Заложница авторитета

Кажется, скоро закончиться ночь, вот только страшные тени все еще мелькают надо мной. Голова жутко кружиться, мне настолько плохо, что я едва соображаю, где я и что со мной происходит.

– Умар, глянь, какая-то вялая она. Гляди, подохнет раньше времени.

Мое лицо грубо перехватывают и поднимают, оглядывая как лошадь на рынке.

– Шок, похоже. Руслан переборщил маленько. Врача надо чтоб заштопал, а то кровью до утра истечет еще. Потом объясняй Власову, чего раньше времени копыта откинула, ведь он сам ее закопать хотел.

– Давай, грузи ее.

Меня подхватывают как бесчувственную куклу, и заносят в какое-то здание со светящейся неоновой вывеской. Кажется, это задний вход. Мы идем по длинному узкому коридору, проходя мимо множества близко расположенных дверей.

Издалека доноситься музыка и запах тяжелого сигаретного дыма. От этого спирает дыхание, дышать становиться трудно. С детства не переношу аромат табака. Сразу же начинает мутить, и я едва ли сдерживаюсь, чтобы не стошнило прямо на плечо амбалу, который меня тащит.

Одна из дверей, наконец, открывается, и меня бросают внутрь прямо на пол. Больно ударяюсь рукой и коленями. Не успеваю собраться, поэтому приземляюсь кулем. Лихорадочно пытаюсь оглядеться по сторонам, но взгляду трудно привыкнуть к темноте. Подползаю к стене и обхватываю ноги дрожащими руками. Дверь резко захлопывается, и я остаюсь к кромешной тьме одна. Босая, до жути напуганная и вся в крови.

Глава 2

Всю ночь я прижимаюсь спиной к холодной стене, обнимая себя руками, и пытаясь хоть как-то согреться. На улице начало октября, но меня пробирает дрожь так сильно, что аж зубы стучат. Когда эти звери уходят, пытаюсь оглядеться по сторонам в кромешной тьме, но постепенно взгляд привыкает, и я могу увидеть очертания помещения через свет луны, доносящийся из окна.

Кажется, это какая-то хозяйственная комната, ведь кроме швабр и пустых ведер тут ничего нет. Рядом не нахожу никакого одеяла, не говоря уже о мебели. Моя ночнушка разорвана, но прикрыться мне нечем.

Пересиливая страх, осторожно прикасаюсь пальцами к пульсирующей ране на щеке. Она кажется мне огромной, четко очерченной. Кожа неприятно вздулась и болит, пальцы снова становятся мокрыми. Соленые слезы капают из моих глаз, и это еще больше обжигает щеку.

Перед глазами снова этот страшный человек с жестокими черными глазами. С каким же удовольствием он делал это, калечил меня и кажется, всю мою жизнь. Он прав. Теперь на меня уж точно никто и никогда не посмотрит. Он изуродовал не только мое лицо, но и исполосовал душу. Не могу сказать, что до этого считала себя какой-то некрасивой. Напротив, интересом противоположного пола никогда не была обделена, хоть мне и было это не нужно, вот только теперь все это прошлом.

Как ни стараюсь, не могу уснуть ни на минуту. Голова превращается в какой-то тяжелый грузик, но глаза никак не смыкаются. Из последних сил поднимаюсь, подхожу к двери, и медленно нажимаю на ручку. Закрыто. Усмехаюсь сквозь слезы. Наивно было полагать, что после произошедшего меня не закроют.

Сердце бешено колотиться в груди, страх о будущем накрывает с новой волной. Что дальше, что теперь со мной будет? Снова и снова прокручиваю слова главаря. Этот страшный, огромный мужчина вселяет в меня дикий ужас. Он был готов прирезать меня прямо там, в моей квартире. Я отчетливо видела это в его глазах. Желание стереть меня с лица земли, сделать мне больно, уничтожить навсегда. Никто бы и не нашел его никогда.

Отчаянно пытаюсь вспомнить, что он говорил мне. Собственность. Кажется, теперь я его собственность. Без прав, желаний и… надежды. После того, как началось наше знакомство, я не строю никаких иллюзий о том, что Руслан Власов сжалиться надо мной, но пути назад у меня уже нет, я сделала свой выбор. Сама. Он не пощадит меня. Я видела это по его глазах. Зверь уничтожит мою душу и разорвет на части тело. Он убьет меня. Я понимаю, что это лишь вопрос времени.

Чувствую, как мое тело слабеет, мне резко хочется спать, или я просто теряю сознание. Прислоняюсь головой к стене, сажусь на колени, а после и вовсе сваливаюсь на бок. Кажется, я потеряла слишком много крови, но сил звать на помощь уже нет совсем, да и есть ли в этом смысл? Прикрываю веки всего лишь на миг, но тут же проваливаюсь в спасительную темноту.

Не знаю, сколько проходит времени, но просыпаюсь от того, что кто-то грубо тормошит меня по плечу, а после какой-то едкий запах ударяет мне в нос, отчего я широко распахиваю глаза. Это был нашатырь, который пронимает прямо в мою голову. Над головой басит чей-то голос. Кажется, того же человека, который бросил меня здесь. Его зовут Ферзь или это просто кличка.

– Очухалась? Давай вставай, развалилась тут.

– Встать сама можешь?

Напротив меня на стуле сидит женщина, лет сорока. По ее пристальному, сканирующему взгляду через очки и нашатырь в руках я понимаю – это врач. Задаю вопрос, который почему-то первым крутиться в голове:

– Мое лицо…Что с ним?

Вижу, как меняется взгляд докторши. Не могу разобрать ее реакцию. То ли ненависть, то ли презрение. Скорее, второй вариант.

– Жить будешь. Рану зашьем сейчас. Ферзь, помоги.

Женщина кивком показывает в мою сторону, после чего этот жутко прокуренный головорез лениво отталкивается от стены, и идет ко мне. Вся съеживаюсь, когда он грубо берет меня за предплечье и уводит в соседнюю комнату, которая большое похожа на тюремную камеру. Небольшое окно сверху, мизерный столик и кровать. Последняя, правда, огромных размеров.

Врач заходит следом, раскладывая чемодан на полу у кровати. Сжимаю челюсти до хруста, когда она обрабатывает порез чем-то жгущим, а после начинает зашивать рану наживо, без анестезии. Грубо, без доли снисхождения проводит эту процедуру с нежной кожей, но кажется, словно носок штопает. Уже через полчаса меня отпускают, а дверь закрывается на ключ. Ни на одну из моих попыток заговорить врач не реагирует.

На дрожащих ногах поднимаюсь с постели. Перед глазами все плывет. Вижу небольшую дверь по левую сторону комнаты. Пожалуйста, хоть бы это была ванна! Нажимаю на ручку – да, к счастью, это она. Малюсенькая комнатка с ванной и туалетом, а еще небольшим зеркалом. Пересиливая страх, подхожу прямо к нему. Я должна это сделать, хоть мне и до жути страшно увидеть там свое новое отражение.

Медленно поднимаю взгляд, и вижу испуганную, взлохмаченную себя с большой белой повязкой, приклеенной к щеке. Что там под повязкой? Закусываю губу, и как мне не больно, одним рывком сдираю ее с кожи. Громко всхлипываю и прикладываю ладонь ко рту. Огромная, проходящая через всю щеку рана от пореза опухла и покраснела. Я и правда теперь ни кому никогда не понравлюсь, в этом их главарь был прав. Всего одно движение лезвия – и я превратилась в уродину. Мне больно шевелить губами и даже глотать. Каждое движение беспокоит рану и причиняет мне дискомфорт.

Дрожащими пальцами прикасаюсь к шву, из которого торчат нитки. Кажется, их 15. Слезы наворачиваются на глаза. У меня не было выбора. Или так, или смерть. Убеждаю себя, что могло быть хуже, тот страшный человек мог убить меня прямо в квартире этой же ночью, но я все же жива. Вот только почему же мне все равно так больно? Могла ли я предвидеть, что простая работа официанткой обернется для меня этим кошмаром… Не могла, но сейчас мне нужно быть сильной, чтобы спастись. Другого варианта просто нет.

В этой комнатушке я провожу еще несколько часов, пока за дверью не начинают доноситься голоса. Я сижу на краю кровати, обхватив себя руками. Не знаю, чего ожидать, наверное, хуже быть не может.

Дверь резко распахивается, и я у меня перехватывает дыхание. Мой палач пришел за мной. Руслан Власов, тот, кто изуродовал и похитил меня, медленно входит в комнату, и мое сердце опускается ниже с каждым его шагом. Отползаю на другой край кровати, от него подальше. Боюсь его. Не знаю, чего ожидать от него.

– Ну привет, ляля. Надеюсь, за ночь стала сговорчивее? Может, вспомнила чего?