Страница 3 из 13
– Здорово, Марк. – Я протянула ему ладонь и улыбнулась во все тридцать два. Парень-то, по сути, ни в чем не виноват. Его пухлая ладошка легка в мою и аккуратно ее пожала.
– Ли́са, что за манеры? – войдя в зал, небрежно бросил отец. Он явно осторожничал, хотел казаться благородным, но давалось ему это нелегко. Весь его вид демонстрировал недовольство.
– Во-первых, для тебя я – Вася, а во-вторых, что не так? – да, я выведу тебя, родной! Ты ещё пожалеешь, что не забыл меня. – Нимфетка потом помоет, она вроде ниче так, хозяйственная.
– Конфетка?
Эх, сколького ты еще не знаешь. Звонко прыснув, я потрепала младшего брата по голове. Почему-то мысль, что я теперь не одна в этом дивном мире, меня грела.
– Хорошо, давай начнём общение с минимального, – пытаясь сохранять самообладание, отец произносил эти слова наигранно спокойным голосом. Неужели тебя так легко вывести? Пфф, это будет проще простого. – С уважения.
Я состроила презрительную гримасу.
– Уважение – это самое важное. Его надо заслужить! Ладно, не дрейфь, сниму я ботинки. – Подскочив, я специально наступила грязными подошвами на светлый ковровый ворс. Жаль, за окном сегодня было сухо, и последствия моей выходки можно было убрать пылесосом. И все же уверена, отец обратил внимание и снова проглотил. Да-да, милый, глотать придётся много.
Наташа не участвовала в нашем обмене любезностями, чем-то гремя на кухне, и шлепая босыми ногами, я поспешила ей «помочь».
– М-м-м, – промычала я, потягивая носом, – пахнёт отвратительно, я такое не ем, – что, что, а врать и не краснеть я умела отлично, развивая этот навык годами. Но здесь пришлось признать, что отец подготовился. Спросил у матери, что мне нравится. И как теперь вынести запах томленых куриных желудочков под сливочным соусом?
– Правда? – Наташа выглядела расстроенной, но быстро ретировалась. – У меня есть еще куриный суп и немного сосисок. Будешь?
– А вина нальете? – я шла ва-банк. – Мне мама всегда наливает по выходным. А традиции, как понимаете, нарушать не стоит.
– Вина? – озадаченно уточнила мачеха, глядя на появившегося в проеме отца.
– В нашем доме ты такого не получишь, – наконец-то нотки категоричности.
– Ну-у-у-у, – протянула я, – и даже за знакомство не выпьем?
Отец покачал головой.
– О боже, – я вскинула руками, – в каком праведном храме я оказалась. Может, вы еще и молитесь перед едой?
– А почему бы и нет? – отец уперся ладонями в стол, – вот с сегодняшнего дня и заведем такую традицию. Что скажешь, Наташ?
Недоумение, читавшееся в глазах женщины, сменилось пониманием. Она задумчиво закусила губу и уже через мгновение суетилась, ставя сосиски на плиту. Кажется, все всё поняли, кроме меня. И это слегка усложнило мой изначальный план.
Вся семья, точнее – Наташа, отец и Марк, ели мягкие, сочащиеся соусом и невероятным ароматом желудочки, когда я давилась бумажными сосисками бледно-розового цвета. Я же выиграла? Я же обидела в Наташе хозяйку? Я же должна радоваться? Вот только не думала, что вкус победы такой отвратительный. Ковырнув пару раз пюре и выплюнув мясное изделие, в котором от мяса было только название, я отставила тарелку и вытаращила глаза на отца.
Высокий, широкоплечий великан, казалось, с годами стал чуть ниже и меньше, слегка осунулся, небесный взгляд из-под ресниц потускнел, а уголки рта опустились, хоть и замерли в бесячей улыбке. Удрученный опытом, временем и трудностями. Но почти без новых морщин, со свежим и точеным лицом, аккуратными усиками и бородкой, явно подкрашенными, оттенявшими глаза и придававшими особой значительности и солидной серьезности. Волосы, как и раньше, слегка отросшие, небрежно свисали на глаза. Отец никогда не стригся коротко. Говорил, что армия отбила желание. И я с любовью и благодарностью вспоминала вечера, когда он позволял наделать ему кучу хвостиков. А после безудержно хохотать и веселиться. Мама тогда, схватив старый пленочный фотоаппарат, щелкала нас без остановки. И где теперь эти фотографии?
– Вася, – отвлекла меня от задумчивого внутреннего монолога Наташа, – а как дела у тебя в школе? Ты в каком сейчас классе?
– Отлично, в девятом, – не смотря на нее, ответила я.
– То есть скоро экзамены? Тебе не нужна помощь? Репетиторы там или, может, я сама что-то подскажу? – мягко настаивала мачеха на поднятой теме.
Все же удостоив ее взглядом, я широко улыбнулась.
– О, не стоит переживать, я круглая отличница и иду на медаль. Вряд ли ты, – я тыкнула с нарочной грубостью, – знаешь больше, чем я.
Смущенная Наталья потянулась за водой, а я злобно фыркнула. Пусть только попробует сунуться в мою школу. Целой оттуда не выйдет.
– А как зовут твою учительницу? – подал голос отец. – Я хочу пообщаться. Ты же в четвертой школе?
Теперь уже поперхнуться пришлось мне.
– Что значит «пообщаться»? Я думаю, общения со мной более чем достаточно.
– Вась, – он отложил вилку и коснулся моей ладони, которую я тут же выдернула, откинувшись на спинку стула, – я пропустил столько моментов твоей жизни и понимаю, что восстановить прежние отношения будет нелегко. Но я хочу попытаться.
– Зачем? – я вскочила. – Я не просила тебя возвращаться. И уж точно, мне не нужен виноватый папочка, который хочет загладить грешок молодости. До сегодняшнего дня мне жилось прекрасно. А от этого всего, – я обвела рукой комнату и остановилась на отце, – меня тошнит.
Выскочив из кухни, я направилась исследовать квартиру. Соблазн свернуть к входной двери и убежать был настолько огромным, что я чуть ли не силком оттащила себя в другую сторону. Я не выполнила и части плана. Может, только слегка разозлила отца, но не заставила его отказаться от глупой затеи по возвращению меня в лоно семьи. Еще не время.
Толкнув первую попавшуюся дверь, я очутилась в святая святых этого дома. В спальне родителей. Гигантская кровать (практически трехспальная) занимала большую ее часть. Широкое светлое покрывало свисало по краям, а наваленная сверху куча подушек была разных оттенков, но непременно в тон обоям. Все в духе королевских особ восемнадцатого века. Разве, что балдахина не хватало. Да, на такой кровати я бы с Серегой потерялась, но всегда можно позвать еще и Маринку со Славиком. Ох. Прям как прошлым летом на заброшенном складе. Ну-ка. Запрыгнув на кровать, я принялась скакать козой, отмечая, что матрас не слишком мягкий, но и не жесткий. Да, кайф. Но перед глазами тут же встала картина, как отец здесь шпилит Наташу, и кубарем скатившись на пол, я отогнула покрывало с угла и нервно рассмеялась. Ну, конечно же. И шелковое белье. Буе.
По одну сторону от кровати стоял туалетный столик с большим зеркалом. Рядами выставленные крема, тонны косметики и кисточек перетянули внимание на себя. Мама пользовалась только кремом для рук и то, потому что кожа сохла. Обернувшись назад, я убедилась, что прикрыла за собой дверь. Без разрешения (а когда оно было мне нужно) я устроилась за столом-мечтой любой девчонки и схватила первую попавшуюся помаду. Ого, какой кроваво-красный оттенок. Что-то я не заметила, что Наташа ярко красится. Наоборот, слишком блекло и аккуратно. Намазав жирным слоем губы, я удовлетворенно смотрела на отражение и улыбалась. Так, что там еще есть?
Когда в ход пошли румяна, дверь позади с тихим щелчком распахнулась. На пороге (а я видела это в зеркале) стояла Наташа. Не отец, которого я ждала. Наташа. Она медленно вошла и села на кровать справа от меня, даже не фыркнув на сбитое покрывало, словно не заметила его.
– Знаешь, что самое важное в макияже? – спокойно произнесла Наташа, хоть я и, мягко говоря, специально небрежно обращалась с ее вещами. – Подчеркнуть истинную красоту. А ты очень красивая девушка. Хочешь, я научу?
– Спасибо, ты такая милая, – я присела рядом и положила голову ей на плечо, а затем повернулась и порывисто поцеловала Наташу в губы, зажав лицо руками. Не ожидая от меня такой прыти, мачеха не отпрянула, а только ошарашенно смотрела на меня, размазывая едкую помаду по лицу.