сводится к тому, что из-за нас уничтожили Иву. Но я в это не верю! Оноки, старый козёл, обязательно бы нашёл выход. Победил, или договорился. У нас много опытных шиноби и даже джинчурики есть. Не могли они погибнуть. Не могли! Мои сёстры…

В коридоре слышатся шаги, звон ключей, Куроцучи вскакивает, подбегает к решётке, но видя кто пришёл, пятится назад.

— Привет красавицы, — открывая дверь, кивает Лаши. — Ну что, собирайтесь, на работу пора.

— Урод, в Иву идти побоялся. Конечно, там бы тебя сразу на куски порвали.

— Ива практически уничтожена. Оноки, совершил самоубийство. Гражданские…

— Нет, — понимая что сейчас услышу выдыхаю.

— Гражданские живы. Твоих сестёр и тётю, я не тронул. Хотя тётку выпороть стоило, за такое обращение с тобой.

— Какое?

— Плохое. Ну, чего замерли. На выход, у вас впереди насыщенный работой день. Вперёд.

Переглядываемся, встаём и идём за Лаши. Мы давно уже привыкли, что за неповиновение, опутывающие нити, сожмутся и причинят боль.

Проходим по коридорам, выходим на улицу и жмуримся от невыносимо яркого света. Свобода… Только оказавшись взаперти начинаешь ценить её. А здесь… Слышатся разговоры, смех. Пахнет фруктами и свежей выпечкой и чем-то ещё. Чем-то приятным, но непонятным…

— За мной, — командует Лаши.

Идём за ним, смотрим по сторонам. Люди, хоть и косятся, но почему-то злыми не выглядят. Им любопытно, не более. Что самое интересное, на улицах Кири, кипит жизнь. Гражданские ходят по улицам, наставники с командами, шиноби. Дети стайками носятся… Но все они, все те кто попадается нам на пути, с какой-то теплотой здороваются с Лаши. Спрашивают как дела, интересуются здоровьем, его и семьи. И это всё не показное, а от чистого сердца. Его здесь любят и уважают. Это прямо читается на их лицах. Лаши, без надменности, отвечает всем. Разговаривает, спрашивает сам.

Кажется, мы залезли не в своё дело. И если бы не Оноки, ничего бы не было. Зря мы так…

Незаметно доходим до порта, оттуда по дороге приходим в потрясающее место. Такое красивое и необычное, что дыхание перехватывает. Вслед за Лаши, проходим между идеально ровными рядами деревьев и попадаем на поле.

— Фронт работ, — обводя руками поле говорит Лаши. — Копать отсюда и до вон тех кустов. Приступаем.

С этими словами, в его руках вырастают две лопаты, которые он с улыбкой вручает нам.

— Ты издеваешься? — рычит Куроцучи. — Немедленно отпусти меня.

— Хорошо, сейчас. Воскреси убитых и ты свободна. Что?

— Это нечестно!

— А честно было нападать на нас? Или может быть честно было убивать невинных людей? Или ты думаешь, что родство с покойным Цучикаге как-то тебе поможет? Скажу больше, даже другие страны, ничего мне не скажут. Эй, Райкаге, сражался со мной бок о бок. Суна… Пятый Казекаге называет меня братом, ваш поступок он не оценил. Три Скрытых деревни, Кири, Кумо и Суна, на моей стороне, мнение остальных меня не интересует. Не надейтесь что вам помогут. Работайте. И да, бежать даже не пробуйте. Счастливо.

Смерив шипящую от злости Куроцучи, он тепло улыбается мне, разворачивается и оставляя нас одних уходит.

Как только скрывается за деревьями, Куроцучи бросает лопату и бежит. Делает пару шагов и падает. Крича корчится на земле, с трудом встаёт и плетётся обратно. Хватает лопату и начинает вскапывать землю. Выдыхаю и присоединяюсь к ней.

— Это всё из-за тебя, — шипит она. — Если бы ты лучше сработала, этого урода не было бы.

— Ты что говоришь? Я…

— Никчёмная, тупая курица. Ненавижу тебя. Уродина.

— Я не уродина, — толкаю её в плечо и поворачиваю к себе. — Я не виновата что родилась такой. Сейчас же извинись.

— Да пошла ты! Тварь. И парня у тебя нет, потому что он тебе не нужен. Руками обходишься. А что, удобно, сунула руку под юбку и приласкала сама себя.

— Я так не делала. Никогда.

— Ага, конечно. Мало того что уродина, так ещё и врёшь. Я видела как ты рты на ладонях разглядывала. Ну, признайся.

Разве… Мы же были как сёстры. А сейчас? Разве в сложной ситуации, мы не должны держаться вместе? Почему так? Я же…

— Ты такая же как все, — отходя в сторону говорю, перехватываю лопату и начинаю копать.

На землю падают слёзы. От обиды трудно дышать, но сделать я ничего не могу. Она показала своё истинное лицо. К чёрту вас всех. Гори в аду Оноки! И ты Куроцучи вместе с ним. Мои сёстры живы и это главное.

Работа продолжалась до полудня. Куроцучи всё это время сидела и сверлила меня полным ненависти взглядом. Я же, усердно вскапывая поле, успокоилась. К своему ужасу, поняла что мне это… Не то чтобы нравится, но…

— Вот как? — отвлекает меня от раздумий голос Лаши. — Дейдара-тян, молодец. За такие старания, перевожу тебя на сбор фруктов и приглашаю на обед. Куроцучи, очень плохо. За такое, ещё на две недели пойдёшь в камеру.

— Чтоб ты сдох!

— Уведите, — кивает он парочке Анбу, подходит ко мне и улыбается. — Пойдём, покажу тебе где ты будешь жить. Вещи и всё необходимое тебе принесли. Как пообедаем, можешь отдыхать.