Проект «Геката»

— Как я уже говорил, — куратор смотрел ему в глаза пристально и без малейшей враждебности; возможно, под респиратором он даже улыбался, — большая часть приматов допрашивать не умеет. Они ограничатся банальным избиением. Скорее всего, не снимая экзоскелетов, не соизмеряя силу и не стараясь не задеть голову, шею или область сердца. А значит, вы умрёте раньше, чем захотите рассказать им хоть что-нибудь. Что до боли от побоев…

Он коротко, без замаха, ударил Гедимина в живот. Боль в суставах, утихшая было, от рывка вспыхнула снова; на секунду сармат перестал дышать, но, вдохнув ещё раз, с удивлением отметил, что мышцы живота слегка онемели, но не болят.

— От неё вас хорошо защитит мышечный корсет и жировая прослойка. Ваше тело удачно устроено. Однако… — Ассархаддон отошёл в сторону и опустил «руку» в узкую ёмкость. Когда он извлёк её обратно, перчатка блестела от мелкой взвеси какой-то жидкости. Гедимин учуял один из дезинфектантов, — чем-то подобным обрабатывали карантинный барак в Ураниум-Сити.

— Даже при такой мышечной массе остаются незащищённые области, — продолжил он, протянув мокрую руку к шее Гедимина. — Лицо. Горло. Остатки репродуктивной системы… да, даже при сниженной чувствительности. Суставы…

Он прикоснулся к пальцу на руке сармата, и тот стиснул зубы, — сустав, зажатый в стальных тисках, отозвался неожиданно сильной болью.

— Хорошее, эффективное воздействие, — сказал Ассархаддон, разжав пальцы. — Отработано на многих поколениях приматов. Посмотрим, насколько вы к нему устойчивы. Я даю вам ключ. Это слово «ирренций». Именно его я хочу услышать. Одно слово — и я получу то, что мне нужно. Начнём?

Он не стал дожидаться ответа. Конструкция, неприятно дёрнув Гедимина за руки, поднялась к самому потолку. Ассархаддон протянул руку к его ступням. Сармат попытался пнуть его, но удар, зацепивший броню, казалось, даже не был им замечен. Стальные пальцы сжались на крайней фаланге, и она хрустнула, заставив Гедимина дёрнуться от боли. Он стиснул зубы, медленно выдыхая.

— Помните ключ? — Ассархаддон взялся за другой палец. Боль в первом пальце ещё не угасла; вторая вспышка словно усилила её, и комната утонула в красном тумане. Куратор не спешил выпускать сломанную фалангу — просто держал раздробленную кость в пальцах, но этого было достаточно, чтобы Гедимин сжал зубы до хруста.

— Вы можете кричать, — напомнил Ассархаддон, раздробив третью фалангу; у Гедимина уже звенело в ушах, и слова доносились как сквозь слой волокнистого скирлина, но он ещё отметил остатками сознания, что куратор говорит спокойно и даже с сочувствием. — Что угодно и как угодно. Всё, что вы скажете, не имеет значения… кроме ключа, конечно же. Крик помог бы вам переносить боль. Итак?

Последний палец на правой ноге сармата хрустнул; стальные пальцы слегка сжали место перелома. Отчего-то регенерация не смягчала боль — видимо, на ступни было выведено слишком много нервных окончаний, или вживление в скафандр увеличило чувствительность. Гедимин был не в том состоянии, чтобы делать правильные выводы, — сейчас его хватало только на то, чтобы стискивать зубы и пытаться дышать. Сердце, по ощущениям, билось где-то в горле.

— Бессмысленно, — Ассархаддон действовал спокойно и размеренно, будто закручивал гайки на надоевшем конвейере; на секунду Гедимин отключился, но боль вырвала его из забытья, когда куратор размозжил ему сустав — не фалангу, а сочленение. Сармат захрипел, чувствуя на языке вкус крови.

— Гедимин, я ведь могу пойти по второму кругу, — с лёгкой досадой сказал куратор, подняв руку. Сармат почувствовал, как его берут за подбородок и немного опускают голову. Кажется, Ассархаддон хотел посмотреть ему в глаза, но Гедимин сейчас не мог сфокусировать взгляд ни на чём — всё вокруг плыло в чёрных и красных кругах. Он хотел плюнуть в подставленный лицевой щиток, но во рту пересохло — ничего, кроме кровяной соли и сухого жара.

— Достаточно, — сказал Ассархаддон, на мгновение прижав палец к его шее. — Займитесь им.

К кому он обращался, Гедимин увидел не сразу, — спустя пару минут, когда его руки освободили из захватов и осторожно положили на что-то вроде поручней. Он думал, что его поставят на ноги, и боялся упасть, не выдержав боли, но внизу уже ждала тележка, и сармата усадили, осторожно поддерживая под спину. Сквозь рассеивающийся туман он увидел белые комбинезоны — в комнате были двое сарматов-медиков. «Даже так?» — Гедимин вяло удивился. «Полная готовность… Интересно, многих тут так… тренировали?»

— Завтра вы будете в порядке, — металлическая перчатка Ассархаддона легла ремонтнику на грудь, и тот запоздало дёрнулся. — Вы очень гордый сармат, Гедимин. Это вас сломает. Что же, время ещё есть…

Медики что-то вкололи сармату в плечо — на долю секунды боль стала острее, и он ненадолго отключился, а когда она сменилась приятной прохладой в повреждённых суставах и костях, тележка уже подъезжала к одному из знакомых медотсеков.

— В автоклав? — тихо спросил один из медиков.

— Да, часа на три, — ответили ему. — Он легко отделался. Один разрушенный сустав, одна фаланга под замену, остальное само отрастёт. Может, не придётся всю ночь бегать…

Гедимин шевельнулся и с трудом открыл глаза. Анестетик, введённый ему, вызывал тяжесть во всём теле и почти неодолимую сонливость.

— Ассархаддон… — прохрипел он, пытаясь встретиться взглядом с кем-нибудь из медиков; они все — и двое, вытащившие Гедимина из пыточной, и тот, кто встречал на пороге медотсека, — вздрогнули и повернулись к нему. — Он со многими… так делал?

— Тихо, физик, — встречающий сармат погладил его по макушке. — Это стандартная программа. К утру починим. Ты тут не первый.

Гедимин стиснул зубы, и не от боли — слышать спокойный голос медика было неприятно до тошноты, как смотреть в глаза эа-мутанту.

— Псих… и он — тоже, — прохрипел он. — Бегите, пока живы… здесь оставаться нельзя…

Он успел увидеть, как медики встревоженно переглядываются, и почувствовать тонкую иглу, входящую под кожу на загривке; секунду спустя зрение отключилось, и тележка вместе с полом туннеля провалилась куда-то вниз, к центру Луны.

01 ноября 39 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Вот не думал, что когда-нибудь войду в научный проект Ассархаддона, — вполголоса сказал Линкен — где-то совсем рядом, чуть ли не над головой лежащего Гедимина, и ремонтник открыл глаза и удивлённо мигнул. «Где я? В медотсеке? А он что тут делает?»

— Это что, такая честь? — судя по голосу, Хольгер — он тоже был где-то рядом — попаданию в научный проект совсем не радовался. — Или тебе без оторванных пальцев жизнь не мила?

— Хватит уже, химик, — обиделся Линкен. — Тебе сломали-то две фаланги, а воплей, воплей…

«Сломали? Значит, их всех тоже…» — Гедимин, забыв обо всём вокруг, рывком поднялся и едва не своротил стеклянный купол автоклава. Под запоздалый предупреждающий крик медика он пригнулся и потёр ушибленный локоть.

— Хольгер, Лиск, вы там живы? — крикнул он, подтягиваясь на краю «саркофага» и неуклюже вываливаясь наружу. Что-то мешало рукам свободно двигаться, да и пальцы, насильно сведённые в узкую человечью ступню, не могли как следует оттолкнуться от дна, но сармат выбрался из автоклава и, ошалело мигая, огляделся по сторонам. Хольгер успел к нему раньше, чем сердитый медик; Линкен и лаборант подошли чуть позже, Константин остался стоять в стороне, криво ухмыляясь. Он уже был одет, и Гедимин не видел, что с его плечами, но хорошо рассмотрел фиксаторы на двух пальцах левой ноги, — судя по их расположению, у бывшего командира «научников» были сломаны две ногтевые фаланги.

— Все живы, атомщик. Ассархаддон сказал — ты продержался дольше всех, — ухмыльнулся Линкен, показывая свои фиксаторы. Так же, как и у Гедимина, они были жёстко скреплены вместе, чтобы дать пальцам восстановиться. Но у Линкена была повреждена только одна нога.

— Кто бы сомневался, — Константин едва заметно скривил губы. — Там, где не надо, наш атомщик будет терпеть. И какая разница, назвать этот нелепый ключ после первого перелома или после восьмого?!