Лето мажора

Звучало это как приговор. То есть… Я не думал, что этот лагерь непосредственный виновник моего временного прыжка. Конечно, то, что я попал именно сюда, вызывало ряд вопросов, но я старался не забивать себе голову лишней ерундой. Но вот эта фраза – «теперь это и твой дом…» Звучала она так, будто выбраться назад в XXI век мне все же не удастся. И я затруднялся ответить – печалило меня это или же наоборот, радовало. Конечно, вариант начать жизнь с чистого листа меня очень манил, но, как ни крути, я привык жить иначе. И смогу ли я адаптироваться, если мне выпал билет в один конец? Это был определенно очень хороший вопрос.

– Ладно, пойдем, опаздываем, – поторопила меня вожатая.

– Ну, может я поем сначала? – возмутился я.

– По дороге съешь! – уже направляясь в сторону площади, сказала Ольга Дмитриевна.

Эх, ладно. Спорить тут смысла нет.

Пока мы шли вдоль домиков пионеров, я уплетал бутерброды, а Ольга Дмитриевна решила начать меня настраивать на нужный лад:

– Итак, Семен, сегодня начинается твоя новая пионерская жизнь! И ты должен приложить все усилия, чтобы она стала счастливой! Помни, что у пионера много обязанностей, на него возложена большая ответственность – участвовать в общественной работе, помогать младшим, учиться, учиться и еще раз учиться! Мы все тут как одна большая семья. И тебе предстоит стать ее частью.

Господи, ну как можно быть такой нудной? Я был больше поглощен поеданием пищи, нежели чем почувствовать в полной мере перспективу моего бытия. В любом случае, то, что мне там бубнила Ольга Дмитриевна, я не особо слушал. Боле того, я был готов даже расписаться в партбилете, лишь бы не слушать этот бред.

– Надеюсь, – продолжала свой монолог Дмитриевна. – По окончании смены у тебя останутся самые лучшие воспоминания о нашем лагере. Воспоминания на всю жизнь!

Вот тут ты, Оленька, права. ТАКОЕ я точно никогда не забуду.

– Я почти уверен, что так оно и будет, – заверил я Ольгу Дмитриевну. – Можете не сомневаться.

– Самое главное для тебя – использовать время , которое ты проведешь здесь, с пользой.

Ну вот опять. Такое ощущение, будто вожатая является моим своеобразным проводником в этот мир. Наставником, если угодно. По крайней мере, говорила она так, будто представляет меня этому миру и хочет, чтобы мы с ним нашли компромисс. Ненароком промелькнула мысль – а что если я все-таки не в прошлом, а в своеобразном лимбо? Ни жив, ни мертв, а где-то между? Все-таки конкретно прошлым это не назовешь, а если отбросить мысль об альтернативной Вселенной… Получается, что это место – мой собственный Рай или Ад? Столько вопросов, и никаких ответов. Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Всегда все мои проблемы решали либо за меня, либо я сам при помощи купюр из бумажника. Здесь у меня ни авторитета (пока, по крайней мере), ни денег. И при всех неоспоримых плюсах «Совенка», конкретно этот факт меня очень сильно пугал. Как ни крути, но я не привык жить… Вот так вот.

– Я постараюсь, – монотонно ответил я.

Когда мы пришли на площадь, все остальные пионеры уже стояли в шеренге. А их было не так уж и много. И что, хотите сказать, что ни одного домика свободного нет? При таком-то не очень большом количестве пионеров? Темнит что-то Дмитриевна, ой темнит.

– Иди становись, – шепнула она мне.

Пока вожатая рассказывала о плане мероприятий на неделю, я осматривал присутствующих. В паре человек от меня стоял Сыроега, чуть дальше – Ленок и Славя, а в самом конце – Ульянка и Алиса. Все знакомые здесь. Ольга Дмитриевна говорила про какие-то спортивные соревнования, а я уставился на памятник. «Генда»… Не, я еще вчера отметил, что профиль этого товарища мне был незнаком. Теперь я точно в этом убедился. Никого по фамилии Генда я вспомнить не мог. Был какой-то японский летчик с похожей фамилией, но вряд ли в СССР ставили памятники японским летчикам.

– О чем мечтаешь? – Славя вывела меня из раздумий. Рядом стояла Ольга Дмитриевна.

– Ты запомнил план на неделю? – спросила она.

Делать мне вот больше нечего – я тут в первую очередь жизнь менять планирую, а не строить из себя непонятно кого.

– Конечно! – глаза мои были честны на 100%. Уж что-что, а убедительно врать я умел всегда.

– Вот и отлично! – похвалила меня Ольга Дмитриевна, переведя взгляд на Славю. – Принесла?

– Да.

Славя протянула мне какой-то листок.

– Это обходной лист, – пояснила Дмитриевна. – Тут четыре позиции. За сегодня тебе нужно везде отметиться. Во-первых, записаться в клуб, они у нас в здании кружков и отдельно – музыкальный. Во-вторых, в медпункт зайти. Ну, и в-третьих – в библиотеку. Все понял?

– Да, – ответил я. Это было очень неплохой возможностью поменьше выслушивать пламенные Оленькины речи, а заодно поближе познакомиться с лагерем. И проявить себя с лучшей стороны.

– Тогда давай, начинай прямо сейчас.

Я с готовностью отправился в сторону медпункта. Бутерброды сбили чувство голода, так что на обед я решил не ходить. Все равно местная стряпня не вызывала у меня рефлекс собаки Павлова от слова «абсолютно».

– Удачи тебе! – сказала мне вдогонку Славя.

Медпункт находился ближе всего к площади, так что было вполне логичным пойти сразу туда. На здоровье я никогда не жаловался, так что много времени это не должно было занять.

Медпункт был именно таким, каким я себе его и представлял. Разве что в качестве медсестры я видел какую-нибудь добрую бабушку, вроде Светланы Анатольевны из клуба, но нет. Лагерь не переставал меня удивлять. За столом сидела женщина средних лет. И опять же – как будто с обложки! Тут есть вообще женщины не модельной внешности? Может я попал в кино, как в том фильме со Шварценеггером? Там тоже не было обычных женщин.

– Ну здравствуй… пионер, – оценивающе посмотрела на меня медсестра.

– Здрасьте, – глупо улыбнулся я. – Я тут…

– Ты присаживайся на кушеточку, – кивнула медсестра.

Ну, раз просят, значит надо.

– Раздевайся.

– Прям так сразу? – ухмыльнулся я. – Ни тебе конфеток, ни ужина при свечах?

– Смотреть тебя будем, слушать, здоровье проверять, – абсолютно ровным тоном ответила медсестра.

– Пальпацию будете проводить? – я решил идти до конца.

– Обязательно, – медсестра сверкнула глазами. Только сейчас я заметил у нее гетерохромию – один глаз у нее был голубой, второй – карий. – Меня, кстати, зовут Виолетта, но ты можешь звать меня просто Виолой. Ну, чего сидишь? Раздевайся.

Если это действительно кино, то уж очень оно напоминало фильмы для взрослых. И образ медсестры тут был как нельзя кстати. Она сняла с шеи стетоскоп, а я уже был готов избавиться от пионерской формы, но тут в дверь постучали.

– Входите! – нехотя ответила Виола.

Моментально дверь распахнулась, и в комнату влетел Электроник. Ну твою-то мать, Сыроега, как же ты не вовремя!

– Здрасьте! Я тут это… на футболе упал. Глупости, конечно, я бы и так, но меня Ольга Дмитриевна…

У него под глазом красовался здоровенный фингал. Ох, что-то мне подсказывает, что не на футболе у нашего робота кнопку нащупали.

– Садись, сейчас посмотрим, – сказала ему медсестра. – Так зачем ты приходил? – спросила она уже у меня.

– Обходной у меня.

– Давай сюда.

Медсестра быстро подписала его и продолжила:

– Если что заболит – сразу ко мне… пионер.

– Буду знать, – улыбнулся я и вышел, закрыв за собой дверь. Нет, она по любому хотела меня совратить! Это даже было отчасти смешно. Та еще штучка, нечего сказать.

Следующим пунктом была библиотека. Я не особо любил читать. Но последние пару лет, когда я начал понимать всю ущербность своего существования, я начал активно скачивать на планшет любую приглянувшуюся мне литературу. Но в библиотеке, даже в Ленинской, я не бывал ни разу.

Когда я вошел внутрь, перед моими глазами открылся Рай коммунизма. Советская символика была буквально повсюду, а на полках стояли книги в основном соответствующей тематики. Я был немного знаком с трудами Маркса, но в последнее время все же больше уделял внимание книгам по экономике. Последним, что я читал была книга Бориса Волженкина «Экономические преступления».