Страница 6 из 8
- О... - сказала Лили. Она обдумала эту информацию. - Ну, я полагаю, что твое присутствие здесь имеет смысл.
Дверь распахнулась, и вернулся Ученик Искариота.
- Итак, мы снова готовы к работе! - Объявил он громко. Он сделал паузу. - Вот черт, мы оставили инструменты на столе! - Сказал он. - Блять, какой же я идиот! Ты могла бы использовать их, чтобы разрезать свои путы и сбежать!
Лили посмотрела на него.
Затем посмотрела на ящик с инструментами.
Он был оставлен прямо там, в пределах досягаемости... но ни ей, ни Ким Бу Чжуну не пришло в голову проверить его...
И вот теперь безумец с бритвой вернулся, а третье и последнее блюдо вот-вот будет подано.
Она могла бы закричать, если бы вместо этого не начала смеяться.
Лили смеялась, смеялась и смеялась.
В какой-то момент во время ее истерики Ученик произнес последние инструкции, сообщая зрителям, которые вскоре будут наблюдать за происходящим, о том, что должны сделать эти двое.
И хотя она слышала слова совершенно отчетливо сквозь шум собственного пустого смеха, сначала она не могла придать им никакого значения: что-то о преломлении хлеба, вина, плоти и крови... и тот, кто придет последним, будет первым...
Это было просто. Слишком. Смешно.
То, что он сказал, и то, что он имел в виду, сошлось только тогда, когда ее смех стих, а Ким Бу Чжун достал из ящика с инструментами секатор.
Он смотрел прямо на Лили.
- Я переживу это. - Сказал он ей.
Секатор был похож на ножницы и предназначался для подрезки растений, для обрезки мелких веток на деревьях и кустах. Открытые челюсти толстых изогнутых лезвий обхватили
мизинец левой руки Кима, чуть выше костяшки. Затем он сжал рукоятки и с влажным хрустом отрезал его.
Палец упал на стол и слегка изогнулся, когда лег на бок, словно маня Лили подойти ближе.
Ким выругался на своем языке и уронил секатор, высоко подняв изуродованную руку и размахивая ею взад-вперед, словно ее ужалила оса. Вокруг разлетались капли крови, а обрубок кровоточил.
Часть капель попала на голую грудь Лили. Тепло и липкость напомнили ей о единственном парне, которому она позволила кончить на свои сиськи.
Это было воспоминание, которое она до сих пор подавляла. Как и воспоминание о ее хомяке.
На самом деле, отец купил ей этого хомячка в качестве небольшого подарка, верно?
В качестве благодарности и молчания.
Она вернулась к своей нынешней ситуации, когда Ким с грохотом положил секатор на стол.
Кровоточащая левая рука была поднята высоко в воздух, а дрожащей правой он поднял мизинец.
Затем, после небольшой паузы, он сунул его в рот.
Слова, которые Ученик произносил, пока она смеялась, внезапно обрели смысл, отсроченная реакция, как раскат грома после вспышки молнии.
Третье блюдо – их собственные тела!
"...и тот, кто съест меньше всех, проиграет".
Даже учитывая весь ужас прошлых испытаний, когда их заставляли есть дерьмо и живых животных, и даже видя, как Ким жует хрящеватое мясо собственного пальца, Лили не могла в это поверить.
- Вы хотите, чтобы мы сами себя съели? - Спросила она.
Ученик наклонился вперед и заговорил негромко, чтобы не услышали микрофоны.
- О, хорошо. Похоже, что ты меня не слышала, так как смеялась, пока я объяснял! Ага! Не стесняйтесь использовать все, что есть в коробке, чтобы помочь себе, но как только кто-то из вас перестанет есть свои собственные кусочки, я перережу вам горло! - Он хихикнул.
- Кто меньше всех съест, тот проиграл! Так что, как там говорится? Съешь свое сердце!
Лили собиралась сказать ему, чтобы он отвалил. Она собиралась сказать ему, что не сделает этого никогда, никогда.
Но за столом было еще двое с мертвыми, как стекло, глазами, которые проиграли первыми.
Лиланд и Бьорн смотрели в вечность и говорили красноречиво, не проронив ни слова.
Ким перебирал кость между зубами, счищая сырое мясо и отпечатки собственных пальцев, по мере того как она выходила из его рта, и ел ее так, словно это было ребрышко барбекю.
- В наш век вам могут сделать удивительные протезы для ваших конечностей. Не так ли?
Лили потянулась к ящику с инструментами и пододвинула его, высыпав содержимое на стол.
Выбор был невелик, и все инструменты были подержанными.
Когтистый молоток с зажатым между зубьями сухим куском кожи – кожи со светлыми волосками.
Ножовка с красно-коричневыми кусками, прилипшими между зубьями.
Нож для разрезания ковров, покрытый кровавыми отпечатками пальцев.
Похоже, Ким взял самый эффективный инструмент. Лили схватила нож.
Она держала его перед собой.
Острие все еще было острым. Ее охватила нерешительность.
Что отрезать?
Что отрезать?
Что отрезать и съесть?
Пальцы!
Она положила левую руку на стол, раздвинув пальцы, словно собираясь сыграть в "филе из пяти пальцев"... только она не будет пытаться промахнуться, не так ли?
Сделай это быстро.
Она воткнула острие ножа в пространство между мизинцем и безымянным пальцем.
В этом был смысл. Мизинец был бесполезен. Возможно, именно поэтому Ким выбрал его первым.
Она не оставила себе времени на раздумья, просто резко и быстро отвела нож назад.
Нож вонзился в кожу, плоть и застрял в кости.
Боль была ужасной.
Она попыталась протянуть лезвие, но оно не было предназначено для резки чего-то более твердого, чем ковер.
Она выдернула лезвие со скрежетом и скрипом, в порезе виднелась зазубренная кость, а затем рану заполнила кровь и скрыла ее.
Она инстинктивно зажала рот рукой.
В руке пульсировала боль, как болезненное сердцебиение, как будто перекачиваемая кровь была кислотой.
Она заскулила, издав звериный звук, и почувствовала, что на глаза навернулись слезы.
Глаза Лили округлились и остановились на парне-азиате, которого звали... Его имя вылетело у нее из головы, боль мешала думать. И все же, хотя он, должно быть, чувствовал себя наравне с ней с его изуродованной рукой, поднятой перед ним. Все его предплечье было обвито лентами текущей крови, которая стекала с его локтя на стол... он готовился отрезать еще один палец.
Рука, державшая секатор, дрожала так сильно, что ему было трудно выровнять открытые лезвия.
Его глаза были выпучены, а со лба стекал пот.
Он облизывал окровавленные губы.
Лили почувствовала, как что-то тонкое и холодное коснулось ее горла.
- Твоя кровь не в счет. - Произнес Ученик - Сколько бы ты ни выпила. Ешь свое тело или умри.
Лили почувствовала, как кожа по обе стороны от острия бритвы поднялась, а потом разошлась, когда он надавил еще на унцию.
Ее рука уже была во рту. Зубы были практически в порезе. Она сдвинула их вниз, пока ее резцы не оказались в ране. Она сжала зубы так сильно, как только могла.
Жареный цыпленок в конце вечера… Когда ты, пошатываясь, идешь из паба, и, чтобы перекусить, заходишь в куриную лавку и заказываешь коробку с крылышками, которые несколько часов пролежали под тепловой лампой и высохли. Ты пьяна и голодна, ты вгрызаешься в них зубами, рассекая сочную плоть, хрящи и кости. Это был образ, в который ее мозг пытался облечь весь этот ужас. Хруст и треск, когда она отгрызала собственный палец от руки. Когда ее рот наполнился, а агония стала слишком сильной чтобы сдерживать ее, она истошно закричала и рванула голову набок, как собака, разрывая мышцы, кожу и связки, и костяшка ее мизинца выскочила из боковой части руки.
Она даже не заметила, как Ученик убрал край бритвы от ее горла.
"Я выживу!"
Сидящий рядом Ким щелкал лезвием секатора, но его рука была настолько неустойчива, что ему удалось лишь перерезать безымянный палец пополам, чуть выше второго сустава. Он вскрикнул от боли и выронил инструмент.